Глядя на него, Стас внезапно понял одну вещь: он совершил ошибку. Нельзя было позволять кому-то вторгаться в их пространство. Нельзя было позволять Антону привязываться к Косте, ведь тот действительно однажды уйдет. Не сегодня, но завтра, может быть. Или послезавтра. И что тогда?

  Эту простую истину Стас познал очень давно и неуклонно ее придерживался. Минимум близких людей, только те, которые никогда не уйдут - разве что в могилу. Так было проще, легче существовать. Можно было не бояться предательства, не нужно было взваливать на себя чужие проблемы, не было необходимости считаться с кем-то. Много лет этот принцип прекрасно оправдывал себя, но неожиданно дал сбой. Почему? Где пробили его совершенную защиту? И что делать теперь, когда оставлено столько рубежей?

  - Мы же не собрали дорогу, - словно сквозь вату в ушах донесся до него голос Кости. - Ты иди спать. Спокойной ночи.

  - Спокойной ночи, - будто эхо, повторил за ним Антон и повернулся к отцу. - Спокойной ночи, пап.

  И унесся к себе.

  Сон не шел. Стас, пожалев, что все спиртное осталось в гостиной, ворочался в кровати и никак не мог уснуть. Вставать не хотелось: пришлось бы пройти мимо кабинета, где спал Костя, и Стас не был уверен, что ему хватит выдержки не заглянуть в комнату. Дверь, однако, внезапно приоткрылась сама.

  В проеме промелькнула тень, кровать прогнулась под двойным весом, горячие ладони прошлись по животу и груди.

  - А Антон? - хрипло прошептал Стас, чуть пододвинувшись, чтобы было удобнее.

  - Не бойся, я потом уйду, - шепнули в ответ. - Он ничего не заметит.

  Возражать не хотелось. Руки сами потянулись вверх, обхватывая за шею и пригибая ниже. На губах, как и в отделе, почувствовался солоноватый вкус, от которого тогда слетали тормоза и перегорали предохранители. Но теперь, почему-то, все было немного иначе.

  Костя, изменяя своей обычной неторопливой манере, жадничал, постоянно провоцируя, разжигая желание, будто ему не терпелось что-то доказать - себе или Стасу. Неистово, очертя голову, он словно с головой уходил в омут, держась за Стаса, как за спасательный круг. Или желая потопить вместе с собой. Тот же, наоборот, медлил, успокаивал, придерживал, не желая спешить - растянуть спокойное, вязкое удовольствие. Это было сродни поеданию мороженого: кто-то кусает, глотая огромные куски, а кто-то слизывает подтаявшую сладость, смакуя каждую каплю. Сегодня Стас не был намерен торопиться.

  Он заставил Костю улечься на спину, силой гася сопротивление, и удобно устроился сверху, присев на его бедра. Света, проникавшего через окно, как раз хватало, чтобы изучить уже хорошо знакомое на ощупь тело, которое раньше он не удосуживался разглядывать. Было некогда, да и незачем, а теперь вот стало любопытно.

  Пальцы едва ощутимо подрагивали, когда он проводил ими по плечам и груди. Костя ежился под этими прикосновениями, смотрел странно, будто выискивал в его лице что-то, однако не отстранялся и не останавливал его. И не произносил ни слова. Ни тогда, когда Стас, на пробу, сжал его сосок, заставив вздрогнуть. Ни когда коснулся губами живота, собирая с кожи капли пота. И даже когда, прижав его колени к груди, Стас медленно, давая прочувствовать каждый сантиметр своего члена, вошел в него, он только зашипел, запрокинув голову, и прикрыл глаза. И это послужило вызовом.

  Стало жизненно важно добиться от него хоть единого звука. Стас нарочно двигался издевательски медленно, дразня и распаляя, но не давая удовлетворения. Потребовалась вся его выдержка и сила воли, что бы не сорваться, но приз был слишком желанен. Это был тот же контроль, та же власть - всего лишь другого рода. Подчинить себе, подмять под себя, заставить уступить и в этом - вот была главная цель. Или так только казалось.

  - Садист, - прохрипел Костя, пытаясь хоть как-то повлиять на процесс, но Стас сильнее вжал его в кровать, не давая воли. - Ну же! Дава-ааааай!

  Больше просьб Стасу не потребовалось.

  Добраться до Пальчикова на следующий день Стас не успел. Сначала навалились дела, и он полностью забыл об этой проблеме, потом отвлекло сообщение Баграта, просившего зайти к нему в обед, если будет возможность. Времени почти не было, но Стас решил все-таки проверить, что за неприятности случились у грузина. Тот был исправным плательщиком, да и никогда не отказывался оказать услугу, как с Маховым, например, поэтому являлся ценным кадром, которого следовало беречь.

  - Вот, - Баграт услужливо подвинул к Стасу тарелку с ароматным, пахнущим травами, мясом. Стас, подперев голову руками, посмотрел на мнущегося грузина снизу вверх.

  - Что это? - спросил он. - Ты меня на романтический ужин пригласил, или о деле разговаривать?

  - О деле, о деле, - быстро закивал Баграт. Он все время отводил взгляд и явно нервничал. - Стас, понимаешь... Давай разорвем контракт?

  Стас молча смотрел на него, ожидая объяснений такой вопиющей наглости. Баграт побледнел, а потом тяжело опустился на соседний стул и закрыл лицо руками.

  - Они неделю назад появились. Сказали, чтобы я им платил. Ну, помнишь, я звонил, ты еще своих архаровцев на переговоры прислал?

  - Помню, - холодно подтвердил Стас, не сводя с него давящего взгляда, под которым Баграту явно было неуютно. - И что?

  - Они сына моего забрали, - с мукой в голосе признался тот и, наконец, рискнул посмотреть на Стаса. - Сказали, или я решаю вопрос с тобой, или...

  - И ты им пообещал? - очень тихо, а потому еще более страшно, уточнил Стас. Баграт вздрогнул всем телом. - Разобраться со мной?

  - А что мне еще было делать? - вскинулся тот. Вид у него был совсем безумный. - Что я мог сказать? Что бы ты сам сделал на моем месте?!

  - А я не на твоем, - жестко одернул его Стас. - И никогда на нем не окажусь. Потому что, всегда есть те, кто снизу. Во всем. И те, кто сверху. Я - из второй группы, Баграт, а ты, как сам понимаешь, из первой. Таких, как ты, всегда давить будут.

  - Я тебя об одном прошу, - глухо, едва сдерживая слезы, сказал Баграт. - Не губи сына. Пожалуйста...

  - Что-то ты мне совсем аппетит испортил, - Стас оттолкнул от себя тарелку и рывком поднялся на ноги. Под больным, усталым взглядом Баграта вытащил из кармана телефон и приложил его к уху.

  - Феклов? Спишь, что ли? Подъем, солнце уже высоко. Ты ездил к Баграту недавно? Да. Вы этих козлов разработали? Вот как? Отлично. Собери ребят, ждите меня у отдела. Бегом, я сказал! Потом позавтракаешь!

  Убрав мобильник, Стас посмотрел на зеленого от страха Баграта и неожиданно для самого себя сказал:

  - Я тебе одно могу гарантировать. Твой сын живой будет. Обещаю. Но ты со мной за это потом не расплатишься.

  Баграт порывисто вцепился в его руку, с перепугу благодаря по-грузински, но Стас раздраженно оттолкнул его и поспешил к машине. Настроение было очень подходящим для планируемого дела.

  Живого, но жутко перепуганного мальчишку в тот же вечер доставили к Баграту, который на радостях пытался пригласить к столу и вручить вино, которое контрабандой притаскивал с родины, называя местный ассортимент козьей мочой. Ребята, приподнявшиеся за этот рейд на нычку, найденную у незадачливых вымогателей, разгоряченные кровью и адреналином, смотрели на Стаса с затаенной надеждой, и тот махнул рукой, разрешая расслабиться. Сам же он не был настроен на развлечения. Хотелось домой.

  Костя, если что-то и заметил, то не подал вида, а Антон был полностью поглощен своей железной дорогой и не обращал внимания ни на что вокруг. Наконец-то можно было отдохнуть, прийти в себя, но напряжение не отпускало. Он так и не успел сделать две важные вещи: поставить на место Пальчикова и найти Чернова, и поэтому нервничал. Подспудно он ощущал, что не стоит затягивать с этим, и решил заняться первым субъектом прямо завтра с утра.

  - Как мама? - тихо спросил Костя, присев рядом. Стас, очнувшись от задумчивости, мотнул головой.