Эта рекомендация, безусловно, заслуживает внимания.

И все же изучение поведения работника во время тренировки никак не может заменить определение его профессиональной пригодности в прямом смысле слова, то есть его индивидуальных психофизиологических особенностей. Тренировка представляет большие возможности для того, чтобы проследить, как проявляются эти особенности. Но вряд ли кто-нибудь будет утверждать, что она объективными научными методами может раскрыть самые особенности. Тренировка для этого не приспособлена: это не психофизиологический эксперимент. Г. Б. Якуша совершенно прав, советуя обращать внимание на поведение тренируемого, однако для изучения профессиональной пригодности необходим непосредственный путь – психофизиологическое обследование.

Для анализа деятельности оператора в условиях тренировки или в аварийной обстановке представляет большой интерес формула, предложенная в статье В. П. Зинченко, А. Н. Леонтьева и Д. Ю. Панова (1964). Несмотря на некоторую схематизацию реальных процессов, она дает возможность выделить в работе оператора моменты, существенные для психофизиологической характеристики индивидуальных различий.

Предполагается, что с момента предъявления информации до получения ответа (двигательного или речевого) имеется некоторое предельное время Т. Действительно, в каждой автоматической системе предусмотрено такое предельное время, после которого вмешательство оператора уже не сможет ничего изменить.

Оператору, получившему информацию, указывают авторы, нужно время для ознакомления с обстановкой. Пусть это будет t 1. Затем нужно время на решение вставшей перед нами задачи , t2 . На двигательный или речевой ответ потребуется время t 3.

«Для обеспечения надежной и эффективной работы системы необходимо, чтобы сумма t 1 + t 2 + t 3 = ω t была несколько меньше Т . Если она будет превышать T или даже равна ему, нельзя гарантировать надежность работы системы» (В. П. Зинченко, А. Н. Леонтьев, Д.Ю. Панов, 1964, с. 14).

Итак, система надежна, если ω t < Г, и ее надежность не может быть гарантирована, если ω t  η Т. При этом возникает вопрос, чему равна ω t и насколько Т должно превышать ω t. Заботясь о наибольшей эффективности системы, конструктор не может удовлетвориться тем, что необходимо такое превышение, нужно, чтобы оно было при этом минимальным, иначе надежность и эффективность вступят в противоречие. Допустим, что такое превышение может составлять до 25 % ω t. Но прежде всего конструктору необходимо знать, чему равна вся сумма. С этим вопросом он обращается к психологу.

Этому последнему хорошо известно, что ни одно из слагаемых t не есть величина постоянная. Исследовав «репрезентативную выборку», психолог получит по каждому элементу и их сумме некоторое распределение, причем не будет особого отступления от реальности, если мы согласимся, что, скорее всего, это нормальное распределение. Какие же данные представить конструктору? Очевидно, это не могут быть данные, соответствующие средним арифметическим выборки. Представляя такие данные, психолог тем самым заранее предусматривает, что в 50 % случаев претенденты на должность оператора в проектируемой системе имеют лишь незначительные шансы, чтобы справиться с ответом на получаемую информацию в запланированное время ω t.

Вероятно, психолог, если он не получит заранее никаких ограничений, представит данные, соответствующие х + Зσ, имея при этом в виду, что если и попадется претендент, данные которого выходят за этот предел, то их вероятность очень мала (р<0,00135). Конечно, в зависимости от понимания задачи психолог может ориентироваться на другие значения вероятности.

Конструктор, по установленному правилу, накинет на представленные данные еще до 25 % времени, следовательно, практически не закрывается дверь и перед претендентами, чьи показатели выходят за тот предел, который установлен психологом. Таким образом, казалось бы, что время, представленное психологом и принятое конструктором, снимает проблему индивидуальных различий по крайней мере в проектируемой системе.

С этого момента проблема становится реальностью. Задержки во времени у оперативных дежурных, не вмешавшихся своевременно в работу системы или совершивших в ненужной спешке ошибочные и запутывающие их самих действия, находятся вообще за пределами нормальной кривой распределения времени реакции репрезентативной выборки. Люди, своевременно не отвечающие на сигналы, относятся как бы к особой совокупности, которая, как можно полагать, существенно отличается от исследовавшейся выборки. Важно то, что это отличие обычно не обнаруживается в нормальной, ненапряженной обстановке, но оно проявляется в трудных, напряженных и ответственных обстоятельствах трудовой деятельности.

Почти каждый из операторов, совершивших ошибку при ликвидации аварии, считался на производстве хорошо подготовленным специалистом. Стало быть, его ошибки можно объяснить только психическим состоянием, свойственным лишь некоторым людям при внезапно возникающих трудностях. В такой обстановке, требующей сознания ответственности за свои действия, они теряются.

Если бы задача, которую вынужден решать при ликвидации аварии оператор, была бы предложена ему на бумаге в экзаменационной комнате, то, вероятнее всего, он справился бы с ней и уж во всяком случае не допустил бы таких элементарных просчетов, какие делаются иногда в аварийной обстановке. Некоторые операторы в процессе ликвидации ими аварии ведут себя примерно как человек, который должен перейти через глубокий ров по одной доске. Если такую доску положить на пол, то по ней пройти ничего не стоит, но перейти через ров бесконечно трудно, а для некоторых просто невозможно. Можно ли сказать, что эта трудность возникает из-за плохой координации движений, плохой видимости или чего-либо подобного? Нет, дело не в этом. Мешает мысль о том, что можно сорваться. Психологическая природа трудностей и ошибок в аварийной обстановке – другая. В обоих случаях ситуация, как об этом уже говорилось, – это прежде всего сильный и в психологическом, и физиологическом смысле раздражитель.

Известен случай, когда дежурный ГЭС, получив сигналы о возникающей большой аварии, грозившей прекращением снабжения энергией важнейших государственных объектов, впал в состояние оцепенения, опустился в кресло и просидел неподвижно, не отвечая на телефонные звонки, словно не обращая внимания на все происходящее, не отдавая никаких распоряжений. Авария была ликвидирована другими работниками. Оперативный дежурный в таком же оцепенении покинул помещение щита управления и спустился по лестнице станции, чтобы больше никогда не подняться по ней вновь. По его желанию его направили на другую работу. К сказанному остается добавить, что этот работник пользовался очень хорошей репутацией на своем предприятии.

И. П. Павлов, характеризуя поведение представителей «слабого типа» при действии «сильных внешних агентов», говорит, что у них возникает ослабленная или хаотическая условно-рефлекторная деятельность и большей частью они впадают в разные фазы гипнотического состояния. «У слабого типа, со слабостью внутреннего торможения, внешнее торможение (отрицательная индукция)… чрезвычайно преобладает и определяет главным образом все внешнее поведение животного» (Павлов И. П., 1951–1952). Павлов писал так тогда, когда у него еще не сложилась последняя его концепция трех основных свойств высшей нервной деятельности, лежащих в основе типологических различий животных и человека. Но, как известно, и в последнем варианте общая характеристика как раз «слабой» группы не претерпела существенных изменений, а поэтому описание действия сильных раздражителей на представителей этой группы сохраняет свое значение.

Поведение некоторых оперативных работников энергосистем во время аварий в главных чертах воспроизводит картину, описанную И. П. Павловым.