…в соответствии с законом Горностаев Д.И. препровожден в Полежаевский СИЗО“.
Стенограмма допроса.
Подозреваемый Горностаев дает ответы письменно, так как не может говорить, вследствие закрытого перелома нижней челюсти.
„Я ничего не понял… меня, словно накрыло взрывом…
— Поконкретней.
— Я искал Наташу, в комнатах было все перевернуто, я позвонил по 02…
— Когда?
— Не помню, но я звонил, причем мне ответили быстро, вы проверьте…
— Зачем вы звонили?
— Сообщить об убитых…
— То есть, вы убили и решили первым рассказать о содеянном?
— Я не убивал!.. Убийца был в квартире!
— Куда же он ушел? Опишите его!
— Я не помню…
— Ну вот“.
Еще один день подходил к концу.
Действительно, как выяснило следствие, был звонок без четверти полночь с мобильного телефона „Квадро-Н“, который принадлежал Горностаеву Д.И.
„В чем, в чем подоплека убийства Нины Ивановны?“ — мучился теми же вопросами ст. лейтенант Иншаков В.И., но в голове у него отчего-то поочередно возникали два женских образа — той самой Нинки, его землячки и… загадочный образ женщины Альбины с 4 этажа, кв. 48.
И хотя с утра надо было обходить весь участок по часовой стрелке, ноги Виктора Ивановича прямиком понесли его ко второму подъезду, он сел на лавочку, вытащил из папки лист и стал писать.
„…Отработка жилого сектора, вот так называется моя работа, бабушка“, — закончил письмо бабушке Лене участковый ст. лейтенант, положил в конверт и, написав красиво адрес, пошел к почтовому ящику через улицу.
Навстречу ему шла Альбина Яроцкая.
— Здравствуйте, — сказал Иншаков, но ответа не услышал — только цоканье стальных каблуков. Витя кашлянул и стал смеяться.
Альбина споткнулась на ровном месте и посмотрела на участкового милиционера. Как на жука.
— Какая-то вы невеселая, потеряли чего? — обмахиваясь письмом, как веером, спросил ст. лейтенант.
— В каком смысле? — очень спокойно спросила Альбина. — Что, по-вашему, я потеряла?
— Ну, деньги, к примеру, — задумчиво сказал Витя, которому сегодня выдали зарплату.
„Он знает про деньги!!!“ — Альбина улыбнулась:
— Ничего я не теряла, — вот все мои деньги! — похлопала она сумочкой по руке, повернулась и на подгибающихся каблуках пошла к подъезду.
„А может, он просто в меня влюбился? — пришла вдруг спасительная мысль. — Ага! Как же! — одернула она себя.— А впрочем, ну спросил, ну и что? Денег у меня все равно больше нет… Кто же их спер? Убила бы — не задумываясь!“
То, что деньги лежат напротив ее квартиры в берлоге калеки Бархатова, Альбина, к счастью, не знала, а то старичку пришлось бы туго…
Кто ж подумает на калеку? Зачем калеке столько валюты?
Когда Ольга Леонардовна подходила к второму дому по Архангельской улице, у нее был четкий план опроса жильцов. Зайти сперва к Князевой — 34 квартира, затем к Кузькиной — 35 квартира, которая следит за каждым входяще-выходящим. К бывшему прокурору Бархатову — обязательно!
Альбина Яроцкая? К ней в первую очередь, у этой дамы такие аферы в голове… Про шесть замужеств Альбины в свое время судачил весь Полежаевск. И главное — нужно зайти к Татьяне, которая родила девочку еще в апреле. Неповоротливая Танька, вышедшая замуж за штурмана из Красноуральска. Увидеться, даже не поговорить, а увидеться, — улыбалась воспоминаниям Ольга Леонардовна. Подружка…
К сестрам Фонариковым и Варваре Ивановне Колодцевой — обязательно!
Саркис Ларюшкин и Максуд Султанов, пропавшие в ночь убийства, наводили на мысль об их причастности… Ориентировки на пропавших квартирантов были спешно разосланы. Стали ждать результатов.
День закончился быстро. Выйдя из подъезда после бесед с жильцами дома, Ольга Леонардовна увидела выходившего из трансформаторной будки бомжа:
— Эй, подождите!— обратилась она к нему.
На что лысый аккуратист в чистеньких обносках бросился стремглав в кусты сирени у котельной, Ольга Леонардовна удивленно поморгала синими ресницами и произнесла:
— Гад какой!
Ей показалось, что на запястье бомжа сверкнули чистым золотом коллекционные часы „Женева“ с бриллиантами…
„Глюки“— потерла переносицу ст. следователь Солодкина. — Надо выпить кофею, — и свернула к опорному пункту порядка, в окне которого виднелся участковый Сазанчук. Автандил Георгиевич пил бодрящий напиток из большой кружки и задумчиво вздыхал.
„Умер, а через неделю забыли, кто умер…“
Разглядывая облака в небе, шмыгнул носом Автандил Георгиевич и вздрогнул, когда дверь начала медленно открываться.
— Оля, — укоризненно высказался Автандил Георгиевич, — напугала…
— Я же вам в окно махала сумкой! — кинув на окно свой кожаный портфель дамы с обязанностями, присела на край стола Ольга Леонардовна. — Вкусно пахнет! Тут у вас…
— Сейчас, Оленька, — доставая кружку из своего стола, сказал участковый инспектор. — Ну, нашли главного свидетеля?
Итог бесед с жителями второго подъезда дал результат неожиданный — Ольга Леонардовна запуталась еще больше. Судите сами:
Анна Львовна Князева к произошедшему в 56 квартире убийству отнеслась с фатализмом: ей, несомненно, было очень жаль Ниночку и ее сына, при этом она думала, что следовало ожидать нечто подобное. Как встретила она Гильзаби — так и пошло все наперекосяк. Плохие — Гильзаби были люди! Очень. А Ниночка в девках, до чего же была легонькая, пташка была…
Анна Львовна Князева жила в этом доме, как раз с его постройки в 48-м году и знала всех-всех…
А по существу ничего-то не сказала, выходя из квартиры, поморщилась Ольга Леонардовна. Ну, разве что:
В подъезде, да и во всей „сталинке“ знали, Н.И. давно уже нуждалась в деньгах, их у нее было ровно столько, сколько она выручала от сдачи комнат, но… У Н.И. должны были сохраниться драгоценности. От бабушки и мамочки, которые вели обеспеченную жизнь, по „тем“ меркам. Все-таки в России сейчас не война, и фамильные драгоценности на хлеб и пшено не меняют, хотя, может быть, я ошибаюсь? Анна Львовна задумалась.
Обычно русский сильно не богатый человек под драгоценностями подразумевает — диадему, колье, браслеты, перстни и какой-нибудь яхонт величиной с детский горшок, да-а-а…
Ну это, конечно, сказочный клад какой-то получается, хотя…
Анна Львовна тихо посмеялась и, вытерев от слез глаза, сказала, что скучает по Наташе, которая лежит в больнице, и по Глашке…
Три собаки сидели, как три свечи у порога, и кивали головами по очереди. Ольга Леонардовна тогда же и попрощалась, пожав старушке ручку, и нажала вскоре на кнопку звонка кв. 35.
Кузькина, бывшая торговая работница, пригласила ст. следователя в комнату, полную достатка по-русски — стенка, два мягких дивана, ковры везде и люрекс-люрекс!
— Хорошо я живу? — тоном, не терпящим никаких „но“, спросила Ирина Касымовна.
— Нет слов! — серьезно кивнула Оля Солодкина, разглядывая сильно потасканную хозяйку, хотя по паспорту все было не так уж запущено… У всех богинь прилавков — одинаковые морщины вокруг больших накрашенных ртов и в зрачках — пепел давно убежавших надежд. Так смотрят люди, которые очень хотят денег, не к ночи будет сказано…
Ни-че-го вразумительного Ирина Касымовна тоже не сказала, хотя жила с квартирантами убитой дверь в дверь. Зато пространно и с жаром описала житие бомжа в трансформаторной будке под своими окнами.
— Смотрите! Вон он! — вскричала Кузькина, и ткнула рукой в форточку. По дороге „лунной походкой“ и с триллером в глазах шел абсолютно пьяный человек.
— Что же это деется? — с обидой спросила Кузькина. „Мать!“, как любовно называл ее бомж.
В 33 квартире наконец-то объявились люди и открыли сразу, хотя до этого ст. лейтенант Солодкина звонила дважды и все бестолку.
— Ну, чего надо?! — выскочил на площадку в одних трусах и пьяный ответственныей квартиросъемщик Винников. — Соли?! Перцу насыпать?.. Может, сахару?.. Томки нет — в баню пошла! — выпалил на одном дыхании и, оттянув губу пальцем, начал вглядываться в ст. следователя прокуратуры с усталым презрением: