Относительное спокойствие внутри Руси позволило Святославу обратить внимание на обстановку на рубежах его земли. А там спокойствия оставалось лишь желать. Главной заботой на протяжении жизни уже многих поколений были половцы. Да, в годы усобицы и даже в начале своего правления Святослав не раз использовал их помощь. Но Кончак, теперь кровник Рюрика Ростиславича, не мог быть доволен его сговором со Святославом[13]. Впрочем, тому была и более прозаическая причина: усобицы давали возможность с разрешения князей опустошать земли их врагов. Половцы, по свидетельству «Слова», за время княжеских «крамол» даже обложили пограничье данью — «по белке от двора». Теперь взыскивать ее, должно быть, стало сложнее. Отношения между великим князем и степняками охладевали. Кончак, скопив силы, был готов вновь испытать русские рубежи на прочность, а Святослав — преподать Степи урок.

Двадцать третьего февраля 1184 года у Дмитрова объявились половецкие отряды во главе с Кончаком и крещеным лукоморским ханом Глебом Тиреевичем и стали грабить окрестности города. Святослав, узнав об этом, выступил вместе с Рюриком из Киева и призвал на помощь младшего брата, черниговского князя Ярослава. У села Ольжичи войско, дожидавшееся подхода Ярослава, соединилось с его ратью. К этому времени стало известно, что напуганные половцы, не сотворив особой «пакости», повернули в Степь, поэтому Ярослав посоветовал: «Ныне, братья, не ходите. Но, выгадав время, если даст Бог, летом пойдем», — на что Святослав и Рюрик согласились. Так родилась мысль об общем походе на половцев.

Тем не менее, чтобы преподать урок половцам, Святослав послал на них сыновей Олега и Всеволода, отдав их под начало Игоря Святославича. Игорю в тот момент было почти 33 года. Олег в этом возрасте уже успел повоевать с великим князем и едва избежать войны с собственным отцом, а по смерти последнего побороться, хотя и безуспешно, за Чернигов. Отец был, наверное, немногим старше, когда сел в Новгороде Великом. Дед был моложе, когда на Нежатиной Ниве в битве с ним пал великий князь Изяслав… А Игорь, немало потрудившись ради того, чтобы киевский стол достался бывшему врагу, и не получив от него ничего, тихо сидел в Новгороде-Северском. Он был, пожалуй, даже не вторым после великого князя — выше его стоял Ярослав Черниговский; тот, по крайней мере, сам решал, когда и куда ему идти, а Игоря посылали, будто какого-то воеводу. Участь «младшего» князя — быть в тени старшего.

Рюрик отправил в общий поход против половцев своего родственника, переяславского князя Владимира Глебовича. Однако в отсутствие верховных князей старая вражда Ольговичей и Мономашичей дала о себе знать. Еще до объединения сил Владимир Глебович потребовал у Игоря права ехать впереди рати, ссылаясь на обычай, установившийся в «Русской земле», то есть среди Мономашичей Киевщины. Игорь, сам жаждавший славы и видевший себя главой похода, отказал. Рассерженный Владимир не просто повернул вспять — совершил набег на северские города и захватил здесь «много добычи».

Тогда Игорь повернул обратно большую часть киевских полков, передав их под начало Олега Святославича и своего племянника Святослава Рыльского, сам же с двумя Всеволодами Святославичами — киевским княжичем и собственным братом, уже славным воителем, которого придворные певцы заслуженно называли «Буй Тур», отправился искать половцев. С собой Игорь взял младших сыновей — Святослава-Андрея на и Романа. Это был их первый поход, ранний даже по древнерусским меркам. Святославу еще не исполнилось восьми лет; время рождения Романа неизвестно, но он был еще младше. Очевидно, воинскую науку новгород-северский князь считал важной для сыновей. Игоря сопровождали ханы «черных клобуков» Кулдырь и Кунтувдый с небольшим числом соплеменников.

У реки Хирии Игорь обнаружил половецкие шатры. При виде его дружины половцы снялись с лагеря и бросились наутек. Тех, кто не успел переправиться через реку, захватили русичи и их союзники. Ночью шел дождь, и Хирия разлилась, так что Игорь не стал гнаться за степняками — они и так достаточно пострадали, в панике потопив при переправе множество скота, коней и шатров. Игорь вернулся в Новгород-Северский с победой и добычей. После этого он расквитался с Владимиром Глебовичем, жестоко разорив город Глебов в окрестностях Переяславля^{248}.

Святослав между тем готовил большой поход на орду Кобяка, кочевавшую в Нижнем Поднепровье. Святослав и Рюрик разослали гонцов ко всем соседним князьям, призывая собраться в Киев в начале лета. На зов великого князя прибыли Мономашичи, а также князья северо-западных киевских уделов, пришла помощь из союзного Мономашичам Галича. Всего собралось 12 князей. Из Ольговичей были только два младших сына самого Святослава — Мстислав и Глеб. Послы из Чернигова и Новгорода-Северского отговорились неудобством избранного великим князем пути: «Далеко нам идти вниз по Днепру. Не можем своей земли оставить. Вот если пойдешь на Переяславль, то соединимся с тобой на Суле».

Святослав понял, что его «братия» просто не желает сражаться с готовыми к войне половцами, предпочитая набеги на небольшие стойбища, а потому, «не любя свою братию, поспешил путем своим, сопутствуемый Божьим промыслом».

Спустившись по Днепру, русское войско перешло реку по Инжир-броду и вышло на «ратное», вражеское левобережье. Местонахождение ханов «лукоморской орды» с их основными силами пока оставалось неизвестно. На розыски за реку Орель, приток Днепра, послали передовые полки во главе с Владимиром Глебовичем и еще пятью младшими князьями. Владимир сам попросил Святослава: «Моя волость пуста из-за половцев — пусти меня, отче, вперед в сторожах». Ему придали более двух тысяч союзных кочевников-берендеев. Поиск половецких становищ продолжался пять дней. Наконец неприятель показался.

Увидев приближающиеся русские полки, передовые заставы Кобяка обратились в бегство. Владимир пытался нагнать врагов, но безуспешно — те были далеко впереди. Не желая попасть в засаду, переяславский князь остановил войско и отошел на север, к Орели. Между тем бежавшие половцы принесли вести своему хану. Решив, что они имели дело со всей русской ратью, Кобяк собрал основные силы и бросился вслед Владимиру. Завидев стоящие на Орели русские полки, Кобяк начал атаку, провозгласив: «То Бог предал князей русских и полки их в руки наши». С громким кличем половцы ринулись в бой. Полетели стрелы, а затем на переправе началась битва.

Святослав и Рюрик быстро получили вести о начале сражения. Тогда князья пустили в дело «большие полки» под своими стягами, а сами с дружинами двинулись следом. Когда подмога только показалась вдали, обе стороны увидели ее и решили, что великие князья уже близко. Половцы пали духом, а дрогнувшие было русичи, «приняв помощь Божью, обратились на них, стали их сечь и хватать». Святослав и Рюрик еще не успели прибыть на поле боя, как всё было кончено: половцы обращены в бегство, Кобяк с двумя сыновьями и еще более десятка ханов взяты в плен, в том числе недавний союзник Кончака Глеб Тиреевич. В числе пленников оказалось 417 половцев ханской крови и семь тысяч прочих. Два хана погибли вместе с многими другими — «без числа» — соплеменниками.

Битва на Орели произошла 30—31 июля 1184 года. В эти два дня с лукоморской ордой было, по сути, покончено — она больше не представляла угрозы для Руси. Прославивший свое имя Владимир Глебович, стоя на поле победоносного боя, провозгласил: «В сей день, сотворенный Господом, возрадуемся и возвеселимся ему, ибо Господь избавил нас от врагов наших и покорил врагов наших под ноги наши, и сокрушил главы змиевы!» Дружина радостно славила князей, но более того — Христа и Богоматерь, «скорую помощницу роду христианскому». Святослав и Рюрик «со славой и честью великой» возвратились в Киев, гоня многочисленный половецкий полон^{249}.