Вивиан представляла себе процентщика в образе высокого мрачного мужчины в темном костюме и почему-то в цилиндре. Этакий владелец похоронного бюро, сознающий важность момента и потому сдержанный, а тут вдруг энергичные женщины ее возраста с умело наложенной косметикой и подкрашенными волосами.
Очереди ждут полдюжины клиентов. Как и на почте, здесь надо взять номерок. Хотя на диване есть свободное место, Вивиан предпочитает ждать стоя. Быстрым взглядом она оценивает посетителей — это наркоманы, цыгане и строительные рабочие. Вивиан содрогается.
Наркоманы, цыгане, строительные рабочие и она. Отличная компания. Поглядели бы на нее сейчас подруги детства из нормальмской муниципальной женской школы. Уж они бы почесали языки. Чтобы справиться со смущением, Вивиан решает вновь сделаться госпожой Бьёрк.
Она выпрямляет спину, осанка ее становится воистину царственной. С подчеркнутым презрением оглядывает она остальных «клиентов».
Подумать только, что люди могут так опуститься — да ведь это просто трагедия! А впрочем, не хочешь работать, пеняй на себя. И все же это трагедия. Сама она — дело другое, у нее особые обстоятельства, она пришла в ломбард — как бы это получше выразиться? — из любопытства! Ну да, ее интересуют социальные проблемы. Только и всего. А ну, приятель, выше голову, вот тебе крона.
Господи, что она скажет этой особе в окошечке?
Что не успела в банк до трех? Нет, это не годится.
Что у нее украли и кошелек, и кредитную карточку? Да, это пожалуй, убедительней.
Вот ее очередь. Вивиан делает шаг к окошечку.
— Со страховым обществом всегда такая волынка, — кудахчет она, со сладкой улыбкой обращаясь к совершенно равнодушной женщине по ту сторону стеклянной перегородки. — Что же остается? А грабители отняли все. Представляете, фрекен, меня обчистили на Центральном вокзале, я в таком затруднительном положении, я не вижу другого выхода, как только… — Она извлекает из чемодана тяжелые подсвечники и со стуком ставит их на барьер перед закладчицей, — … заложить вот это. Сколько я за них получу?
— Серебряные подсвечники, — бормочет кассирша. — Проба на них есть?
— Это югендстиль, — бормочет в ответ Вивиан.
— Роли не играет, — заявляет кассирша. — К сожалению, мы не имеем возможности оценивать вещи с точки зрения работы. Мы платим по весу.
Вот как, — разочарованно произносит Вивиан. — И сколько же вы даете за грамм?
Ее вдруг охватывает страшная усталость.
— Одну крону. Сейчас я их взвешу. Минуточку…
Вивиан дружелюбно улыбается замызганному субъекту, который сидит на диванчике, ожидая своей очереди. «Наркоман, — думает она, — надеюсь, они регулярно дезинфицируют мебель. Лучше бы уж вообще покрыли диван пластиком…»
Вскоре возвращается кассирша.
— Пятьсот граммов каждый, стало быть, всего полтора килограмма. А значит вы получите тысячу пятьсот крон. Удостоверение личности у вас с собой?
Так мало? — еле слышно шепчет Вивиан. — А муж говорил, что это очень дорогие подсвечники…
Видя полное равнодушие кассирши, Вивиан умолкает и не моргнув глазом выуживает из кармана драгоценности. Они завернуты в носовой платок с монограммой.
Э. Б. Элисабет Бьёрк. Первая жена.
— И еще вот это, — бормочет Вивиан, вываливая золото перед кассиршей; та рассматривает украшения.
— С золотом то же самое. Мы платим по весу. Пятьдесят крон за грамм. Но это старинное золото, так что пусть будет — ну, скажем, по шестьдесят пять.
— Спасибо, — шепчет уничтоженная Вивиан. — А что я получу за камни? В этом кольце рубины.
— К сожалению, у нас нет возможности проверить ценность камней, если только это не бриллианты. За другие камни мы не платим. Минутку, сейчас я все это взвешу.
Вивиан снова улыбается субъекту на диване. Показалось ей, или на нее и в самом деле пахнуло средством против вшивости?
— Девяносто пять граммов, — сообщает, вернувшись, кассирша. Ваше удостоверение, пожалуйста.
Она вносит в компьютер паспортные данные Вивиан.
— Адрес?
— До востребования? — нерешительно пробует Вивиан.
— К сожалению, нельзя, — говорит кассирша.
— СЁДЕРЭНГСВЕГЕН, 17, 182 46 ЭНЕБЮБЕРГ. ТЕЛЕФОН 758 01 25 — кричит Вивиан. — Что еще вы хотите знать?
— Будьте любезны, распишитесь вот здесь. Вещи приняты в заклад сроком на полгода, после чего должны быть выкуплены, если вы хотите получить их обратно. Вот в этой брошюре вы найдете всю информацию. Не потеряйте квитанцию. Если вы ее потеряете, постороннее лицо может выкупить вещи, к сожалению, у нас нет возможности…
— … проверить, — заканчивает фразу Вивиан. — Где я должна расписаться? А крестик поставить можно? Извините, извините, я пошутила.
Быстро, кратко, результативно. Вивиан выходит из ломбарда с семью тысячами шестьюстами семьюдесятью кронами в кармане.
Она дает себе клятву больше никогда в жизни не переступать порога ломбарда.
8
Еще пива, пожалуйста!
Официант смотрит на нее с отвращением. «Последние заказы принималась полчаса назад», — цедит он. И сразу в зале зажигаются все лампы. Посетители один за другим тянутся к выходу. Официанты водружают стулья на столы.
— Мы закрываемся, — снова объясняет ей официант.
— Я и собираюсь домой, — вежливо откликается Вивиан.
— Ну так и идите себе, за чем дело стало? — ворчит официант.
— То-то и оно, что стало, — говорит Вивиан на прощанье и уходит.
На улице идет снег. Вивиан торопится к метро. Возле вентиляционной решетки на Клара Норра Чуркугата спит какой-то человек. Вивиан бесшумно проходит мимо, стараясь его не разбудить. В метро на скамейках перрона тоже спят люди. Со страшным грохотом медленно катит поломоечная машина. Поезда долго нет. Вагон, в который она наконец садится, пуст. На станции Хёторгет входит какой-то человек. И конечно, садится рядом с Вивиан. Вивиан делает вид, будто спит. Человек этот — самое настоящее пугало. Он вдребезину пьян.
— А я тебя узнал! — орет он.
Вивиан старается не обращать внимания.
Я тебя узнал! — повторяет он, обвивая рукой ее талию. — Дай, я тебя чмокну!
Стряхнув его с себя, Вивиан встает.
— Хватит! — говорит она. — Не могли вы меня узнать. Мы с вами никогда не встречались. Поняли!
— Чего это ты расходилась, черт возьми? А ведь я-то помню, все помню.
Он скривился в гримасе и хохочет.
Вивиан оправляет одежду и выходит на Родмансгатан, чтобы избавиться от пьяницы. Но его хохот преследует ее даже на перроне.
Двери вагона захлопываются; он с ухмылкой машет ей рукой. Поезд уходит. Это был последний поезд. Метро закрывается на ночь. Охранник из АБАБ[70] будит какого-то старика, который спит на скамье, уткнувшись головой в грязный рюкзак.
Вивиан плачет от злости.
— Не мог ты меня узнать! — бормочет она.
Мы никогда не встречались. Понял? Никогда!
Но, конечно же, она его узнала.
9
Впервые по-настоящему, язык к языку, Вивиан поцеловалась в тринадцать лет.
Случилось это однажды вечером на школьных танцах в училище на Кунгсхольмен.
Вивиан лишь изредка отваживалась ходить на школьные танцульки. Возле гимнастического зала обычно тусовались мальчишки, которые курили, пили пиво и наверняка уже пробовали делать это.
Это.
Сама Вивиан пробовала разве что вино, да и то под Новый год в обществе папы и мамы. Вивиан была похожа на Алису Бабс в «Swing it»[71] — милая забавная девушка, в этаком задиристом стиле.
А в общем-то трусиха.
Ей, кстати, не разрешали ходить на танцы. По мнению отца, она была еще слишком молода. Не для того он все эти годы гнул спину, чтобы при первом удобном случае ему испортили дочь.
И все же однажды вечером они вдвоем с Уллой-Карин улизнули на танцы.
Помаду и лак для волос им ссудила старшая сестра Уллы-Карин, за что Улла-Карин пообещала той целую неделю мыть посуду. Потом они набили бюстгальтеры туалетной бумагой, царапавшей соски, и надели свои самые нарядные платья.