… Безье развернул свиток, и чем дольше он читал, тем больше мрачнел. В письме лорд Каэльт сообщал, что шевалье Огюст де Кавальон оскорбил его единственную дочь и наследницу леди Федельм Мак Кумал Кавальон. И если рыцари с озера Лох-О не выдадут вышеназванного человека для свершения справедливого суда по законам Аргайла, то лорд Мак Кумал будет вынужден прибегнуть к силе.

«Ну, вот вооружённого конфликта только нам и не хватало», – подумал Безье.

Ситуация казалась безвыходной. Шевалье подвергал опасности всю прецепторию на Лох-О. Решение приходило лишь одно – надо срочно уходить, спрятаться, исчезнуть. Но как? Выбраться с озера незамеченным представлялось маловероятным. Наверняка везде люди Мак Кумала.

Огюст отправился на остров де Безье. Как только шевалье вошёл в дом, граф, желая спокойно переговорить с гостем, тут же обратился к жене:

– Дорогая, сделайте одолжение, сходите в замок Кемпбеллов и передайте Уоррику записку.

Безье быстро что-то начертал на пергаменте, свернул его и перевязал шнурком. Ингрид ушла.

– Ваша светлость, я решил не подвергать прецепторию опасности. Нельзя забывать, что здесь ещё и женщины. Я постараюсь выбраться с Лох-О, – сообщил Огюст о своём решении.

– Да слова ваши разумны, шевалье. Пожалуй, это единственный выход из сложившейся ситуации. Вот возьмите, – Безье снял с шеи золотой медальон с изображением тамплиерского креста, вложив его в руку Огюста. – Медальон принадлежал монсеньору де Молэ. Перед нашим марш-броском в Ла-Рошель, монсеньор одел его мне шею, сказав, если будет совсем трудно, пробираться на восточное побережье Шотландии в замок Инвернесс, что на озере Лох-Несс. В замке же показать медальон и спросить отца Леопольда. Там окажут помощь всегда.

– Благодарю, ваша светлость! Я покину Лох-О вечером, как стемнеет.

– Да будет так! Я же напишу ответ лорду Мак Кумалу и передам его герольду, выразив понимание и сожаление о недостойном поведении шевалье Огюста де Кавальона, идущего вразрез с интересами прецептории Лох-О. А посему, пообещаю заключить вас под стражу, дорогой Огюст, и передать людям лорда завтра утром, когда и след ваш простынет. Утром же выяснится, что вы сбежали. Мы, рыцари прецептории Лох-О, выразим лорду Мак Кумалу посему поводу сожаление и негодование, даже окажем помощь в «поисках». Тем временем вы будете далеко отсюда.

Огюст вернулся в свой дом. Его тревожила лишь одна мысль: как выбраться с озера незамеченным для соглядаев своего тестя? Наверняка за каждым кустом уже сидит по кельту! Все только и ждут светловолосого, голубоглазого мужчину. «Ну и пусть себе ждут, – решил Огюст. – Почему бы мне не переодеться женщиной? А ещё лучше старухой!»

Вопрос женской одежды шевалье решил просто: взял домотканое покрывало с кровати, подвязал его ремнём, получилось нечто похожее на юбку. Затем взял золу из очага, растёр по рукам, лицу, присыпал ею волосы, из его великолепных кудрей получились седые, серые, облезлые патлы.

Холщёвым полотенцем Огюст обвязал голову, выпустив на лицо «седые» космы. Статуэтку же привязал к спине, как проделывал в Лангедоке на обратном пути и надел плащ. Сумку с золотом и чашей надел на плечо, прикрыв плащом. А также собрал ещё одну, простую холщёвую сумку, куда положил еду и флягу с водой. Медальон, данный графом де Безье, надел на шею, спрятав на своей «старческой» груди. Не забыл шевалье прихватить и пару кинжалов, заткнув их за пояс импровизированной юбки. Теперь «старуха» была полностью экипирована.

Огюст вышел из дома. Весенние сумерки сгущались… Лошадь он решил не брать, подобный способ передвижения для старой женщины явно не подходил, отдав предпочтение пони оруженосца.

Под покровом сумерек шевалье покинул Лох-О. Не успел он выехать на дорогу, ведущую в Обан, как из кустов появились два кельта. Они подозрительно посмотрели на «старуху» и спросили:

– Кто ты и откуда?

Шевалье, не моргнув глазом, сочинил:

– Я – гадалка из Обана. Гадаю по руке, приезжала на Лох-О погадать господам и их жёнам, одному из них выпала смерть.

Говорить Огюст старался спокойно и уверенно. Кельты многозначительно переглянулись.

– А смерть ты, часом, не блондину голубоглазому нагадала? – поинтересовались они.

– Точно, ему… А вы откуда знаете, господин?

– Да, мы его и ждём, чтобы твоё гадание сбылось! – заржали кельты, словно жеребцы.

Огюст тоже захихикал, стараясь подражать старческому смеху, даже закашлялся для правдоподобности.

– Советуем быть осторожней, уже сумерки, – посоветовали кельты.

Огюст хрипло рассмеялся:

– Ну, кому интересна бедная старая гадалка?!

Его беспрепятственно пропустили.

Когда совсем стемнело, Огюст добрался до Обана и остановился на постоялом дворе, не вызвав ни малейших подозрений своим видом. С рассветом он двинулся дальше в путь. Задача стояла нелегкая – преодолеть почти пятьдесят лье до Инвернесса по чужой стране, не зная дороги.

Дорога вилась среди холмов, кое-где попадались кельтские кресты. Путники почти не встречались. Останавливался Огюст в маленьких придорожных деревушках. Когда его спрашивали: куда держит путь? то он отвечал, что на озеро Лох-Несс. После этого на него посматривали как-то странно, с недоверием. Шевалье старался не обращать на это внимания, убеждая себя в чрезмерной подозрительности. Но чем ближе он приближался к озеру Лох-Несс, тем сильнее становилась его подозрительность.

К вечеру погода резко испортилась. Небо заволокли чёрные тучи, подул сильный ветер, в воздухе запахло дождём. Огюст плотнее завернулся в плащ и устроился под деревом. Вскоре он задремал. Проснулся оттого, что дождь хлестал как из ведра, и он промок до нитки и замёрз. Бедный пони стоял, понурив голову, по его густой гриве ручьями стекала дождевая вода.

Укрыться от непогоды было негде, разве что под деревом, ибо вокруг постирался лес. Дождь усиливался и даже не собирался останавливаться. Огюст поворачивался и так, и сяк, пытаясь просушить внутренним теплом тела то один бок, прижимаясь к стволу дерева, то другой, но безуспешно.

Наконец его начало трясти мелкой дрожью, что зуб на зуб не попадал. Он попытался прижаться к пони, но бедное животное тоже замёрзло и промокло.

В голове промелькнула мысль: «Хорошо бы сейчас чашу иарнгуала или хотя бы эля…» Статуэтка за спиной мешала как никогда. «Вот магический предмет, толку от тебя чуть, одни неприятности! Ни еды от тебя, ни тепла, только спину натёр до мозолей… Помоги, Бафомет, что ли, согреться, раз ты такой всемогущий! Даже моя жена за тобой охотиться… А она просто так ничего не делает, уж в этом я убедился…»

Вдруг впереди забрезжил робкий огонёк. Огюст протёр глаза, подумав, померещилось. Пригляделся – нет, действительно, мерцает огонь в жилище!

Огюст через силу усмехнулся и произнёс, выбивая зубами дробь:

– Неужто проделки Бафомета?.. Да нет, не может быть… Просто совпадение – стемнело, и хозяин зажёг огонь…

Огюст поднялся из последних сил, одежда казалась чудовищно тяжёлой, прилипала к телу, хотелось её как можно скорее снять и погреться у костра. Он, спотыкаясь, поплёлся в направлении мерцающего огонька. Пони покорно шла за ним, еле-еле передвигая ноги. Вскоре Огюст достиг одинокой башни, стоявшей среди развалин старинного замка.

Трясущейся рукой шевалье постучал в дверь. Никто не открыл. Он постучал ещё раз и попросил:

– Умоляю вас, пустите обогреться! Я мирный путник и не причиню вам зла! Я замёрз, могу упасть прямо перед дверью и умереть от холода!

За дверью послышалось движение, затем скрежет металлического засова. Дверь открылась, на пороге стоял старик, держа перед собой масляный факел. Он ткнул факелом прямо в лицо Огюсту:

– Ты один?

– Да, только с пони…

– Заходи, вместе с лошадью, – пригласил старик.

Огюст поспешно вошёл. В нос ударил запах сухих трав, сушёных грибов и конского сушёного помёта, который хозяин, видимо, использовал для растопки очага. В центре помещения горел очаг, огонь буквально манил в свои объятия. Огюст снял промокший плащ, отвязал статуэтку, положив её рядом.