Выпустив меня на улицу, лавочник поспешно запер дверь. Уходя, я оглянулась и увидела в щелочке между занавесками потную физиономию с испуганными глазками.

Меня не покидала надежда, что Эмерсон добился большего успеха, равно как и опасение, что он не добился ничего. Сети прекрасно умел заметать следы, сея страх и неразбериху. Если бы не предстоящая встреча с Грегсоном, я бы совсем приуныла.

В кафе «Ориенталь» я вошла в час тридцать пять. Грегсона еще не было, поэтому я села за столик у двери, игнорируя любопытные взгляды других посетителей, сплошь мужчин. По-моему, все мужчины на свете сговорились подвергать осуждению женщин, посещающих кафе в одиночку. Либо Грегсон остался единственным мужчиной, не знающим об этом неписаном правиле, либо догадался, что мне на подобные глупости искренне наплевать.

Громким стуком зонтика об пол и резким окриком по-арабски я остановила официанта, чтобы потребовать кофе. Но Грегсон явился раньше, чем кофе. Я забыла, до чего он хорош собой, и не ожидала, что его суровое лицо озарится такой радостной улыбкой.

– Вы пришли!

– Кажется, вы об этом просили?

– Просил, но не смел надеяться... Вы не похожи на других женщин, в отличие от них вы неугомонны и не ведаете страха.

– Моя неугомонность здесь ни при чем. Просто пришла в приличное кафе, где много посетителей. Единственное, что мне здесь угрожает, – общественный остракизм, но это меня никогда не волновало.

– Дело в том, – сказал Грегсон, – что я собираюсь пригласить вас в другое место, далеко не такое безопасное. Скажу вам откровенно, миссис Эмерсон...

Закончить ему помешал официант. Грегсон тоже потребовал кофе с сахаром.

– Вы владеете арабским? – удивилась я.

– Настолько, что способен разве что продиктовать заказ и пожаловаться на безбожно высокую цену.

Официант принес ему кофе. Грегсон поднял чашку:

– За любовь к приключениям!

– Пожалуй, – откликнулась я, тоже отсалютовав своей чашкой. – А теперь к делу, мистер Грегсон. Вы что-то хотели мне сказать?

– Что вы проявите благоразумие, если откажетесь от предложения, которое я собираюсь вам сделать. Я... как бы правильнее выразиться? – убедил одного из подручных Сети дать нам интервью. Не знаю, насколько этот человек осведомлен, но, по слухам, он весьма приближен к Хозяину. Думаю, таким шансом нельзя пренебрегать. Я бы не подвергал вас опасности, если бы этот человек не настаивал на вашем присутствии. Кажется, он верит, что вы способны его защитить...

– Больше ничего не говорите! – воскликнула я, вскакивая. – Идемте!

– Вы не ведаете сомнений! – проговорил Грегсон, с любопытством глядя на меня. – На вашем месте я бы отнесся к такому требованию с величайшим подозрением.

– Просто я понимаю, почему незнакомец решил мне довериться. Вы здесь чужак, зато я заслужила репутацию справедливого человека. Возможно, я даже его знаю. Идемте, мистер Грегсон, к чему зря терять время?

Чем дальше мы углублялись во чрево Старого города, тем больше походили на лабиринт кривые улочки (если можно применить это цивилизованное слово к узеньким расщелинам), вьющиеся между грязными облупленными стенами и разбитыми окнами. Решетчатые балконы на верхних этажах высоких узких домов заслоняли свет, поэтому мы брели почти что в потемках. Среди прохожих изредка попадались европейцы, в том числе англичане, по большей части в наркотическом дурмане, с бессмысленным, остановившимся взглядом.

Заметив, что я все чаще озираюсь, Грегсон сказал обеспокоенно:

– Вам не по себе? Напрасно я вас сюда затащил. Может быть, вернемся?

– Нет-нет, идем дальше! – прошипела я, не желая выдавать свое волнение.

– Но вы встревожены. В чем дело?

– За нами следят.

– Что?!

– Шагайте, вам говорят! Не крутите головой.

– Надеюсь, вы ошиблись...

– Нет. За нами идет мужчина, которого я видела уже дважды: сначала перед гостиницей, потом у кафе. Худощавый, в белом балахоне и синем тюрбане.

– Миссис Эмерсон, это описание подходит для доброй половины каирцев!

– Он все время закрывает рукавом нижнюю часть лица. Уверена, он нас преследует. Что ж, придется его перехватить. За мной!

И, резко развернувшись, я бросилась на шпиона, размахивая зонтиком.

И египтянина, и Грегсона мой маневр застиг врасплох. Грегсон испуганно вскрикнул, преследователь замер и прикрыл руками голову. Но было уже поздно. Моя стремительность известна на двух континентах. Со всего размаху я опустила на голову незнакомца свое проверенное оружие, в следующий миг ноги у него подкосились и он осел в пыль.

– Готово! – крикнула я, пригвоздив поверженного недруга к земле. – Быстрее, Грегсон, шпион в наших руках!

Улица разом, как по волшебству, опустела, но я знала, что за нами наблюдают, приоткрыв двери и ставни. Грегсон поспешил на мой зов, однако я не услышала поздравлений, которых ждала.

И вдруг до моего слуха долетел сдавленный шепот:

– Ситт-Хаким... Ох, Ситт-Хаким, кажется, вы пробили мне череп.

Знакомый голос! Дрожащей рукой я убрала с лица своей жертвы белую ткань и узнала Селима, сына Абдуллы, любимца всего семейства. А я пробила ему череп... Теперь и у меня подкосились ноги.

– Какого черта тебя сюда занесло. Селим? Нет, можешь не отвечать. Тебя подослал Эмерсон! Ты приехал в одном с нами поезде, но в другом вагоне, и шпионишь за мной с той минуты, как мы с Эмерсоном расстались у здания полиции!

– Не шпионю, госпожа, – не согласился юноша. – Я вас охраняю! Отец Проклятий дал мне почетное поручение, а я его не выполнил. Я опозорен! Сердце мое разбито вместе с головой! Я умираю, госпожа. Проститесь за меня с Отцом Проклятий, с моим достойным родителем, с братьями Али и Хасаном и с...

Я подала ему руку и заставила встать:

– Хватит, Селим! Ты не ранен, силу моего могучего удара смягчил тюрбан. Надеюсь, я даже не рассекла тебе кожу. Дай-ка посмотреть...

На макушке у Селима действительно не было ничего, кроме зреющей на глазах шишки. Я достала из своей походной аптечки мазь и бинт и перевязала Селиму голову, прежде чем снова водрузить на нее тюрбан. Грегсон наблюдал за нами молча, без всякого выражения на лице.

– Прошу меня извинить, мистер Грегсон, – сказала я. – Можно идти дальше. Вы не возражаете, если Селим будет нас сопровождать, или лучше его отослать?

Грегсон не торопился отвечать. Зато Селим сразу издал испуганный крик:

– Не прогоняйте меня, госпожа! Я не могу вернуться к Отцу Проклятий без вас. Лучше бежать куда глаза глядят! Лучше поступить в армию, лучше выпить яду и умереть!

– Тихо! – шикнула я на него. – Что скажете, мистер Грегсон?

– Боюсь, мы слишком задержались и теперь встреча не состоится, – молвил Грегсон. – Так что можете сами отвести своего плаксивого стража к хозяину.

– Пожалуйста, госпожа, сделайте, как предлагает господин! – Селим, действительно ливший горючие слезы, схватил меня за руку. – Господин Эмерсон проклянет меня, душу вынет... Идемте вместе, не то я вырежу себе язык, чтобы не пришлось признаваться в неудаче! Лучше выколоть себе глаза, чтобы не видеть его страшного гнева. Да я...

– Боже, какие ужасы! – не выдержала я. – Это безнадежно, мистер Грегсон. Может быть, пойдете со мной? Заодно познакомитесь с моим мужем. Он с удовольствием выслушает все, что вы сможете ему рассказать.

– Не сегодня, – ответил Грегсон тихо. – Если я потороплюсь, то еще застану человека, о котором говорил, и условлюсь о новой встрече. Возможно, даже уговорю его согласиться, чтобы к нам присоединился профессор.

– Это было бы замечательно! – воодушевилась я. – Как вы нас предупредите?

– Отправлю к вам гонца. Если у вас появятся новости, оставьте для меня записку в «Шепарде». Я заглядываю туда почти каждый день за почтой.

– Договорились. – Я протянула ему руку, и Грегсон сжал ее обеими руками – белыми, ухоженными, с длинными и сильными пальцами, но натруженными ладонями, как и подобает джентльмену, не чурающемуся работы.