При образовании постоянно действующих всероссийских земского и городского союзов на основе проекта Думы в России оказалось бы два правительства, из которых правительство общественное, действуя на средства Государственного казначейства, было бы независимо не только от государственной власти, но и вообще от государства. При изменении государственного строя, предложенного Думой, земские учреждения из органов местного хозяйства, осуществляемого под надзором правительственной власти, обратились бы в органы местного управления, независимые от власти. При реформе городского строя на основаниях, предлагаемых Думой, городская жизнь во всем ее хозяйственном и административном целом оказалась бы в руках представителей либерально-масонского подполья.

26…27 сентября 1916 года в Петрограде на съезде представителей областных военно-промышленных комитетов Гучков призвал к борьбе с правительственной властью, заявив, что спасти Россию от продовольственного кризиса может только организация общественных сил. Съезд под председательством Гучкова принял резолюцию, фактически призывающую к борьбе против законной власти.[299] Еще раньше (2 сентября) на заседании Рабочей группы ЦВПК секретарем Рабочей группы Богдановым была предложена резолюция (одобренная большинством в 76 человек против 2), в которой, в частности, выдвигался целый ряд требований революционного характера о немедленном заключении мира, низвержении правительства и осуществлении программных требований РСДРП.[300]

Политические резолюции, которые подписывали «общественные деятели», носили антигосударственный преступный характер. Один из «общественных деятелей» депутат масон Аджемов откровенно говорил: «Как юрист я определенно заявляю, что в резолюциях этих имеются все признаки 102 статьи (Государственная измена), почему переносить подобного рода вопросы в плоскость юридического их разрешения нам не выгодно».[301]

Тем не менее руководители либерально-масонского подполья продолжают свою антигосударственную деятельность.

В письме на имя Председателя Государственной Думы М.В. Родзянко глава Земгора князь Львов информировал о результатах и резолюциях председателей губернских земских управ, собравшихся 26 октября 1916 года в Москве. В письме говорилось, что «стоящее у власти правительство открыто подозревается в зависимости от темных и враждебных России влияний, не может управлять страной и ведет по пути гибели и позора и единогласно уполномочили меня в лице Вашем довести до сведения членов Государственной Думы, что в решительной борьбе Государственной Думы за создание правительства, способного объединить все живые народные силы и вести нашу родину к победе, земская Россия будет стоять заодно с народным правительством».[302] Все антиправительственные резолюции совещаний представителей «общественных организаций» размножались и рассылались по каналам Особого Бюро и специальным каналам масонских лож по всей России, имея характер чуть ли не директивных документов.

В сентябре 1916 года были опубликованы данные, свидетельствовавшие о том, что Земгор и военно-промышленные комитеты существовали исключительно за счет государственной казны, а их собственный вклад в оборону был ничтожен. Из 562 миллионов рублей, израсходованных этими организациями, только 9 миллионов принадлежали им, остальные ассигновались из государственного бюджета.[303]

По этому поводу Штюрмер проводит ряд закрытых совещаний Совета Министров, на которых рассматривается деятельность Земгора и Военно-промышленного комитета. Вскрываются многочисленные злоупотребления и хищения государственных средств. Поднимается вопрос о расформировании Земгора и ВПК и передаче их функций государственным органам. В руководстве «общественных организаций» это вызывает панику и новый взрыв ненависти к правительству. Перед «общественными деятелями» встает реальная угроза уголовного преследования и потери мощного инструмента влияния на страну.

Понимая опасность своего положения, либерально-масонское подполье, лидеры которого занимали высокое положение в Земгоре и ВПК, предпринимает новую атаку на правительство. В первый же день осеннего заседания Государственной Думы депутаты Прогрессивного блока откладывают рассмотрение важных государственных законопроектов, от принятия которых зависело нормальное развитие дел на фронте (прежде всего это были военные сметы отдельных ведомств, требовавшие немедленного утверждения). Вместо принятия неотложных мер к содействию армии и флоту в его борьбе с внешним врагом, занятия Думы протекали исключительно в обсуждении необходимости добиться отстранения правительства, якобы неспособного и злонамеренного, способов борьбы с ним, вплоть до его ухода и до замещения Кабинета таким составом, который будет опираться на большинство Государственной Думы и будет перед нею ответственным. Таким образом, снова речь шла о передаче власти в руки Прогрессивного блока, находившегося под полным контролем масонских лож. Члены Прогрессивного блока не критиковали отдельные мероприятия правительства, а только огульно и ожесточенно нападали на личный состав Совета Министров, а особенно на самого Председателя Совета Министров Штюрмера, которого обвиняли в государственной измене, в выдаче государственных тайн, в освобождении из заключения «изменника» генерала Сухомлинова, во взяточничестве «полицейского агента» Мануйлова.[304]

Характер многих обвинений был таков, что никаких конкретных данных в подтверждение не приводилось, а значит оправдаться было невозможно. Вопрос ставился только так: «мы или они».

С думской кафедры делаются лживые заявления о наличии рядом с Царем и Царицей некоей «немецкой партии», стремящейся привести Россию к поражению в войне и заключению сепаратного мира с Германией. С такой злонамеренной клеветой выступает лидер кадетской партии Милюков, предъявивший в качестве «доказательства» вырезки из немецких газет, в которых назначение на пост главы правительства Б.В. Штюрмера (выходца из семьи обрусевших немцев) рассматривалось как знак согласия Царя на заключение сепаратного мира.

Одновременно Милюков так же откровенно клеветнически обвиняет Штюрмера в получении взятки от некоего Манусевича-Мануйлова за освобождение его от тюрьмы. Милюков утверждал, что Манусевич-Мануйлов на следствии сам признался в даче взятки Штюрмеру и за это отпущен на свободу.[305] На самом деле это была ложь. Манусевич-Мануйлов никаких признаний следствию не делал, а отпущен был в связи с тяжелой болезнью (его разбил паралич). Свою заведомо клеветническую речь Милюков перемежал восклицаниями: «Что это — глупость или измена?» Образец масонской аморальности в политике, Милюков бросал обвинение в измене правительству страны, которую он давно уже предал. Недаром декламация Милюкова была прервана восклицанием одного из русских патриотов: «А Ваша речь глупость или измена?».

Русские патриоты справедливо подмечали: «Милюков, спасая клеветой свою подмоченную репутацию болгарофила и сторонника немецкого землевладения в России, верно учел момент для того, чтобы смутить всю Россию: вместо того, чтобы говорить о хищениях в Земском Союзе, о миллионных злоупотреблениях в военно-промышленных комитетах, о подозрительной роли кадетских лидеров, Милюков с ловкостью жонглера перекинул все обвинения на правительство, которое только что собиралось расследовать деятельность его товарищей по партии в Земском и Городском Союзах».[306]

На следующий день после речи Милюкова Штюрмер обратился в Совет Министров с заявлением о привлечении Милюкова к суду по обвинению в клевете. Обращение было поддержано Царем. От справедливого наказания Милюкова спасла только революция.[307]