Сейчас понятно, что следствие и поисковики не нашли "след лавины" потому, что его не искали и потому, что его сильно замело ветром. Просто не думали они, что на таком склоне может сойти опасная лавина. Когда можно было найти эти следы, – тогда еще следствие и поисковики не знали о наличии характерных "лавинных травм" погибших. Поскольку травмы обнаружили только у последней четверки погибших, найденной в мае. А после этого ввиду засекреченности дела долгое время об этих травмах никому ничего не было известно, – о них ходили только "зловещие слухи". А следователи, хотя и знали о характере травм, не смогли их идентифицировать, как «лавинные», ввиду отсутствия походного опыта. И потому, что никто из опытных туристов следствие на эту мысль не «навёл», – а как они могли это сделать, когда точно не знали, какие были травмы? Потому и родилась "лавинно-холодная" версия авария много позже, – Аксельрод ее высказал в 1991 году в статье для книги Рундквиста Н.А. "Сто дней на Урале" (она вышла в 1993 году). На мысль о лавине Аксельрода по всем признакам навел именно характер травм раненых дятловцев из открытых в 80-е года материалов прекращенного уголовного дела. Травмы были явно лавинного происхождения, – иного достоверного и разумного объяснения им просто невозможно дать в условиях похода. И мы, как исследователи, пришли к тем же выводам по тем же соображениям о причинах возникновения травм погибших.

Следствие недостаточно глубоко и точно проанализировало метеорологическую обстановку в ночь аварии. И не смогло обнаружить прохождение фронта холодной непогоды с падением температуры до минус 28 °С и усилением ветра. А ведь это не так трудно сделать, – фронт обнаруживался 02.02.59 по минимальной температуре в Бурмантово (минус 28,7°С). Хотя его прохождение было достаточно быстрым, и четко просматривалось только по данным погоды на 6-часовых интервалах времени ближайших метеостанций Бурмантово и Няксимволь восточнее и севернее места аварии.

При оценке действий следствия здесь надо учитывать и те весьма ограниченные возможности по времени, которым оно располагало. Следователи загнали в жесткие «временные рамки», – к 28 мая власти требовали завершить дело и дать ответ. Все расследование велось 3 месяца. Нам для детального «разбора» этой трагедии, потребовалось 6 лет (а её аномальный след был обнаружен спустя почти 8 лет).

Действия властей в ситуации с группой Дятлова тоже нельзя назвать «оптимальными». Надо, конечно, отдать должное властям в части организации беспрецедентных по масштабам спасательных работ. Но вот действия по сокрытию информации об аварии и закрытию следствия внешне казались непонятными и не очень разумными просто потому, что они были во многом вынужденными. Ясно, чего опасались местные власти в Свердловске: они боялись наказания со стороны «Москвы» и за свою неспособность раскрыть дело, и за возможные «санкции» по сохранению режима секретности, если бы «выплыла» какая-то информация о ракетных пусках по свидетельствам об «огненных шарах». И за «общественное брожение» в связи с событиями аварии. Не получив полного ответа от следствия на вопрос о том, что же произошло, местные власти «закрыли» дело, ограничившись только правовой оценкой событий в условиях, когда расследование «несчастных случаев» входило в компетенцию прокуратуры лишь формально. А фактически – не входило, если не было состава и мотивов правовых преступлений. Понятно и то, что власти выполнили «указание сверху», – Москва тоже «закрыла дело» и негласным партийно-государственным указанием, и официальным решением прокуратуры.

Но для убитых горем родственников и друзей дятловцев, не получивших окончательный ответ на вопросы о причинах гибели, внешне это выглядело как неспособность и нежелание расследовать дело до конца, несмотря на значительные усилия властей по организации и поддержке спасательных работ. Надо видеть и то, что тогда при большом желании дело можно было довести до конца. И видеть то, насколько трудно тогда это было сделать из-за отсутствия нужной информации. Для этого надо было привлечь к расследованию опытных туристов, гляциологов, метеорологов, более опытных врачей-судмедэкспертов и более опытных следователей. Можно было более резко поставить вопрос: а почему Иванов и Возрожденный до конца не разобрались в причинах аварии? Можно было направить в помощь местным следователям опытного следователя или группу.

Надо еще видеть, что из Москвы «не просто так» тогда затребовали дело на проверку. Ясно, что следователи в Москве путем изучения дела решали, имеет ли смысл вести расследование дальше и есть ли перспективы открыть в деле что-то новое? И понятно, что работники генеральной прокуратуры РСФСР в Москве тогда не увидели ни «перспектив», ни каких-то «оснований» для продолжения расследования. Они не увидели никаких признаков преступления. Они просто вернули «дело», подтвердив решение закрыть его. Расследование причин «несчастных случаев» не входило и не входит в компетенцию прокуратуры. Такое расследование тогда могла произвести только наделенная полномочиями специальная государственная комиссия, но власти её создавать не стали.

Сейчас кажется понятным, как можно бы было действовать следствию после окончания расследования. Можно бы было открыть в архиве материалы дела для опытных туристов и сказать им и маршрутной комиссии Екатеринбурга: «Мы все проверили. Криминала и нарушений закона в событиях аварии нет. Это – типично туристская авария! Ее причины и разгадка действий загадочной «стихийной силы» – в условиях похода и в действиях погибшей группы. Ищите стихию в погодных условиях и на склонах горы Холатчахль! Ищите ее опасность в проявлениях природы и действиях туристов. Разберитесь! Разберитесь и сделайте верные выводы, чтобы подобные случаи не повторялись! Иначе у вас будут новые аварии и жертвы!».

По каким-то личным причинам среди участников поиска не нашлось людей, которые бы серьёзно задумались уже тогда и взялись за расследование этого случая. Сейчас видно, что, например, никому из них и в голову не пришло пометить стационарными вешками характерные места обнаружения палатки, кедра, отдельных дятловцев (на склоне, в ручье). Сейчас мы с большим трудом восстанавливаем эти факты по фотоснимкам 1959 года.

Нам ясно, что, например, в силу своей информированности, расследовать события Трагедии мог мастер спорта Масленников. Но над ним «довлела» расписка о неразглашении и, как честный человек, он не стал заниматься этим делом. Ясно, что эта «расписка» была одной из причин (может, и главной), почему он не стал это делать. Несколько по-другому поступил Юрий Яровой, который тоже дал расписку. Он не стал поднимать в своих публикациях точные факты Трагедии, но написал по ней художественную повесть. В повести много аналогий с Трагедией, но нет прямого изложения её фактов. Много позже в событиях Трагедии постарался разобраться М.А.Аксельрод. Он пришёл ко многим верным и обоснованным выводам, но не успел дать им подробное обоснование. Его выводы и описания событий Трагедии, – прежде всего, в части тактических и технических решений, – явились основой достоверного описания лавинно-холодной и аномальной Трагедии.

Выводы же по итогу спасработ здесь простые: при проведении спасработ необходимо выполнить чёткую маркировку характерных мест обнаружения и фотографирование главных улик с разных ракурсов и с разного расстояния. И понимать, что официального расследования для воссоздания полной картины аварии может быть недостаточно. Туристы на месте аварий должны искать свои улики – следы природных воздействий, которые могут быть причиной несчастных случаев. И надо понимать, что в сложных случаях официального расследования для воссоздания полной картины аварии может быть недостаточно и потребуется ещё и дополнительное (официальное или неофициальное), "туристское" расследование. И надо видеть не только достижения участников поиска, но и их недоработки и их "недосмотры". Конечно, без обвинений и упрёков в их адрес, поскольку всё это было сделано не осознано, а просто от недостатка опыта, который сейчас есть. И который никак сейчас нельзя не использовать.