Сейчас, когда слякотная лондонская зима отступала под натиском весенних лучей солнца, кварталы уютных домиков на Кеннингтон–лейн казались пришельцами из сказки. На газонах среди снега уже чернели проталины; кустики несмело покрылись первыми побегами, а кое–где уже распустились и первые листочки; крыши пестрели разноцветной черепицей, с которой всего несколько недель назад сошла ослепительная зимняя белизна; большинство печных труб дымили, намекая, что их владельцы благополучно устроились у теплых каминов. Вдалеке от улицы не было слышно шума машин, и Элизабет словно погружалась в начало прошлого столетия.
Здесь все еще пользовались старомодными почтовыми ящиками, и Лиз не сомневалась, что каждый день по этим закоулкам между домами катается на велосипеде почтальон местного отделения связи. А за ним, вероятно, следуют булочник, мясник, молочник и бакалейщик, привозящие свою продукцию на дом по договоренности с хозяевами. И не исключено, что на такой улочке однажды приземлится Мэри Поппинс, прилетевшая на своем зонтике воспитывать непослушных детишек, пока ветер не переменится. Лиз даже удивилась, как это нигде до сих пор не примостился какой–нибудь художник, желающий запечатлеть традиционную «маленькую Англию». Здесь прямо–таки пахло уютом недалекого прошлого.
Элизабет на секунду задержалась, вдохнув полной грудью. Но здесь же обитала и Эвелин Декар, обвинившая Роберта Уотсона в изнасиловании. Значит, даже здесь не все так благополучно. Лиз решительно выбросила из головы романтический пейзаж и собственные мечты и направилась к домику, адрес которого значился как Кеннингтон–лейн, 25. Тот ожидал ее, поблескивая в лучах солнца бордовыми стенами.
Надо сказать, что накануне сам адрес стал для Элизабет изрядным разочарованием. Если бы загадочная Эвелин обитала в менее респектабельном районе, то можно было бы предположить, что она нуждается в деньгах и решила «потрясти денежное дерево» в лице Роберта Уотсона. Однако, судя по всему, жители Кеннингтон–лейн вряд ли нуждались в том, чтобы пополнять свой бюджет столь оригинальным способом. Впрочем, за последние надежды мисс Смолвуд цеплялась изо всех сил. Может быть, в процессе визита к миссис Декар ей удастся осмотреть дом, убедиться, что он приходит в упадок, — и это станет еще одним аргументом в пользу этого «заработка»? В конце концов, за внешней респектабельностью может скрываться и бедность, уже готовая превратиться в нищету.
На двери особнячка, казавшегося пряничным, вместо электрического звонка красовался изящный молоточек в форме головы льва, — мисс Смолвуд и ожидала чего–то подобного. Она бы даже, пожалуй, не удивилась, если бы дверца оказалась круглой и вела в хоббичью норку. От первого же удара по дому внутри разнесся мелодичный звук, и через несколько минут дверь открыли.
— Добрый день. Чем могу вам помочь?
Стоявшей в дверях молодой женщине было на первый взгляд около тридцати, хотя Элизабет тут же отметила, что она должна быть старше. Лиз прекрасно изучила досье этой дамы. Миссис Эвелин Декар было тридцать три года, она родилась в Эдинбурге, переехала в Лондон с мужем, вскоре развелась, при расторжении брака получила по брачному контракту дом, в котором живет в одиночестве. Ее семья осталась в Эдинбурге, детей чета Декаров не завела, поэтому Эвелин свободна жить, как ей хочется. Однако ни в каких неприятностях с законом она замечена не была и не имела даже штрафов за неправильную парковку или слишком быструю езду. По правде говоря, она вообще не имела дела с полицией, пока не обратилась в органы защиты правопорядка по поводу изнасилования. Биография Эвелин в этом смысле представляла собой не меньшее олицетворение респектабельности, чем ее дом.
Лиз видела миссис Декар только на фотографиях, но и тогда ее впечатлила внешность обвинительницы. На миловидном лице наивно сияли голубые глаза, полный рот буквально молил о поцелуях, густые пепельные волосы слегка вились на кончиках — чуть ниже плеч. На взгляд Элизабет, Эвелин была излишне худощава, но нельзя было не признать, что такие женщины с «фотомодельной внешностью» очень нравятся мужчинам. Увидев миссис Декар воочию, Лиз почувствовала, как ее неожиданно кольнула неприятная мысль: пожалуй, такой красоткой мог соблазниться и Роберт Уотсон. А если она ему отказала, способен ли он был настоять на своем, раз уже принял решение? Возможно, в его личной системе ценностей это и не считается насилием? Испугавшись собственной крамольной мысли, Элизабет постаралась как можно скорее прогнать ее подальше.
— Добрый день! — вежливо поздоровалась Лиз, извлекая удостоверение, выданное ей конторой мистера Девероу. — Я помощник барристера, представляющего интересы Роберта Уотсона. Вы позволите войти?
Эвелин поджала губы, словно само имя Уотсона вызывало у нее неприятные ассоциации. В ее глазах, как показалось Элизабет, на секунду мелькнул испуг, словно она увидела перед собой самого насильника, а не представителя его защитника. Конечно, для жертвы такое поведение можно было бы назвать типичным. Мисс Смолвуд уже думала, что ей откажут, но неожиданно Эвелин посторонилась в дверях.
— Входите.
Как только Лиз оказалась в просторном холле, ее надежды на то, что внутри особняк не такой уж и богатый, рухнули. В этом доме явно обитала женщина, которая ценила уют и не скупилась на то, чтобы поддерживать его в лучшем виде. Элизабет повесила пальто на заботливо предоставленную ей вешалку и по приглашению хозяйки прошла в гостиную.
— Располагайтесь, прошу вас. Я как раз собиралась пить чай, — произнесла Эвелин Декар, провожая незваную гостью к чайному столику, на котором вольготно устроились чашка с блюдцем, чайник, сливки, сахар и несколько тарелочек с крошечными пирожными — явно произведением искусства из ближайшей французской или итальянской кондитерской. — Не желаете присоединиться ко мне?
— С удовольствием.
Несколько минут были заняты разливанием чая и вежливым обменом репликами. Элизабет изучала Эвелин, и ей казалось, что ее собеседница занимается тем же. Из–под пушистых ресниц в ее сторону то и дело стрелял прозрачно–голубой взгляд. Впрочем, миссис Декар ни разу не решилась посмотреть своей гостье прямо в глаза, и это показалось Лиз весьма обнадеживающим знаком. А чай был превосходен, как и предложенные хозяйкой пирожные!
— Простите, что пришла поговорить на наверняка весьма болезненную для вас тему… — После нескольких ритуальных фраз можно было переходить к делу. — Мне очень неловко, но это моя работа — и я вынуждена задать вам несколько вопросов о том роковом визите мистера Уотсона, который для вас так неприятно завершился.
— Неприятно? — горько усмехнулась Эвелин и снова отвела глаза. — Скорее, кошмарно!
— Понимаю, что вам трудно об этом вспоминать, вряд ли представитель защитника вызывает у вас доверие, да и полиция, наверное, неоднократно расспрашивала об этом, но не могли бы вы рассказать мне подробности того вечера?
Миссис Декар несколько секунд помедлила, собираясь с силами, а потом принялась рассказывать, тихо и монотонно, останавливаясь только для того, чтобы перевести дыхание. Она поздно возвращалась от подруги и была немного навеселе, поэтому даже не испугалась, когда на улице рядом с ней затормозил шикарный автомобиль. Мужчина, сидевший за рулем, заявил, что просто не мог проехать мимо такой красивой женщины. Он показался Эвелин приятным и милым, предложил подвезти ее до дома, сводить в ресторан.
— Поймите меня правильно, — миссис Декар бросила на собеседницу умоляющий взгляд, — обычно я вовсе не настолько легкомысленна и никогда не поступаю подобным образом, но в тот вечер, видимо, вино вскружило мне голову. А он казался таким милым!
Мужчина действительно привез ее в ресторан и даже настоял на том, что сам заплатит за поздний обед, а ведь подобная старомодная галантность — такая редкость в наши дни! Было уже за полночь, когда Эвелин спохватилась и вспомнила о том, что на следующее утро ей рано вставать. Прекрасный кавалер и слышать не пожелал о том, что ей надо вызвать такси. А она уже настолько подпала под действие его неотразимых чар, что даже не подумала ни о чем дурном, когда он вызвался отвезти ее домой.