– Садись, будем вместе ждать, только молчи, а то спугнём его, – прикладывая большой палец к губам, произнёс Эйтан, ещё раз постукивая около себя по лавочке.

– Хорошо, обещаю, буду молчать. Только подвинься, а то я ничего не вижу. Я тоже хочу смотреть и ждать вместе с тобой. Только для начала, я хотел бы узнать, кого мы ждём.

Закончив говорить, я начал подталкивать его в сторону пытаясь заглянуть в маленькое окошко.

– Как ты думаешь, он сможет до утра стать живым или он растает?

С этими словами он встал с лавочки, предлагая мне поменяться местами. Я прилип к окну, словно около него раздавали леденцы, да ещё и сколько захочешь. Картина, представшая передо мной, меня не просто поразила, а заставила по-настоящему удивиться первый раз в жизни.

– Эйтанчик, скажи честно, мы спим, и это нам сниться? С этими словами я повернулся к нему, предварительно ущипнув себя за нос. Мне показалось, что это мне всё сниться, и мне срочно надо освободиться от сна.

– Дядя-длинная-борода, не надо на меня так смотреть. Лучше следите за ним, а то он раньше времени оживёт и убежит. С этими словами он развернул меня назад к окну. Прижавшись ко мне, он вытащил, откуда-то одеяло и тихо произнёс:

– Я посплю, вы покараульте, только не усните. Захотите спать разбудите меня. Я его всю ночь рисовал. С этими словами он тихо засопел, расположив голову у меня на коленках, поджав ноги под себя так, что бы поместиться на скамейке.

Всё за окном было так же. Луна, словно детская потерянная серёжка, висела наверху. Её кто-то подвесил к небу, показывая всем, чтобы быстрее найти ту девочку, что её потеряла. И видно её нашёл добрый взрослый. Он не только разместил, её на видном месте, но и осветил со всех сторон. Издалека было такое впечатление, что один огромный фонарь стоит внутри этого полукруга. Даже звёзды практически были не видны, они словно бусинки для украшения висели этой ночью по разным углам огромного неба. Горизонт был утыкан елями, и они словно деревянные солдатики ждали приказа пойти в бой. Между ними и нашим окном был только снег. Из окна был виден кусочек забора, и только в двух местах были деревья-спички, их воткнули для того, чтобы разбавить белизну долины. Из нашего окна создавалось впечатление, что кто-то натянул, белую простынь над всем этим местом, на случай, если серёжка упадёт с неба.

Но не это поражало меня, посреди этого всего лежал кот-гора. Именно так его можно было и назвать. Он был огромный и белый как снег. Его из снега и сделали. Из всей этой белоснежной массы только торчали усы. Ну, какой кот без усов. Я ещё раз пригляделся и понял, что это не мираж и мне это не кажется. Напротив меня спал, скрутившись калачиком, наверно ему было холодно, огромный белый кот. Небольшое жёлтое пятнышко на спине это всего лишь был свет, падающий от фонарика на луне. И это нарисованный Эйтаном кот. Он очень подробно вырисовывал его.

– Но как, мой малыш, ты это сделал? Повернувшись к нему, тихо спросил я, накрывая его одеялом. В ответ донеслось сопение, и какое-то бурчание. Мой маленький волшебник тихо спал ни о чём не думая. Вдруг какой-то шум во дворе вернул меня к окну. Напротив стояла девочка с фонариком. Тонкой полоской выстроившееся отпечатки её валенок за спиной говорили о том, что она пришла недавно.

– Но, почему она только в ночной рубашке? – Поворачиваясь опять к Эйтану спросил я.

Не дождавшись ответа я опять начал смотреть на кота и девочку в долине. Они были близко и далеко. Мне нужно было встать и выйти с дома, чтобы поговорить с малышкой. Неожиданно для себя, я понял, что вижу рисунок, огромную картину, помещённую между небом и землёй. Ни хвост кота, плотно прижатый к телу, ни девочка не двигались. Всё это появлялось в фантазиях Эйтана и становилось, на какое-то время, при помощи кисточки Явью. Но как? Очередной вопрос остался без ответа.

Я не мог понять, как ему удалось своим полотном сделать саму долину. Этот кот утром исчезнет и девочка убежит. Но как, как, мой малыш, тебе удалось сделать, то, что даже нам магам было не под силу? Я ещё раз посмотрел на спящего кота и на ожидающую его девочку. Луна-фонарь по-прежнему висела, серёжкой в небе, освещая эту чудную картину, пытаясь мне, что-то сказать. Мне нужно было идти, но я не мог оторвать взгляд от того, что происходит вокруг.

– Извини меня, Эйтан, я пойду. Твой первый рисунок, словно сон, исчезнет утром. Я знаю, тебе будет тяжело поверить, что этот кот – лишь твои фантазии. Начинай рисовать на бумаге или коре, и всё у тебя получиться.

Покидая его, я чувствовал: во мне поселилась надежда, что в Долину пришла новая жизнь. В голове пробежали строчки одной из книг – «Фантазии доступно всё, даже реальные вещи». Улыбнувшись себе в бороду, я перенёс Эйтана в его кровать, отдавшись ночной симфонии хрустящего снега под моими ногами и песенке кем-то мне когда-то напетой.

5

– Эйтан! Вставай, нам пора в поле. Ты главный, сегодня, если есть силы, посиди с нами, мы на целый день, вернёмся поздно.

Так мама говорила мне практически каждое утро, кроме выходных или дождливых дней. Даже то, что дожди или снега к нам в долину приходили редко, в выходные взрослые всё равно находили место, куда им надо было идти – для меня это было привычной утренней фразой. Я, обычно сонный плюхался за стол, получал свою порцию наставлений и поцелуев и с первыми лучами солнца оставался один.

– Всё дорогой, мы пошли, не забудь дать покушать курам, гусям и уткам. Потом, можешь пойти погулять, но только не на речку, и главное – не гуляй в лесу! Помни, что мама и папа тебя любят. Всё, наш хороший, до вечера.

Этой фразой я как ключиком от нашей двери, открывал свой день.

– Да, мамочка, я помню, и знаю. Не нарушая традицию, кивал я головой и шёл досыпать к себе в кроватку.

Крики голодных птиц обычно мешали мне спать больше, чем наглые лучи солнца. Но и одни, и другие всегда заботились о том, чтобы я встал пораньше и вышел во двор. Накормив птиц, я садился на пороге своего дома и смотрел, как дети из соседних домов игрались то в догонялки, то в прятки. Тут я вспомнил, про волшебную кисточку! Выйдя за дом, я нарисовал на стене птицу Тсия, ту, что приносила детей.

Я очень старательно вырисовывал каждое пёрышко на её крыльях. Меня забавляло, что притронувшись кисточкой к баклажанам в огороде, я рисовал пёрышко, и оно получалось фиолетовое. Прикоснувшись к солнцу на небе, рядышком я рисовал золотое перо. Я даже приловчился, снимать прозрачно-голубой прямо с неба, а белый – с облаков.

Так как стирать цвета я не мог, то накладывал один цвет на другой. Тогда, к моему большому удивлению получались совершенно новые цвета. Я даже не представлял, что такие краски могут вообще быть в природе! Я взял розовый от помидора и салатный от огурчика, смешал их, – и у меня получилась краска, больше похожая на грязь и глину. Мне объясняла мама один раз, что это – коричневый. Потом к тому же самому цвету помидора я добавил солнечного и получил цвет заката – оранжевый. Меня это жутко забавляло.