Алексеев получал также письма от Г.Е. Львова[315] и встречался с ним. Князь Львов рассказывал Милюкову, что вел переговоры с Алексеевым осенью 1916 года. У Алексеева был план ареста Царицы в Ставке и заточения ее в монастырь. План не был осуществлен, потому что Алексеев заболел и уехал в Крым.[316]

Тот факт, что офицеры Генерального штаба участвовали в заговоре, подтверждал сам Гучков. «Нужно признать, — сразу же после февральского переворота говорил он, — что тому положению, которое создалось теперь, когда власть все-таки в руках благомыслящих людей, мы обязаны, между прочим, тем, что нашлась группа офицеров Генерального штаба, которая взяла на себя ответственность в трудную минуту и организовала отпор правительственным войскам, надвигавшимся на Питер, — она-то и помогла Государственной Думе овладеть положением». Начальником штаба военной экспедиции генерала Иванова, направленного на подавление беспорядков в Петербурге, был подполковник Капустин, стоявший на стороне заговорщиков.[317] Да и сам генерал Иванов, хотя и не был масоном (?), принадлежал к кругу друзей начальника штаба Алексеева и находился в личном знакомстве с Гучковым.[318]

Наиболее реальным заговорщики все же посчитали вариант с захватом царского поезда на пути из Петербурга в Ставку и обратно. Были изучены маршруты, выяснено, какие воинские части расположены вблизи этих путей, и остановились на некоторых железнодорожных участках по соседству с расположением гвардейских кавалерийских частей в Новгородской губернии, так называемых Аракчеевских казармах. Заговорщики верили в то, что гвардейские офицеры, усвоившие отрицательное, критическое отношение к правительственной политике, к правительственной власти, гораздо болезненнее и острее, чем в простых армейских частях, станут их естественными единомышленниками. В целях исполнения третьего варианта к заговору был привлечен еще один масон князь Д.Л. Вяземский, сын члена Государственного Совета, камер-юнкер, возглавлявший санитарный отряд Великого Князя Николая Николаевича. Через Вяземского заговорщики привлекли к делу ряд гвардейских офицеров. Захват мыслился как боевая акция воинской части фронтового поезда. Схватив Царя, заговорщики надеялись выудить у него отречение с назначением Наследника в качестве преемника. Готовились соответствующие манифесты, предполагалось все это выполнить в ночное время, а утром Россия и армия должны были узнать о двух актах, исходящих якобы от самой Верховной власти, — отречение и назначение Наследника. Хотя Гучков в тридцатые годы и утверждал, что речь о цареубийстве не шла, но трудно себе представить, что Государь мог добровольно отказаться от престола. По-видимому, предусматривались еще какие-то методы воздействия на Царя, с помощью которых заговорщики хотели получить отречение. Скорее всего предполагался заурядный рэкет — угроза жизни жены и детей, — негодяям было хорошо известно, как любил свою семью Царь! Как показали дальнейшие события, этот метод тоже был использован.

Предполагалась еще и высылка Царя за границу. Тот же Гучков откровенничал в узком кругу сразу же после событий: «На 1 марта был назначен внутренний дворцовый переворот. Группа твердых людей должна была собраться в Питере и на перегоне между Царским Селом и столицей проникнуть в царский поезд, арестовать Царя и выслать его немедленно за границу. Согласие некоторых иностранных правительств было получено».[319] Таким образом, в заговоре были замешаны и представители других государств, по-видимому, прежде всего Франции, и несомненно через масонские связи. О том, что готовится такая операция, знала также и германская сторона. Незадолго до февраля 1917 года болгарский посланник пытался выйти на контакт с русским правительством, чтобы предупредить его о готовящихся событиях. Со стороны германцев выход виделся в сепаратном мире. Однако для Царя, который держал свои обещания перед союзниками (не зная о той подлой игре, которую они вели с ним), сепаратный мир с Германией был неприемлем.

Существовал и еще один план заговора против Царя. Его разрабатывал масон Г.Е. Львов. Предполагалось добиться отречения Царя и посадить на Его трон Великого Князя Николая Николаевича, а при нем сформировать правительство, в котором главную роль будут играть Львов и Гучков. Переговоры об этом с Великим Князем вел его друг-масон А.И. Хатисов. Причем при переговорах присутствовали жена Великого Князя известная интриганка Анастасия Николаевна и генерал Янушкевич. К плану такого переворота княжеская чета отнеслась сочувственно, а если и были сомнения, то только в технике его осуществления — последует ли за заговорщиками армия и ее вожди, не вызовет ли это мятеж на фронте.[320]

Об этом заговоре сохранились воспоминания одного из его участников, высокопоставленного масона тридцатого градуса С.А. Смирнова[321]:

Самым кровожадным был так называемый «крымовский заговор». Генерал Крымов А.М., активный масон[322], предлагал осуществить убийство Царя на военном смотре в марте 1917 года.[323]

Генералу Крымову, пользующемуся репутацией решительного человека, отводилась большая роль и еще в одном варианте заговора. Как рассказывал масон Н.Д. Соколов, в феврале 1917 года в Петербурге в кабинете Родзянко было совещание лидеров Государственной Думы с генералами, на котором присутствовали генералы Рузский и Крымов. На совещании приняли решение, что откладывать больше нельзя, что в апреле, когда Царь будет ехать из Ставки, его в районе, контролируемом командующим фронтом Рузским, задержат и заставят отречься. Генералу Крымову отводилась в этом заговоре решающая роль, он был намечен в генерал-губернаторы Петербурга, чтобы решительно подавить всякое сопротивление со стороны верноподданных Царя. Заговор этот не был чисто масонским, ибо в нем участвовали не только масоны (например, Родзянко), хотя организующая роль здесь принадлежала тому же Гучкову. По сведениям Соколова, во главе этого варианта заговора стояли Гучков и Родзянко, с ними был связан Родзянко-сын, полковник(?) Преображенского полка, который создал целую организацию из крупных офицеров, куда по некоторым данным входил даже Великий Князь Дмитрий Павлович.[324]