Чего не оказалось на вещевом складе, так это еды. Иностранцы не позаботились о нас настолько хорошо, а их жратва и особенно похожий на прессованный картон хлеб, были употребимы только в аварийных случаях. Продукты из импортных пайков и даже обычных захваченных в качестве трофеев консервов насыщали только временно. Единственное, что у них оказалось качественное и вкусное, так это шоколад и растворимый кофе. Но последний я пил исключительно по необходимости, поскольку не жалую этот пахучий напиток. Закончив с вещами, мы уже основательно дёргающиеся из-за вот-вот могущих нагрянуть карателей двинули в соседний ангар. Тут уже копошился Варенуха, а в дальнем от входа левом углу лежали неровным штабелем трупы наёмников. Наш водила уже выбрал себе оружие по вкусу — на плече его словно игрушечный болтался калашниковский «ручняк»,[15] а сам Варенуха словно революционный матрос был опоясан наборными пулемётными лентами. Возле входа уже громоздилось два зелёных ящика, где судя по маркировке были пулемётные патроны. Сверху на них лежали завёрнутые в промасленную бумагу шесть сменных стволов к нему же и два подсумка доверху набитые ручными гранатами. Рубчатые бока «эфок» и гладкие обводы наступательных РГД–5, я узнал сразу. Ничего не говоря, чтобы драгоценные минуты зря не тратить мы с приятелем тоже приступили к поискам. Тут всё обстояло много хуже, чем с обмундированием и всякими прибамбасами: как не искал, не вышло найти свой любимый «калаш» под надёжный 7.62 мм калибр. Патронов и магазинов к нему нашлось в избытке, но ни одного правильного автомата я не отыскал. Пришлось скрепя сердце брать обычное «весло»[16] с лёгким рамочным прикладом и пластиковым цевьём цвета «баклажан». Чтобы отыскать к нему правильные патроны, в просторечии просто «червонцы», пришлось затратить лишних двадцать минут, но иначе это будет не более чем кусок железа. Мишка удивил — отыскав в дальнем конце склада ящик с нелюбимой мной тихой винтовкой, называемой почему-то «Винторез».[17] Увидев недовольную гримасу на моём лице, он сразу завёлся:

— Чё ты всё волокёшь на мою лапушку, старшой! — Мишка любовно обнял винтовку, прижимая её к груди, словно любимую жену. — Ну нравится мне как она стреляет, учился я, почитай год с омоновцами знакомыми на полигон ездил….

— Миша, родной. — Я как мог быстро сортировал баклажанного же цвета пластиковые магазины к автомату и кидал их в мешок. — Да бери ты чего понравиться, главное помни, что в бою амеры тебя с этим «кара-мультуком» в случае чего жалеть не станут. Чем будешь их тогда отгонять — матюгами, что-ли?

— А вот давай пари заключим. — Глаза приятеля азартно сверкнули. — Ты со своим «веслом» и я с моей ласточкой, кто больше в следующей стычке подстрелит.

— Ну… — Я намерено отвернулся, будто бы искал что-то на стеллажах. — Пари так пари. Я ставлю фляжку свою именную под коньяк, а ты зажигалку. Идёт?

— Э, куда хватил. — Приятель прищурился, но не отступил. — Ну смотри, слово сказано, Семёныч ты свидетель!

Варенуха понимающе гоготнул и подойдя разбил наши руки. От такого соревнования проиграют только наши враги. Я намеренно спровоцировал приятеля на спор, поскольку винтовку эту невзлюбил ещё с первой своей войны. Тогда мы соседились с каким-то «спецназом» внутренних войск. Ихний боец всё хвастал перед нашим молчуном ефрейтором Лёшкой Евсеевым, что мол его тихарь легче и без вспышки, а уж про точность вообще молчок. Крот, как мы звали Евсеева, за то, что винтарь ему выдали случайно — зрение у пацана было неважное, но очков он принципиально не носил, предложил «спецназовцу» пари. Тогда в городе царили духовские наёмники — снайпера: отстреливали радиоантенны с «брони», выслеживали командиров и как ни странно поваров. В войсках шло негласное соревнование, кто сможет подстрелить хотя бы одного такого наймита и принести его винтовку или ещё какое-нибудь доказательство смерти. Больше всех пыжились именно «спецы» из подразделений внутренних войск или принадлежащих ментовским структурам: ОМОНам и СОБРам. Как правило, они были лучше вооружены и экипированы чем мы — армейцы. Вот один такой служака и не преминул похвалиться специальным «стволом». Видимо, по незнанию он слабо разбирался в том, что ему досталось, либо надеялся на своё везение и мастерство. Но вот забились они с Кротом, что нынче же ночью подстрелят бродящего в округе духа со снайперкой. Обычай у вражеского стрелка был такой: где-то после трёх пятнадцати утра и до четырёх тридцати, он занимал позицию в развалинах напротив нашего НП и караулил цель. Примерно в это же время, через нас проходили разведчики и просто транзитники готовящиеся к утру идти в центр города. Место у нас было удобное, потому как его регулярно чистили от мин сапёры, которых мы собственно в основном и прикрывали. Дух попался грамотный, выбирал позицию в развалинах оставшихся от старой застройки трёх и четырёх этажных домов. Валил он избирательно: то офицера, то связиста, а один раз подстрелил приехавшего на позиции журналиста с какого-то знаменитого канала. Писаке повезло и пуля вдребезги разнесла дорогущую видеокамеру, только слегка оцарапав штатскому левую щёку. Шуму было много, но откровенно говоря никто особо не переживал, посторонних война не любит.

Вот минуло три часа и началось диковинное соревнование, оба стрелка вышли со своих позиций, а мы сели наблюдать, хотя ночью-то чего углядишь? Ни зги не видать, а только арбитром мы сообща определили пулемётчика Гену Астраханцева, как имеющего на вооружении ПКМ на станке с ночным прицелом. Толпиться у пулемёта естественно никто не стал — оторвёшься от окуляра и по засветке тот же дух тебе пулю в лоб и пропишет. Расселись мы кто где и ждём, слушаем. Минут сорок всё было на участке тихо, стреляли где-то в районе Центрального рынка, но это было дальше и северней. С Кротом у нас был уговор, что если мы услышим второй выстрел из его «духобоя», как Лёшка ласково называл свою штатную СВД, сразу идём на два строчных проблеска его фонаря и вместе ищем добычу. Второй выстрел наш снайпер делал специально для подтверждения, что он свою работу сделал. Как будет работать «спецназовец», мы само собой слышать не могли. Этот куцый «винторез» бьёт совершенно бесшумно: «чох-чох» вот и вся музыка. И вот, когда уже мы было решили, что дух сегодня не придёт, сначала подал голос дух, затем почти сразу же треснули с коротким интервалом два винтовочных выстрела. Генка-пулемётчик свистнул, дав из своего «станкача» короткую очередь трассерами куда-то влево, намечая нам путь. Лёжку Крота мы нашли не сразу, пока он сам не вылез из-под кучи битого кирпича, ругая одного из моих бойцов, что тот кирзачём ему на ногу наступил. Шёпотом Лёшка объяснил, что дух подставился, сверкнув фонариком и он его приложил почти сразу. Путь в развалины указанного стрелком дома занял ещё минут сорок, потому что поднялась дикая пальба — духи спешили своему снайперу на помощь, но Генка и миномётчики «соседей» их отсекли. Все знали о негласном соревновании и я думаю, что наблюдали кто как мог, может тоже делали ставки. Духа мы нашли на третьем этаже жилого дома, почти полностью разрушенного. Стрелок лежал ничком, винтовка валялась внизу, её оперативно подобрал сам Крот минутой раньше. Традиционным мифом считается что все снайпера это обязательно какие-то прибалтийские бабы, не знаю, я видел только троих прижмурившихся стрелков с оптикой и все они были мужиками, причём двое самыми что ни на есть русскими, один то ли араб, то ли иорданец. Принесли мы труп на в расположение, деньги что при нём были Лёшка частью забрал себе, частью отстегнул в общий котёл. Сигареты и всякие мелочи мы растащили кому что понравилось, мне достался отличный миниатюрный японский фонарик. Вроде всё улеглось, когда через минут этак десять, к нам заявились дружки «спецназовца» и начали предъявлять за пропавшего товарища. То, что их стрелок не вернулся, мы даже и не подумали: мало ли, может стыдно стало или ранен да свои утащили. Но делать нечего пошли искать. Хоть и было кругом темно как в жопе у негра. Но ничего не вышло — стрелок как сквозь землю провалился. Вмешался наш взводный, приказав ждать до утра. Менты начали было быковать, требуя продолжения поисков, но тут подключилось их собственное командование и ситуацию замяли. При свете в городе было не менее опасно чем ночью, но хоть видно, куда ступаешь. Мы вышли как только забрезжил серый рассвет, в полном составе шарились по развалинам и спустя час когда окончательно рассвело, нашли мёртвого стрелка. Потом я прикинул, что в темноте мы раза три проходили мимо, но сховался мент грамотно, вот и проглядели. Позицию он выбрал грамотно, даже отработал по цели четыре выстрела. Это-то его и сгубило: рабочая дистанция у его «коротышки» — двести метров, а он стрелял с полных пятиста. Пули ложились на излёте, дух просто его интуитивно вычислил, потом сделал выстрел вслепую. Коллеге Крота перебило позвоночник, и он умирал долго: примерно минут двадцать, может быть с полчаса. Как знать, может я неверно оценил тогда ситуацию, возможно что винтовка тут совершенно ни причём. Однако Лёшка тогда продемонстрировал как дух вычислил «спецназовца»: воткнул в пробоину оставленную ментовской пулей гвоздь и сделав поправку отработал на одном только инстинкте просто по направлению шляпки. Вот с тех пор я принципиально терпеть не могу этот «ствол» может быть напрасно, но так уж сложилось.