Стоит признать, лорд быстро вернул себе самообладание — высокомерие, гордыня, презрение снизошли на него, даруя хрупкое хладнокровие. Судя по его раскрасневшемуся лицу и тяжело опустившейся грудной клетке, он готов был вот-вот разразиться проклятиями.

— Вы отдаете себе отчет? — Проскрежетал Грэд, быстро теряя свою маску угодливого добродетеля.

— Полностью.

— Что ж… отлично. — Резкими движениями одернув свой пиджак, лорд вздернул подбородок. — Вы не верно растолковали нашу доброту и внимание к вам… к тебе! Недостойной, грязной, оборваной девчонке, жрущей вместе со своими собаками из одной миски! — Вскричал Григорий неожиданно, тыкая пальцем в Мишу, старавшуюся сохранять спокойствие. — Там тебе и место! С какой стати мне стараться поднять тебя на достойный уровень, когда ты, неблагодарная нищебродка, этого не хочешь?! Не заслуживаешь! Отныне я официально нарекаю тебя, баронесса Семи королевств Михаэль Джелли, своим врагом! И если ты думаешь, что твои цепные псы меня напугали — ты крупно ошибаешься. Я — неприкосновенен, охраняем богами и императором. И каждый будет знать, что если смерть настигнет меня, то исключительно от твоей руки. Тебе не оправдаться. Так что бойся меня, Михаэль Джелли! Я никогда ничего не забываю и не прощаю. Никогда!

Мише пришлось с силой сжать плечо Дэймоса, который сидел рядом, кажется, в любую секунду готовый сорваться со своего места и перерезать горло этому соловью, богатому на лесть и оскорбления в равной мере. Дракон провожал лорда пылающим взглядом самого возмездия, которого не остановят громкие слова, хоть в них и было слишком много правды.

Грэд знал, что говорит, лорд был одним из Избранного Круга, неприкосновенным и недоступным совершенно еще и потому, что после его смерти подозрения совершенно справедливо падут на Михаэль. Возможно, он даже подготовился к такому исходу и заверил нотариально специальный документ, в котором черным по белому написана причина его смерти, если такая случится. Никто другой не осмелился бы противостоять Грэдам, исключительно баронесса, у которой с самого начала не задались отношения с этой семьей.

Напряженно молчание и горький осадок скандала наполнил пространство между стенами. Тишину прервал резкий звук вынимаемого из дерева клинка.

Судорожно вздохнув, Михаэль кинула взгляд на прорезь в белоснежной скатерти.

— Между прочим… это был эксклюзивный заказ. Ансамбль из бука.

— Поверь, я бы тоже хотел, чтобы на его месте оказался чертов Грэд. — Ответил Дракон, под шокированными взглядами убирая нож обратно в кобуру на ремне. — Хотя его сынок тоже сгодился бы.

Было слышно, как мама сглотнула, поднося ладонь к своему горлу. Бедная женщина явно не привыкла к подобным драмам. И уж точно она не привыкла к выходкам Дракона.

— Все в порядке, мам. — Ладно, ее лжи никто не поверил, однако ее голос, кажется, привел женщину в чувства. Немного дрожащий, но претендующий на беззаботность, он оказал свое воздействие: коллективный выдох облегчения прозвучал в зале. — Не стоит волноваться, наша «дружба» должна была окончиться именно так. Это было лишь вопросом времени… Кстати, насчет времени — настал час именинного пирога!

45 глава

Час спустя она сидела за небольшим круглым столиком вместе с мамой в комнате досуга. Миша распорядилась насчет вечернего чая, за которым теперь проходила их неторопливая беседа… такой бы она и осталась, если бы Нэнси Джелли не решила в очередной раз выказать свою заботу о будущем дочери. Взяв ее корреспонденцию, женщина начала зачитывать каждое пришедшее Мише любовное письмо, говоря при этом о важности происходящего.

— Поверить не могу, что ты позволила себе те слова… — Причитала Нэнси между делом, распечатывая очередной розовый конверт. — Они к тебе со всей душой…

— Они — лжецы и льстецы. — Бросила Михаэль, доливая чаю себе и маме. — Ты же видела его… пап, ну хоть ты скажи.

Отец и Роберт сидели возле камина за карточным столом, кажется, больше увлеченные игрой нежели женскими разговорами.

— Этот Григорий — слащавый шут. — Бросил мужчина, вновь сосредотачиваясь на картах.

— А его сын какой-то пришибленный. — Решил вставить Роберт, отбиваясь козырями. — Я бы тебя никогда не простил, если бы ты сказала этому пижону «да».

«Не ты один» — подумала Миша, возвращая взгляд на матушку.

— Тебе всегда было сложно угодить. — Говорила мама, успевая еще меж строк читать письмо. — Как проникновенно, нежно и благородно. О таких вот письмах и таких поклонниках мечтает любая девушка. А что ты? Бери — не хочу.

— Вот-вот. Не хочу. — Пробормотала Михаэль, думая над тем, куда именно ушел Дракон. Конечно, ей необходимо было исключительно семейное общество, так же как и эти женские разговоры, по которым она успела безумно соскучиться, но… Странное дело, стоило мужчине уйти, как она начинала тосковать, словно Дракон забирал с собой часть ее души. А может так оно и было?

Так что старания Нэнси были тщетны изначально, ведь дочь не придавала ее словам никакого значения. Она даже не думала о замужестве, на котором настаивала ее мама, перечисляя «веские» аргументы.

— … и если причина тут в другом мужчине, то я сразу говорю тебе, что этот твой… — Ворвался в ее мысли женский голос. И прежде чем продолжить, Нэнси мельком осмотрела комнату. — … темный, совершенно точно — самый неподходящий из всех возможных и невозможных вариантов.

— Мам…

Кажется, тут затевается то, чего она опасалась — начало неизбежного разговора «мать-дочь».

— Хорошо, я могу тебя понять. — Женщина понизила громкость голоса, откладывая письма в сторону. — Все это похоже на сказку — клятвенные заверения в любви, внимание и прочее… Мне это кое-что напоминает: меня в молодости. Вот в точно таком же возрасте. Я была молодой и глупой, и подчинялась не разуму, а чувствам. И моя ошибка… она мне дорого обошлась. — Судя по голосу, время до сих пор не излечило старую рану, о которой Миша, увы, знала не слишком много. Лишь то, что ее мама испытала на себе муки предательства любимого. — И я меньше всего хочу видеть повторение своей ошибки, только уже в твоем исполнении. Я не собираюсь смотреть на то, как кто-то играет твоими чувствами, слышишь? — Нежная материнская рука легла на ее щеку. — Но именно это я наблюдаю сейчас…

— Нет. Не говори так. — Покачала головой Миша, уводя взгляд в сторону. Что сказать, она больше всего боялась услышать именно это. Тем более, от своей матери.

— Я вижу, Миша. Вижу как ты смотришь на него… И я знаю, что если бы мне в прошлом сказали то же самое — то, что я сейчас говорю тебе — я бы не послушала. Я знаю, ты тоже не послушаешь меня. Но он — не тот, кто подарит тебе мир и простое женское счастье… Он рожден не для семьи, Миша. Я уже не говорю о том, что он просто играет тобой.

— Это не так. Ты же не знаешь… — Повысила голос девушка, оставляя чашку в сторону.

— Он же твой раб, милая. Подумай, почему он испытывает к тебе «любовь»? — Прошептала женщина.

— Почему ты не можешь допустить мысль, что все так и есть на самом деле?

— Потому что, в отличие от тебя, могу оценить ситуацию. Трезво.

— То есть, я свихнулась, раз считаю, что могу быть кем-то любима? — Горько усмехнулась Миша, смотря на свои колени.

— Не переворачивай все с ног на голову! — Нэнси поддела ее подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Дарить свою любовь стоит лишь людям, которые готовы на нее ответить. Я не неволю тебя, я просто говорю, что этот твой выбор — выбор в сторону боли от предательства. А эту боль мало кому удается стойко вынести, дорогая.

— Боль. — Усмехнулась Миша, поднимаясь со своего места. — Боль — это что-то новенькое.

— Миша…

— Мне нужно побыть одной.

— Михаэль!

— Я рада, что вы приехали. Что мы провели этот день вместе. Это многое значит для меня. — Сухие шаблонные фразы старательно пытались завуалировать обиду и отчаянье. — Доброй ночи.

— Правду, особенно жестокую, всегда трудно принять. Но ты должна понимать, что я хочу тебе только добра. Подумай над этим, дорогая. Просто однажды спокойно подумай над моими словами. — Проговорила Нэнси, прежде чем Миша отвернулась и покинула комнату.