— Возвращайся в город, — злорадно шипели чьи-то голоса в уши Альфреда. — Поворачивай карету, Отец Камней не дал. вам благословения.

Но юноша закрыл глаза и, стиснув зубы, предоставил лошадям мчаться по собственной воле.

Опять прогремел гром, и экипаж, свернув в сторону, полетел с обрыва в реку. Течение вынесло карету на берег…

Альфред со слезами на глазах стоял на коленях перед портретом дриады. Солнце выглянуло из-за горы и уничтожило ее изображение на холсте. Юноша в страхе обернулся — перед ним возвышался родовой замок Корденов. Неподалеку громадная ива купала свои серебристые листья в водах пруда. У подножья ее стояла прелестная женщина в подвенечном платье. Пышный белый парик, как облачко, облегал высокий чистый лоб. Глаза были закрыты, но, казалось, струили свет сквозь длинные пушистые ресницы. Может быть, она и спала, но легкая улыбка ее губ, без сомнения, предназначалась юноше.

Лунное озеро

«И есть на свете лунное озеро — Мероэ. Труден путь к нему, ибо оно может быть всюду и нигде. Многие ищут его и не находят, но у тех, кто достигнет его берегов, исполняются самые заветные мечты…»

Так говорил Учитель, и его слова когда-то казались сказкой. Но вот прошло время, ученики выросли и вдруг обнаружили, что их наставник, учивший верить в чудеса, осуществляет их в самом себе.

Он жил не так, как все люди, а в обратную сторону. Седина, морщины, запавшие глаза, почти окаменевшая сутулая фигура постепенно сменились расцветом юношеских сил. Учитель стал едва ли не моложе своих воспитанников. Нежнейшая, как у ребенка, кожа, черные, блестящие волосы, полные радости глаза, гибкие, грациозные жесты почти пугали тех, кто знал, сколько ему лет, кто видел его старость. Великая загадка окружала этого человека, и все, что он говорил, носило ее отпечаток, имело тайный смысл, ведущий через хаос событий к познанию высшей Истины.

Да… стоило вспомнить Учителя, особенно в ночь перед дуэлью. Эспироль отвел взгляд от окна, за которым царствовал мрак. На стене, обитой малиновым шелком, короткая детская шпага перекрещивала скрипку. Память снова раздвинула завесу времени. Вот двое мальчиков стоят перед стариком в цветущем саду. Рядом с ними мраморная фигура прелестной девушки с арфой. Руки ее замерли в воздухе. Вместо струн пальцы касаются прозрачных потоков фонтана.

— Время весны близится к своему пределу, — говорит Учитель. — Вы слушали достаточно музыку воды, чтобы в вас пробудились души музыкантов. Теперь я хочу услышать вас.

Он протягивает скрипку одному из детей.

— Ну, Ислэн, начинай первым.

Мальчик вначале недоуменно вертит в руках инструмент. Затем с решимостью проводит смычком по струнам. Робкие отрывистые звуки вдруг, к изумлению самого юного музыканта, начинают сливаться в стройную мелодию. Наконец, мальчик останавливается. На лице его восторг борется с растерянностью.

— Но ведь я впервые в жизни прикасаюсь в скрипке… Учитель, скажите, почему я заиграл?

— Ты жил среди гармонии, и она проникла в тебя. Однако очередь за Эспиролем.

Резкий, бессвязный голос скрипки спугнул стаю разноцветных птиц, сидевших на соседнем дереве. Ветер, уснувший под кустом роз в дальнем уголке сада, пробудился, зашелестели листья, мраморная красавица еле заметно качнула головой. Все окружающее негодовало на игру мальчика, лишь он один не замечал этого. Хаос чувств наполнял его, и он спешил выразить его.

— Довольно! — прервал его старик. — Тебе лучше владеть шпагой, чем смычком.

Ребенок, сдерживая слезы, опустил голову. Его товарищ с улыбкой превосходства глядел на него. Учитель повернулся и двинулся по аллее. Ислэн задержался.

— У каждого свое призвание, — сказал он.

— Не правда, не правда, — задыхаясь от рыданий, забормотал Эспироль. — Учитель сам говорил, что прежде всего чувства. А я вижу и чувствую больше тебя. И ты знаешь это.

— Твои чувства? Чего они стоят, если ты не можешь их выразить? — ответил Ислэн и оставил его одного.

Пожалуй, с той поры Эспироль стал считать себя неудачником. Потом юность нанесла жестокий удар по его первой любви. Счастливым соперником опять оказался Ислэн, пленивший возлюбленную Эспироля славой музыканта.

Впрочем, нельзя сказать, что фортуна во всем отказывала ему. Скорее его стремления были направлены не в ту сторону, где могли проявиться способности. Душа Эспироля жаждала изысканной, утонченной красоты, мира, шелка и бархата, а тело требовало стальных лат.

Совет Учителя, казавшийся прежде обидной шуткой, не пропал даром. Эспироль и впрямь открыл, что шпага в его руках может заменить ему смычок. Он фехтовал столь искусно, что вскоре, если бы захотел, мог сделать это своей профессией.

«Нельзя чему-либо научиться, — говорил Учитель, — раскрой себя и найди то, что хочешь». И Эспироль нашел воина, хотя искал музыканта. Тем не менее, чтобы получить, надо желать. Возможно, его порыв слишком слаб, его цель не стала единственной в жизни. И Эспироль, окруженный звоном стали, втайне ожидал чуда, не уставая мечтать о музыке.

Что же касалось соперника Эспироля, то его судьба складывалась как будто удачно. Ислэн считался почти виртуозным скрипачом, сочинял легкие пьесы, приводившие в восторг публику своей неуловимой капризностью. Он так обыгрывал известные мелодии, что никто не узнавал их. Это было карнавальное шествие, где новые маски скрывали старые лица. Эспироль, как и многие другие ценители, мог только догадываться об этом. Его сердце требовало вечного огня, а музыка Ислэна была всего лишь фейерверком, так же как его жизнь. Красивая внешность, веселый ум, талант импровизатора, снискали ему любовь и популярность. Он мог бы соперничать в беззаботности с детьми, если бы не одна мысль, омрачавшая его жизнь.

С первых дней признания в Ислэне видели начинающего великого музыканта. Но год следовал за годом, а произведение, способное увековечить его имя, так и не рождалось. Ислэн переживал, что принимает поклонение в кредит, тем обиднее было для него молчание Эспироля, в котором он не чувствовал зависти к своему блеску. Они оставались соперниками, хотя пути их давно разошлись.

И вот наконец Ислэн написал вещь, которая потрясла как друзей, так и врагов. Это была симфоническая поэма, и называлась она «Мероэ».

В день премьеры Эспироль получил по почте билет и программу. Смутное чувство охватило его. Он догадывался, что приглашен на триумф своего соперника, но, боясь, что при отказе его заподозрят в низких мотивах, отправился в капеллу.

Да, в тот вечер прозвучала настоящая музыка и Эспироль вместе со всеми горячо аплодировал. Тем неожиданнее оказалась развязка.

Ислэн, раскланявшись, поспешил к выходу и стал у самых дверей. Эспироль, проходя мимо, дружески протянул музыканту руку. Тот сделал вид, что не замечает ее.

— Я не считаю вас ценителем музыки и еще менее ее поклонником, — громко сказал он. — Ваша похвала или порицание для меня ничего не значат.

Это было явным оскорблением, но Эспироль настолько растерялся, что не мог даже ответить. Опустив голову, он хотел скорее скользнуть за дверь, но Ислэн грубо схватил его за локоть:

— Вы и на этот раз сбежите без борьбы, уступая мне поле?

Эспироль закусил губу. Скрипка, возлюбленная, а теперь и его мечта о музыке подвергались осмеянию.

— Чего вы от меня хотите? — хрипло спросил он.

— Дуэли! Я мечтаю дать вам реванш.

И вот — эта длинная ночь перед поединком. Эспироль поднялся с кресла и стал ходить по комнате. Никогда еще он не испытывал страха. В длинной веренице его противников было немало грозных имен, однако он всегда побеждал. Сама дуэль для Эспироля с детских лет осталась игрой. Опасной, но тем более привлекательной. Превосходство его заключалось в том, что он не испытывал к своим врагам ненависти, не желал их смерти и потому не имел даже мысли, что его самого могут убить. Ни один из его поединков не кончился трагически. Эспироль обычно легко ранил противников или выбивал у них из рук оружие. У него была целая коллекция дуэльных трофеев, занимавшая целую конату. В минуты слабости Эспироль входил туда, и вид укрощенных клинков, острия которых когда-то устремлялись к его груди, возвращал ему уверенность. Но в эту ночь он не решался отправиться к своим пленникам. Самые недобрые предчувствия стесняли сердце, и оно билось глухо и нервно.