Поддерживание и стабилизация поля требуют колоссальных затрат энергии, но мы нашли выход. И знаете, какой? Запасаем и используем по мере необходимости энергию правительственных ядерных испытаний. Таким образом, чем больше взрывов будет производиться, тем шире мы сможем использовать это наше новое оружие. Согласен, на первом этапе — без ведома людей. Но поймите, наша задача — взволновать, заставить задуматься тех, кто еще на это способен. Мы не можем точно установить, когда и где произойдет катастрофа, но то, что она неизбежна, не подлежит сомнению…

Слушаю я его, и паршиво мне, хоть плачь. Чувствую, что хоть и не похоже все это на правду, а все-таки, выходит, правда.

— Ну а раз так, — спрашиваю, — то чего же суетиться? Ведь все, что будет, мы уже знаем. И изменить ничего нельзя.

— Почему нельзя? — удивляется он. — Можно. Будущее становится реальностью только тогда, когда закончится настоящее. А пока — это всего лишь один из возможных вариантов, наиболее полно воплотивший в себе все существующие тенденции, и от нас зависит — станет этот вариант окончательным, или нет.

— И что же вы от меня хотите? — интересуюсь.

— А ничего, — говорит он и, чувствую, улыбается. — Пока мы ничего от вас не требуем. Уже и того достаточно, что вы не с ними. Время еще есть. Подумайте над моими словами. Подумайте как следует и, если захотите, приходите к нам. Будем сражаться вместе. Не скрою, место вашей работы было не последним фактором, который привел меня сюда. Энергообеспечение Комбината — это же кровеносная система монстра…

— Скажите, — вдруг вспоминаю я, — а Макс Клейн, он давно с вами?

— Клейн? — слышится из темноты. — Он вовсе не с нами… Мы еще только предполагаем поговорить с ним откровенно…

Эпилог

Долгая в этом году зима. Кузнец говорит, что такой долгой зимы не помнит. А он самый Старый, кому ж еще помнить… Холодно и жрать нечего. Ловушки проверяем чуть ли не каждый день, да все без толку — кроты и кролики в норах спят. Собаки и те, как сгинули. С тех пор, как я тогда от Стаи спасся, вроде и не видел их ни одной, — куда они подевались?

Ладно, переживем. Хлюста еще в кадушках много наквашено, коренья есть, ягоды сушеные… Это не мясо, конечно, но хоть с голодухи не помрем, а там и зима пройдет…

Все бы ничего, вот только руки у меня чесаться стали, сил нет. День и ночь чешусь, всю кожу ободрал — смехота! Старый Миха травы наварил, пить давал и прикладывать — помогает, но плохо. Ладно, пройдет, мне мать рукавички из собачьей шкуры сшила — тепло и рукам легче.

Миха из-за моих рук больше меня переживает. Вчера опять какие-то примочки делал и рассказывал, что там, где сейчас вход в Собачий Лог, раньше вода какая-то из-под земли текла, так вот этой водой намочить — любая хворь пройдет! А потом, говорит, гром был и земля тряслась, вода исчезла, и стал Собачий Лог. Давно, говорит, это было… И все Старые собрались, слушают его, головами важно кивают, соглашаются — так, мол, так, все точно.

А по-моему — ерунда. Как сейчас есть, так и всегда было!

Александр Шведов

Тень

— Как самочувствие? — спросил Главный. — Уважаемый…

— Анри д’Эттоль, — подсказал Игорь.

— Вот-вот. Так как же самочувствие, уважаемый Анри д’Эттоль?

— Хорошее, — ответил Игорь и вздохнул.

— Не совсем, как видно?

— Не совсем. Не нравится мне все это.

— Мне тоже не нравится, — ответил Главный. — Но что делать? Вы же знаете — Центральная выдала этот вариант, как единственно выполнимый. Совет историков утвердил его, вашу кандидатуру рекомендовала все та же Центральная. Вас что-то смущает?

— Да, — согласился Игорь, — смущает!

— Ну-ну?

— Во-первых, внезапная смерть монарха. Как было объявлено народу — от чумы. Странность номер один — при дворе Франциска имелся целый штат лучших лекарей того времени. Странность номер два — о таком событии, как болезнь главы государства, не было ни одного сообщения, — ни официального, ни кулуарного.

— Согласен, — бросил Главный.

— Была ли она, эта болезнь, так внезапно унесшая жизнь блистательного распутника? Достаточно достоверно известно, что ни в пригородах, ни в самом Париже в тот год не отмечалось даже единичных случаев заболевания чумой. Не говоря уж об эпидемии…

— Интересно, — бросил Главный, — вы повторяете мой ход мыслей.

— Последняя странность, — продолжал Игорь. — Пышные похороны завершились не в усыпальнице французских королей — Сен-Дени, а на кладбище Пер-Лашез в специальном мавзолее, спешно отстроенном для этой цели. В течение недельных траурных церемоний гроб был наглухо заколочен, склеп после похорон замурован, а сам мавзолей загадочно сгорел спустя полгода. Хотя камень, как известно, не горит.

Главный взглянул на него.

— У нас есть еще пятнадцать минут. Вы хорошо разобрались в обстановке.

— Загадка на загадке… — пробормотал Игорь.

— Да. Все объяснилось бы весьма просто, если бы не два обстоятельства.

— Каких?

Главный неторопливо прошелся по кабинету.

— Вы читали мемуары графа де Местре? — неожиданно спросил он.

— То место, где он упоминает о существовании заговора против Франциска? Читал. Во главе заговора стоял Гуго, единоутробный братец короля, ставший после его смерти Филиппом III Французским.

— Верно. Но — первое обстоятельство. Если Франциск пал жертвой заговора, то все объясняется — и заколоченный гроб и внезапная смерть от несуществовавшей болезни, все… кроме одного. Почему короля похоронили на кладбище, а не в усыпальнице? На кладбище, как простого смертного. Гуго мог убить брата, но ведь хоронил-то он короля!

— Вообще ни в какие рамки не лезет, — признался Игорь.

— Вы забываете о записках Анны де Брейль, бывшей любовницы короля.

— По-моему, ей доверять нельзя, — произнес Игорь. — То, что она пишет, — совсем уж мистика.

— Мистика, — задумчиво повторил Главный. — Конечно, мистика. Старушка увидела живого и невредимого Франциска в Бордо, спустя тридцать пять лет после его смерти. Напрашивается предположение, что король не умер, а таинственно исчез, мелькнув случайно перед Анной де Брейль спустя тридцать пять лет. Странность с погребением говорит в пользу этого предположения.

— Похоронили кого-то другого! — кивнул Игорь. — Ясно! Но я бы не доверял ей, и вот по какой причине: когда она увидела короля в Бордо, ему должно было быть 65 лет. А она пишет, что он ничуть не изменился и был такой же, как и в пору ее молодости.

— Да, — согласился Главный. — Загадок много.

— Слишком. Это мне не нравится. Собственно, не столько это, сколько расплывчатое задание. Как-то все неконкретно…

— Вас порекомендовала Центральная, — напомнил Главный.

— Знаю. Фехтование, реакция, французский в совершенстве… Знаю.

— Если бы Управление было в состоянии дать более конкретное задание…

— Понимаю, — поднимаясь, сказал Игорь. — Посмотрим, что у них там…

Главный вздохнул, как показалось Игорю, с облегчением.

— Операция “Тень” начинается, — сказал он. — Надеюсь, когда она завершится, одним темным пятном в Истории станет меньше.

Игорь пожал протянутую руку.

— Я постараюсь, — сказал он.

Утреннее солнце заливало ярким светом грязноватую улочку близ Королевской площади. Хлопали двери: хозяйки шли на рынок, повесив на локти продуктовые корзинки. Прогромыхала карета. Открывались окна в верхних этажах, и заспанные физиономии обывателей осматривали небо в поисках случайной тучки. Ничего не обнаружив, обыватели зевали, прикрыв ладонью рот, и отходили в глубь комнат.

В одном из домов, отличающемся от своих собратьев лишь тем, что был чуточку почище да имел крыльцо в три ступеньки, открылась дверь и появился молодой человек лет двадцати пяти. Шляпа с дорогими перьями, шпоры на сапогах, платье — все указывало на его благородное происхождение. Или должно было указывать. Он хотел, было, тихонько прикрыть дверь, но передумал и мощным пинком захлопнул ее. На шум из окна верхнего этажа высунулся обрюзгший хозяин дома. Он был хмур, но, увидев внизу своего постояльца, расплылся в улыбке.