«Прощай мечты, прощай Марианна, прощай маленький Витенька – Виктор Викторович Штрум».

Позади грохотали выстрелы. Штрум задыхался. Глаза заволоклись туманом; протяжный шум, спокойный, как безмолвие, наполнил ему уши; он почувствовал, что всё его существо погружается в сладостное небытие. «Наконец-то я стал очень хорошим парнем!» В течение одного ни с чем не сравнимого мгновенья всё вокруг него стало гармонией, прозрачной ясностью, благоуханием, сладостью. Он явственно услышал детский смех. Но внезапно всё смолкло. Штрум не слышал шагов, но физически ощутил над собой нависшую тень. Он приподнялся, сделал последний рывок вперёд и повалился лицом в асфальт, сраженный автоматной очередью. Виктор Штрум, первый обязанный перед Родиной, перестал существовать.

Глава 80

Полумертвого Смирнова усадили на заднее сиденье Вольво. Он истекал кровью, которой насквозь пропиталась гимнастерка. На его запрокинутом лице лежала печать невыносимых страданий. Один из милиционеров сел с ним, другой – впереди. Машина отъехала от салона Авто-Хамм, будущее которого просматривалось весьма зыбко – в свете всего произошедшего. Андрей вынул запасной мобильный телефон, номер которого не знали компаньоны, и набрал Марину, но ответил незнакомый женский голос. Он присмотрелся к цифрам – ошибся номером, то был телефон Штрума, который тот дал во время встречи в парке Екатерингоф, как раз сейчас проезжали это место.

– А-а-а… Это наверное Марианна?

– Да.

– Извини… это Андрей Разгон, случайно набрал Витин номер.

– Ничего страшного.

В полуугасшем сознании Смирнова осталось только одно: Марианна! При упоминании её имени его тусклый взгляд прояснился, глаза его мало-помалу оживились, потом разгорелись, просияли, на лице появилось что-то вроде улыбки.

Андрей отключился и уже более внимательно набрал Марину. Когда подъезжали к Обводному каналу, Смирнов, трагически прекрасный со спутанными волосами и запекшейся на лице кровью, нашёл в себе силы прошамкать:

– Перезвони Марианне! Она мне нужна.

Андрей оторвал трубку от уха – как раз скомандовал Марине, чтоб забивала стрелу с Финкельштейном возле Апраксина рынка.

– А мне нужен мой товар. Я хозяин. Что будем делать?

– Я назову номер склада – дай мне только поговорить с Марианной.

Вся та искренность и печаль, что сквозила в этой простой просьбе, произвела на Андрея глубокое впечатление. Он выехал на встречную полосу, чтобы объехать трамвай и пробку, скопившуюся перед перекрестком с Обводным каналом. Вернувшись в свой ряд лишь за перекрестком, на мосту, он вынул телефон:

– Не знаю, что это тебе даст… но допустим…

Он сделал вид, что набирает номер. Немного выждав, сказал:

– Алло, Марианн, привет еще раз, извини за беспокойство!

Далее, он продолжил в довольно непринужденном духе, будто разговаривает с давней подругой. «Чо, какие дела, чем занимаешься…» Смирнов резко подался вперёд, но его удержали: «Но-но… полегче!» Услышав сзади возню, Андрей посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, как Смирнов пытается высвободиться из рук обхватившего его милиционера.

– Дай-мне-Марианну! – отчаянно проревел Смирнов.

Впереди сидевший милиционер, повернувшись, стал помогать товарищу усмирить бывшего лейтенанта, бросившего в атаку свои последние силы.

– Я сейчас, не бросай трубку! – сказал Андрей и обернувшись, сказал:

– Номер склада, назови номер склада и я дам тебе трубу.

– Как въедешь, прямо, и налево второй корпус, склад «Обувь оптом».

Андрей продолжил: «Можно я тебе перезвоню… через двадцать минут?». И сунул трубку в карман. После чего обратился к Смирнову:

– Товар в обмен на разговор с Марианной!

Они доехали до рынка «Апраксин двор» почти одновременно с представителями фирмы «Евромед», карманной структуры Финкельштейна. С которыми приехала и Марина.

– У них только десять миллионов! – грустно сообщила она.

Андрей чертыхнулся: «Гребаный жид! Жопится даже когда горит жопа!»

– Мы уполномочены заплатить десять миллионов за всю партию вот по этой спецификации! – заявил представитель Евромеда, вытаскивая бумаги.

Дальнейшее проходило в лихорадочной суете. Покупатели подогнали свой микроавтобус к складу. Милиционеры разыскали владельца и предъявили ему Смирнова: «Так, сейчас отдашь нам наш товар – без глупостей!» Он хрипел: сиплое, учащенное дыхание, вырывавшееся из его груди, было слышно на улице, на расстоянии от машины, и так терзало слух, что хотелось поскорее отойти подальше. Началась погрузка. Андрей с Мариной осматривали товар, пересчитывали количество и передавали по описи представителям Евромеда. Когда погрузили на две трети объема, Андрей напомнил про финансы. Вместе с одним из представителей они уединились в кабине микроавтобуса, чтобы пересчитать деньги. При виде дензнаков Андрей воспрянул: ну слава богу…

Когда всё было закончено, представители Евромеда расписались в получении товара и проставили печати, Андрей отвёл милиционеров в сторону и выдал каждому по десять тысяч рублей. Они радостно приняли оплату за свои услуги.

– Ну-у… ёмоё!

– Какой вкусный заказ!

Андрей попросил сопроводить его до Внешторгбанка, а там он их отпустит. Они согласились. Им пришлось потесниться на заднем сиденье – впереди устроилась Марина. К чести Смирнова – он не пытался давить на жалость, в его шумном хлюпающем дыхании не было и намёка на выпрашивании милостыни или второго шанса. Когда забрались в машину, он достойно напомнил: «А как же… Марианна… позвонить». Столько было сурового отчаяния в этой просьбе, что Андрей сжалился, глядя на распухшее, сизое лицо Смирнова, со сплошь красными белками глаз, и набрал номер Штрума.

– Алло, Марианна? Это снова я, Андрей. Тут со мной рядом некий лейтенант Смирнов, знаешь такого? Он хочет с тобой поговорить. Будешь с ним разговаривать?

Она ответила что-то неопределенное, и Андрей передал трубку Смирнову. Он уже почти не ощущал боли, глаза его застилал кровавый туман. Сбылась самая большая мечта его жизни, он получил возможность поговорить с принцессой своих снов… и не знал что сказать.

– Марьян… это я, Николай… мне нужен срочно Виктор… это очень важно… он в опасности!

Она молчала, и он взмолился:

– Пожалуйста, Марьян… я пытался его остановить вчера, но он не послушал… сегодня… сейчас… я должен предупредить…

Его речь соскакивала на бред, но в его голосе было столько безнадежной и пронзительной мольбы, что Марианна сказала:

– Он на Исаакиевской площади. Сказал, что дойдет только до дома, в котором живёт любовница Коршунова, и сразу вернется домой.

– Любовница Коршунова? А где это?

Марианна отключилась, и Смирнов выронил трубку. Сидевший рядом милиционер забрал её и передал Андрею, который буркнул через плечо:

– Ладно, сделаю милость, скажу тебе, где это. Мы как раз туда едем.

Милиционеры хохотнули:

– Это каждый дурак знает – во всех газетах написано!

– Угол Кирпичного и Большой Морской!

Доехав по переулку Гривцова до набережной Мойки, повернули налево и остановились на Исаакиевской площади напротив Мариинского дворца. Площадь была как после быдло-праздника – повсюду разбросанная тара из-под дешевого бухла, окурки, оберточная бумага, пакеты, кое-где флаги и транспаранты безмолвно говорили о произошедшем. Выражение народных вкусов и идеалов. Рядом с памятником Николаю I одиноким гробом высилась деревянная трибуна. Смирнова усадили на лавочке под стеклянным навесом автобусной остановки. Андрей на прощание сказал:

– Извини, брат… но ты сам виноват. Не надо было брать чужой товар… либо если взял надо было по-хорошему вернуть. И не серчай – не стоит обижаться, если у другого немного больше ума.

– Где я? Я хочу к Штруму… на Кирпичный… угол Большой Морской… – шептал Смирнов. Ясное сознание действительности ещё освещало его мозг, на который надвигался вечный мрак.

– Ты на Исаакиевской площади! – донеслось откуда-то из темной пустоты.