Буду в Москве около 1 июля. Около 10 июля покажу вам вчерне подобранный материал.

Был в Бомбее, когда получил Вашу телеграмму. Аббас[572] тут же на приеме рассказал всем, что Эренбург будет писать текст к фильму «Индия» и, как видите, уже индийцы обрадованно подхватили эту весть. В интервью, которое я Вам посылаю, я не обмолвился и словом об этом, памятуя Ваши оговорки, но они эту новость подхватили и даже тиснули в заголовок.

Очень Вы оставили хороший след здесь в Индии. Имя Ваше здесь очень популярно, вспоминают Ваши выступления. Статью Вашу я дал в посольство, думаю Вы не будете возражать, если они ее переведут здесь и обнародуют. Если по каким-либо соображениям возражаете, дайте телеграмму. Если не будет телеграммы от Вас, значит согласны.

Мы с Ниной идем по Вашим пятам — строим дачку и мечтаем о хорошем саде, о плодах, цветах. Поделитесь с ней опытом. Мне Любовь Михайловна говорила, что Вы добились больших успехов. Она рассказывала, что Вам удалось уже снизить себестоимость парникового огурчика до 900 рублей за штуку!..

Жму крепко Вашу руку! Привет сердечный Любови Михайловне.

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1657. Л.5.

Париж, 28 июня 1956

Мой дорогой Илья!

Гонорар за «Пьеретту Амабль» пришел; я уверен, что этим обязан в большой мере Вашей верной дружбе и Вашим хлопотам, от души Вас благодарю.

Это тем более кстати, что я, после переживаний этого года[573], я все еще не пришел в себя: не могу писать и опаздываю с договорами.

Мы с Элизабет избороздили Италию в погоне за теплом. Во Франции в этом году холодно. Кроме того, мы решили пожить некоторое время вне политики. В конце концов, мы нашли маленький домик на берегу Адриатического моря, в глуши Пуи, среди африканского пейзажа. Мы жаримся на солнце, просаливаемся и перечитываем Плутарха и Светония, что невольно возвращает нас к сегодняшнему дню.

Привет от нас Любе

Привет от нас Ирине.

Ваш верный и любящий

Впервые — ДП. С.671. Здесь — в переводе И.И.Эренбург. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1347. Л.13.

Лакенпалэ, 29 июля 1956

Глубоко тронута Вашей сердечной телеграммой и добрыми пожеланиями. От всего сердца благодарю Вас и всех подписавших сторонников мира Советского Союза.

До свидания

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1552. Л.1. Елизавета (1876–1965) — королева Бельгии, вдова короля Альберта; ИЭ писал о встречах с ней в 22-й главе 6-й книги ЛГЖ. Ответное письмо на поздравление с 80-летием.

<Москва,> 4 августа 1956

Дорогой Илья Григорьевич! Я как благодарная лошадь из немецкой книжки, помните, ветеринар ее вылечил, а она из благодарности приводила к нему все еще и еще больных лошадей. Теперь речь идет о старшей маминой сестре Валерии Ивановне Цветаевой[574], которую Вы не знаете, и с которой я сама познакомилась впервые в жизни в этом году. Несколько дней тому назад я приехала к ней в Тарусу, чтобы записать с ее слов все, что она помнит (ей 73 года) о Цветаевых, и зарисовать то, что в Тарусе еще сохранилось от времен маминого детства и ранней юности, проведенных здесь. Таруса — настоящее цветаевское гнездо. В двух шагах от участка, о котором пишет Вам Валерия Ивановна, находится бывший дом моего деда, Ивана Владимировича Цветаева[575], создателя первого в России Музея изящных искусств. Теперь там (не в музее, конечно, а в тарусском доме и вокруг него) — дом отдыха. Через улицу — дом Тарусских хлыстовок (мама много о них писала, да, впрочем, они сейчас к делу не относятся, да и осталось от них, от их Христа и Богородицы, одна только постройка!). В Тарусе похоронены моя прабабка и бабушка по материнской линии, городской бульвар с огромными липами был более полувека тому назад — куда больше полувека! — засажен этими самыми липами моим двоюродным дедом, одним словом, связь Цветаевых с Тарусой более чем вековая связь!

Сад, о котором Вам пишет Валерия Ивановна, — настоящее чудо на берегу Оки, настоящее чудо человеческих рук, души и вкуса. А теперь по нему каждый день шатаются какие-то претенденты на строительство, какие-то окололитераторы и околокинематографисты со средствами, достаточными для того, чтобы скупить оптом и в розницу всю Тарусу вместе с ее райисполкомом. Как я Вам писала, Валерии Ивановне 73 года, ее мужу, преподавателю древних языков и доценту этой кафедры в институте иностранных языков С.И.Шевлягину — 77 лет. Он до сих пор преподает и работает над составлением латинского словаря. Ужасно будет, если под самый конец жизни старики останутся на чужих задворках, если отнимут и испортят выращенный ими питомник. А я думаю, что если Вы за них заступитесь, за них и за их сад, перед этим самым райисполкомом, то это возымеет действие и от них отстанут.

Жалко роз, лилий, амурского винограда, каприжолий, сирени, жасмина, маминой бузины, флоксов всех цветов радуги, молодых кустарников и тенистых деревьев, жалко и людей, отдающих им неумирающую человеческую любовь к этой, с каждой весной возрождающейся красоте. А сверх того жалко мне хорошего, чистодушевного цветаевского рода, который кончится в больших и малых, всегда незаслуженных обидах — от маминой, ничем не смываемой обиды, до цветочной обиды старшей ее сестры. Если можете, еще раз помогите, золотое сердце Эренбурга!

Спасибо Вам за все на свете. Привезла я сюда и свою реабилитированную приятельницу, которой Вы так помогли[576], и она здесь постепенно отходит от бескрайнего Крайнего Севера.

Целую Вас и Л<юбовь> М<ихайловну>.

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.2433. Л.1.

Эльва, 19 VIII <19>56

Дорогой Илья,

не писала тебе давно, а ты мне еще дольше. Но я читаю газеты, или, точнее говоря, просматриваю их, а потому кое-что о тебе знаю. В этом году мне не удалось побывать в Москве, не захотелось. Провожу лето под Тарту, в эстонском городке. Эти места я люблю. Посылаю тебе стихотворение, которое написала здесь. Не потому, что ты похвалил Слуцкого — надо же, чтобы немолодого поэта хоть старый поэт оценил, пусть ценою маленькой неприятности[577]. А просто потому, что я в этом году все вспоминаю твои строки:

Прости, если цитирую неточно. Так давно читала эти стихи, листочки корректуры где-то лежат у меня дома[578]. Хорошие стихи!

До свиданья, дорогой.

Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.2055. Л.8.

<Москва,> 2 сентября 1956

Дорогой Илья Григорьевич! Очень большое спасибо Вам за Валерию Ивановну <Цветаеву> — Ваше письмо в Тарусский горсовет помогло, она получила от них бумажку, в которой говорится, что они не посягают на ее владения — и слава Богу. Уж очень хороши там цветы и хорош простор и покой, в котором старятся эти странные и милые люди — он над составлением латинского словаря, она — над разведением парковых роз и какой-то французской ремонтантной малины. Спасибо Вам за то, что Вы помогли им сохранить все эти богатства. Валерия Ивановна — дочь моего деда от первого брака, и через всю жизнь она пронесла — с юной силой и непосредственностью — ненависть к мачехе (матери моей мамы) и желание не походить на сестер от второго брака. Так, она абсолютно не понимает стихов, и считает, что мама моя всю жизнь занималась ерундой, в то время как могла бы делать что-нибудь полезное. Свое отличие от Цветаевых она подчеркивает, скажем, тем, что «держит» козу, на что, конечно, никто из наших не был бы способен. Коза отвратительная, бодучая, молока с нее, как с козла, и все с ней aux petits soins[579], но зато она — живая реальность, скотина, ничего общего не имеющая с поэзией и прочими цветаевскими фантазиями.