— Но как нам узнать, когда будет самолет? — спросил Шпигель.

— У меня есть одна мысль на этот счет, — Том, вытащил передатчик и, подключив его к палмтопу, отправил сообщение Огасте, в котором он просил узнать, какие самолеты будут сегодня в районе Эвереста, и национального парка Сагарматха.

— И долго мы будем ждать ответа? — поинтересовался Мэтт и Бёрк, уловив в его словах легкую издевку, улыбнулся себе под нос.

— Я не понимаю, зачем тебя отправил Вольф, — Бёрк посмотрел в упор на Мэтта, — я бы всю работу сделал без вас. Что-то здесь не то и я не удивлюсь, что ты получил от своего хозяина особый приказ. Ну, не стесняйся Мэтти, расскажи старому вояке, что почём в вашем гнилом мире, где все решают деньги и связи.

— Я не понимаю о чем ты, Веттин ни о чем таком не говорил мне, а у тебя мания преследования и… величия тоже.

— Ладно, не будем ссориться, максимум через час, нам будет известно о самолете, надеюсь, он не прилетит сюда раньше.

Константину стало гораздо легче, но он все еще прихрамывал. Сергей удивился, как быстро он идет на поправку, он-то знал, что такое пулевое ранение. Тогда в Чечне, когда ему ранили обе ноги, и он валялся среди раненых товарищей, он помнил ту боль, словно обжигающей плетью, ударившую по ним. У него было сломано три ребра, одно из которых порвало мышцы и кожу. Шин наложил ему целебную мазь для быстрого выздоровления и крепко накрепко затянул компресс на ноге.

— Мои раненые и побитые, — говорила им Катя.

— Вот посмотри, она уже нас жалеет, — сладко улыбаясь, говорил Костя, — а ты еще не хотел ее брать с собой.

— Не говори, — отвечал Сергей ему в тон. — Только вот когда будет самолет? Сан сказал, что сегодня утром, а уже семь утра и ни какого самолета.

Тут в комнату вбежал настоятель, у него было озабоченное лицо.

— Я ничего не могу понять, самолет должен был в шесть утра быть здесь. Позвонил в Катманду, мне сообщили, что он вылетел, но с ним… потеряна связь.

— Черт побери… — выругался Сергей и осекся, глядя на ламу, но тот сделал вид, что не услышал его ругательства.

— Это очень плохо, — лама горько покачал головой, — я должен помочь вам и боюсь, что это дело рук ваших недругов, как же вы уйдете отсюда? Пешком слишком опасно.

— Но мы не можем остаться и ждать нового самолета. — Начал Сергей, — хотя там, в лесу, они могут с нами расправиться… еще раз попробуйте вызвать самолет.

Костя потер забинтованную ногу и добавил, что теперь с ними будет гораздо легче справиться, Сережа не хотел соглашаться, хотя понимал, что он прав и от этого в нем все кипело от бессилия и понимания того, что теперь их жизнь зависит от этого чертового самолета.

Через пару часов, лама сообщил, что завтра утром будет пролетать самолет из Покхары, который привозит сюда почту и на нем они могут добраться до Катманду.

— Это уже лучше — спасибо Сан, Сергей пожал ему руку, — мы перед вами так виноваты, но когда все кончится, обещаю помочь восстановить храм и монастырь. Этот нелюдь все разломал здесь, теперь монастырь совершенно без защиты.

— Ничего, — мягко попытался успокоить его Сан Фурба, — все в руках наших и господа, думаю, ночь пройдет спокойно. Да и вы немного придете в себя.

День тянулся бесконечно долго, старый лекарь приготовил еще какие-то настои и сказал, чтобы они это взяли в дорогу. К вечеру Костя совсем перестал хромать, и он поражался тому, что с ним сделал этот мудрый старик. Когда Шин решил поменять лечебную повязку на груди Сергея, то удивился еще больше него, рана от открытого перелома ребра почти затянулась, а остальные ребра уже не так сильно болели. Сергей вспомнил о своем ранении, когда на нем все зажило, как на собаке и понял, что все дело в веществе. Больше не откуда было взяться этой силе, которой он так внезапно смог одолеет Виктора и этой быстрой регенерации, теперь он понимал, в чем тут дело. Обратившись к Фурбе, он спросил, как действует вещество на человека, и видел ли он его действие.

Лама поведал, что это было только один раз, когда на одного парня напал медведь и разорвал его так, что он уже был не жилец.

— У меня было немного этой жидкости, и я не смог смотреть, как умирает парень в ужасных муках. Хотя у нас бывает, умирают и от болезни и от старости, я никогда не вмешивался, но тот парень был еще совсем мальчик. Ему только исполнилось семнадцать лет, и я истратил на него последние капли этого эликсира, но никогда не жалел об этом.

Так за разговорами, незаметно опустилась ночь, снова стало холодно и после ужина все отправились по своим комнатам. Монахи в кельи, а ребята к себе в спальню. На ночь оставили несколько крепких монахов, которые охраняли стены храма и монастыря и если что, должны были разбудить всех, подняв шум. Во дворе висел огромный барабан, в который били по праздникам… или когда приходило лихое время.

Катя не могла долго уснуть и, ласково перебирая пальцы любимого в своей ладони, смотрела на затянутые легким туманом горы. Полная луна начинала убывать, и теперь была похожа на большой кусок сыра с выщербинами и пятнами, такая, словно у нее в детстве была оспа. Катя улыбнулась и закрыла глаза, Сергей, прерывисто дыша, спал, он устал и не мог больше сопротивляться сну. Костя несколько раз вскрикивал во сне и все ворочался, пока, наконец, не уснул. Когда все успокоились. Хотелось пить и, долго ворочаясь с боку на бок, она поняла, что не уснет, хотя вставать было неохота. Открыв глаза, она приподнялась на локтях и потянулась. Сегодня не мой день, вздохнула она, и, закрыв пустой чан, где еще вчера была питьевая вода, направилась к двери. Тихо поскрипывали деревянные половицы, Катя на ощупь пробиралась к маленькой комнате, где был умывальник и фляга с питьевой водой. Почему же так хочется пить, удивилась она и поняла, что причина в её беременности, все так переменилось с тех пор, она была сама не своя. Еще немного и она все расскажет Сереже, а пока не хотелось нарушать порядок вещей, слишком много у них теперь было проблем. Толкнув дверь, Катя вошла внутрь, и потянулась к керосиновой лампе, которую щедро освещал лунный свет, лившийся из маленького окна у самого потолка. В какой-то момент Катя ощутила себя такой счастливой и наедине с лунным светом тихо прошептала своему будущему малышу, как она любит его и скоро обо всем расскажет его отцу. Закрыв глаза, она была уверена, что любой шорох разбудит всех, но она ошиблась, жестоко ошиблась.

Она ничего не поняла, когда чья-то рука с тряпкой смоченной эфирной жидкостью, оказалась на ее лице. Катя хотела закричать, но все внутри провалилось в кошмарный сон. Голова закружилась, и она только успела уловить, что ей ни кто не поможет, что она беспомощна, как ребенок. Она пыталась позвать на помощь, но вместо этого увидела черноту, в голове все пошло ходуном, и стоял приторный запах эфира. Потом ее сознание отключилось, и когда она почувствовала, что приходит в себя, ощутила жуткий холод. Открыв глаза, Катя ничего не могла понять, место, где она находилась, напоминало средневековую пещеру, где инквизиция пытала грешников.

— Ну что радость моя, пришла в себя, — услышала она над ухом знакомый насмешливый голос. Не чего, не понимая, Катя подняла глаза. Перед ней стоял мужчина, молодой, красивый и с наглой самодовольной рожей.

— Макс?!! — она не знала, как реагировать на его внезапное появление. — Ты?!

— Уже не Макс, — рассмеялся он, — давно меня так не называли, — он провел пальцами по ее щеке, — я всем известен, как Мэтт Шпигель.

— Я…я и подумать не могла, — Катя вспомнила, когда видела его последний раз, когда он так подставил ее перед Сергеем, Максим изменился, в его некогда мягких чертах появилась какая-то странная жесткость, граничащая с жестокостью, немного придя в себя, она смогла задать только один вопрос — одного не пойму, зачем тебе все это?

— А ты догадайся, — он ударил ее по лицу, — что больно? А мне как было больно, когда твои дружки меня пинали, по ребрам… по ребрам в темном подъезде. Что больно? — он ударил ее еще раз, на этот раз в живот, — ты мне не только все расскажешь, но и ответишь за все.