Невредимым кто ушел из наших мест?

Трус я иль храбрец — увидим, пахлаван,

Как только с тобой мы выйдем на майдан.

С плеч твоих башку сорву, байсунский хан,

И заткну ее в батырский свой карман.

Это все подстроил брат мой Караджан,

Он тебя привел, забыв родство и честь…

Выйдем на майдан, — посмотрим, кто ты есть!

Тут и Караджан тоже не стерпел — слово свое сказал:

— Плохо поступаешь, Кокальдаш, мой брат! На словах с узбеком ты схватиться рад.

Укроти язык свой, — дело говорят:

Ты с таким узбеком справишься навряд:

Истинный батыр, могучий великан —

Гору кулаком он истолчет в ташкан.

Этого узбека знает Караджан…

Иль тебе твоя душа не дорог

а

?

Укроти язык свой, Кокальдаш-ака!

В сильном гневе он тебя с землей сравнит,

В пыль и прах твое добро он превратит.

Всю страну калмык

о

в он испепелит.

Укроти язык свой, — он тебя простит.

К счастью твоему не понял он всего,

Что ему сказал ты, понося его.

Если бы он знал получше наш язык,

Был бы ты слепцом, спесивый ты калмык!

Только подступи — тебя он кончит вмиг.

Против этой мощи, что поможет брань?

Как ни угрожай, — а дело выйдет дрянь.

Лучше подобру ты от него отстань,

Языком несчастья не набарабань.

Приняли мы все условия Барчин, —

Ты не возражал, — будь слову господин.

Если все исполнит лишь узбек один,

Значит — Ай-Барчин узбеку и жена,

Значит — нам она с тобой не суждена.

Соблюдем же честь батыров и мужчин, —

Победишь — тебе достанется она.

Ведь не бранных слов горячка нам нужна,

А удача в трудных скачках нам нужна.

Так давай готовить скакунов-коней,

Чтоб они резвее были и сильней.

Наши кони дух испустят на скаку,

Только бы добыть награду седоку.

Если первым твой прискачет к месту конь,

Значит — выиграл тебе невесту конь…

Ну, поеду я — оповещу народ, —

О байге пускай все знают наперед.

Шаха известим — глашатаев пошлет, —

Чтобы не пошла в народе болтовня:

«Мол, не известили во-время меня,

На байгу я б тоже выставил коня»…

Пусть коней готовят — едут на майдан!

С этим согласились все. Караджан сразу же и приступил к подготовке байги. Написал он калмыцкому шаху письмо и отправил его с надежным слугой. Слуге велено было оповещать по пути всех встречных. Прочитал шах письмо — вызвал старшего конюха и отдал ему такой приказ:

«Готовь к байге самых лучших коней, хорошо ухаживай за ними, — наградой на байге будет дочь узбека Байсары. Я сам непрочь в жены ее взять, — может быть, судьба благосклонной ко мне окажется, и один из моих коней первым придет».

Шах приказал также разослать глашатаев, чтобы на всех базарах, в каждом улусе оповещали народ о предстоящей байге.

Едут в Чилбир-чоль, спешат и млад и стар,

Айна-коль кипит, как праздничный базар,

Все батыры тут — и каждый льва сильней —

Отбирают лучших скаковых коней;

Счетчики-писцы за ними вслед идут,

Перепись коней отобранных ведут.

Дело возглавляет Караджан-сардар,

Толпы прибывают… Все шумней, людней.

Знатный и простой калмыцкий здесь народ, —

Съехался сюда конгратский весь народ, —

Десять тысяч юрт, — и каждый прет вперед.

Айна-коль шумит, как праздничный базар.

Выставил шах калмыцкий трех коней на байгу. Один был соловый резвый конь, но белокопытный: не надежны копыта белые, мягки чересчур. Второй ханский конь был из тех, что шапаками называются: если против восходящего или заходящего солнца бежать ему случится, — сразу слепнет он, — станет, — с места не двинется. Третий ханский конь — гнедой, за которого одиннадцать тысяч теньг заплатил хан Тайча, оказался алакараком: как бы хорошо ни бежал, если сразу осадишь его, тоже как вкопанный станет, — долго потом ни вперед, ни назад не погонишь его…

Всего от калмыков было выставлено на байгу четыреста девяносто девять коней. Конь Алпамыша Байчибар, на котором взялся скакать Караджан, был пятисотым конем.

Великий великого узнает, силач силача узнает, тулпар узнает тулпара. Кокдонан, конь Кокальдаша-батыра, был тулпаром. Почуял Кокдонан в узбекском коне Байчибаре своего победителя, поддался он страху, приуныл, стал от зерна отказываться. Сильно расстроился Кокальдаш и обратился к сынчи:

— Видно, очень заболел мой конь. Хоть и не видят больше глаза твои, но руки зато чувствуют. Ощупай моего коня, определи его хворь, вылечи его.

Сказал сынчи Кокальдашу такое слово:

— Слушай, Кокальдаш, и помолчи, батыр!

Глаз меня лишив, ты затемнил мне мир.

Иссушил меня и лик мой изжелтил,

Стал я сам себе ненужен и постыл.

Резвым был твой конь, и весел и удал —

Он ли на байгах тулпаром не летал!

Но теперь, увы, твой конь понур и вял, —

Даже от зерна отказываться стал.

Только твой Донан Чибара увидал,

Пораженье он свое предугадал.

Байчибар его, как видно, победит, —

Пахлаван-Хаким тебя опередит.

Зря себя не мучь, — решай хоть так, хоть так, —

Лучше на байгу не выезжай, дурак!