— Ирин, прости, если напугал, — серьезно проговорил Марк, внимательно смотря на меня. — Просто интересно было, — вернул он меня на эту грешную землю.

— Интересно? — поразилась я, не зная, то ли обижаться, то ли веселиться.

— Да, — беззаботно отозвался он. — Я вчера тоже не ожидал такого заявления от тебя. Знаешь ли, натолкнуло на определенные мысли.

— Это что — получи фашист гранату? — недовольно поинтересовалась я.

— Больше не буду, — рассмеялся Горьев. — Но обсудить некоторые моменты стоит.

— Это какие? — спросила я, топая в направлении ванны.

— Понимаешь, если ты каждый раз так бурно будешь реагировать, то люди могут нас неправильно понять…

— Да мне какая разница, — отмахнулась я.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но не ты ли вчера объявила громким шепотом, что мы встречаемся, а это вроде как предполагает некоторую близость…

Я покосилась на довольную рожу Горьева, ну так и есть — издевается!

— Разрешаю обнимать, — подумав, ответила я.

— Н-да… с такими ограничениями то, что мы расстанемся, никого не удивит.

— Так, я не поняла, ты чего мне тут предлагаешь?! — с угрозой в голосе рявкнула я.

— Секс, — коротко ляпнул он и, посмотрев на мое вытянувшееся лицо, с хохотом повалился обратно на кровать.

— Дурак, — подтвердила я свой недавний приговор и пошла одеваться.

В институт я поехала с Горьевым на его чудовищно-дорогой машине. Марк летал по городу так, словно был Шумахером или, на крайний случай, его ближайшим родственником, и во время этой экстремальной поездки я только и делала, что молила бога, чтобы мы не врезались. Не знаю, кто его родители, но деньги у Марка водились и в немалых количествах, о чем говорила одежда, часы, телефон и остальные аксессуары недешевой жизни, ну и машина соответствовала статусу богача. Но это все поверхностное, то, что каждый и так знал. А вот попытки выяснить что-то о нем самом провалились. Самый известный мой специалист по миру «богатых и знаменитых», то есть Марианна, только руками разводила. И через некоторое время я, забив свое любопытство ногами, решила не лезть в чужую жизнь. В конце концов, дружу я с ним не из-за его состояния или положения в обществе.

— Ну что, пошли? — припарковавшись, спросил Марк.

— Ага, — только и смогла выдавить я, так как от страха от мысли, что сейчас мне предстоит, свело лицевые мышцы.

Горьев с минуту смотрел на меня, а потом, осторожно взяв мою руку в свою, проговорил:

— Все будет отлично.

На такое банальное заявление у меня вырвался нервный смешок.

— Я боюсь, — выдохнула я. — И так популярностью не пользуюсь, а теперь еще и это…

— Это — в смысле я? — хмыкнул Марк.

— Ну да…

— Ирина, тебе пора повышать самооценку. Те, кого ты считаешь элитой нашего Института, сейчас тебя боятся как огня.

— Почему?

— Потому что, если ты до сих пор не заметила, у тебя в руках — власть! Мелкая, по сравнению с глубоким смыслом этого слова, но в контексте ситуации и обстановки — да, власть! Ты думаешь, почему тебе до сих пор никто ничего особо и не говорил? Ну, шушукаются за спиной, обсуждают, но открытым текстом только Лиана решилась. И то на свой страх и риск, похоже достала ты ее конкретно. А все потому, что сейчас у тебя больше прав и силы. К тебе прислушивается Толок, ты общаешься с ректоратом, твое слово сейчас будет весомее, чем любого другого студента. И даже несмотря на то, что они, как ты выражаешься — богачки. Тут дело не в деньгах — а в гордости. Им сейчас легче тебя терпеть, чем падать мордой в грязь. Одно дело поплакаться папочке на вредного преподавателя, другое дело показать, что ты не можешь справиться с какой-то там старостой.

Я сидела, как обухом придавленная. И почему я раньше сама до этого не додумалась?! Ведь Горьев-то прав! И мои возможности вездесущими разрешилками на пересдачу не ограничиваются. А с Толоком вообще никто заводиться не захочет. Были у нас прецеденты, когда особо обделенные интеллектом пытались своим властным родителям жаловаться на заместителя ректора по учебной части, и заканчивались такие казусы всегда очень плачевно для них. Да, Толок вечно делает мне выговоры, но в том, что в спорной ситуации он прислушается ко мне, я не сомневалась. Конечно, в том случае, если при этом я буду права.

— Ну что? — усмехнулся Марк, смотря, как на моем лице медленно проступает понимание ситуации.

— Горьев, где ты был раньше! — в сердцах воскликнула я.

— Ждал, когда ты сама до этого додумаешься, — рассмеялся он. — Пошли?

— Да!

Несмотря на прозрение, которое посетило меня в машине, я все еще нервничала, и постоянно оглядывалась, пока мы шли от парковки до Института. Казалось, что все, кого мы встречаем, обсуждают именно нас. Но это была еще не самая большая проблема. Возле ступенек стояли студенты из АСУ.

Еще ночью я решила: ни словом не обмолвлюсь, что теперь в курсе событий, и поспешных выводов относительно роли Ника во всей этой истории делать не буду. Я не ставлю под сомнения слова Марианны, но это только ее взгляд со стороны. Правильнее было бы узнать ход событий от непосредственных участников. Тут, правда, выбор не большой: Зоран или Ник. Полоцкий, скорее всего не захочет со мной об этом говорить. И то верно. Не настолько мы еще дружны, чтобы я лезла в такие дебри его прошлого. Ник тоже был не совсем тем вариантом, у которого можно все узнать. Я даже примерно не могу представить этот разговор, основанный на обвинении в изнасиловании. Так что временно я решила оставить эту щекотливую тему в покое и дождаться более благоприятного момента для выяснения всех обстоятельств. Несмотря ни на что к парню у меня не возникло никаких негативных чувств. Любопытство — да, но предвзятости не было. Это, наверное, на мне сказывается общение с Кирой, которая обычно предпочитает выяснить все нюансы, а уж потом на них базировать свою точку зрения. Так что страха или боязни перед Эрденко в этом плане я не испытывала. Тем более здравый смысл подсказывал, что если бы и были какие-нибудь поползновения с его стороны, то это уже давно проявилось. Возможностей для этого было предостаточно.

Я невольно взглянула на Ника. Парень стоял чуть в стороне ото всех, лениво облокотившись на каменные перила лестницы. Сердце, трепыхнувшись, пропустило удар и поскакало дальше как бешенное. Весь мир будто исчез. Остались только я и Ник, который смотрел на меня до обидного безразлично.

Марк обнял меня за плечи одной рукой и притянул чуть ближе. Я инстинктивно попыталась его отпихнуть. Горьев, не переставая улыбаться, сжал мое плечо посильнее.

Да, точно… обнимать — можно.

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоить расшатанные нервы и бросила быстрый взгляд на Ника. Теперь он смотрел на меня немного удивленно, ну спасибо, хоть равнодушие из взгляда пропало. Когда мы подошли и поздоровались, я незаметно попыталась вывернуться из захвата Марка. Хорошо, что Горьев был увлечен разговором с ребятами и на мой жест не обратил особого внимания. Зато Ник обратил. Прищуренный взгляд зеленых глаз, направленный на меня, заставлял нервничать еще больше. Пока я решала, как на это реагировать, к нам подошли Ульяна и Ярослав.

— Привет, — поздоровалась я, стараясь полностью сконцентрироваться на подруге.

— Здорово, — улыбнулась она. — Марк, ты не против, я Ирину заберу?

— Нет, — кивнул он. И притянув меня, легонько поцеловал в щеку. Я же сжала руки в кулаки, чтобы чего-нибудь не ляпнуть.

Договорились же!

Уходя, я обернулась, Ник, заметив мой взгляд, как-то нехорошо ухмыльнулся.

К чему бы это?

Неделя, прошедшая в состоянии полного умиротворения, натолкнула меня на мысль, что грядет колоссальная буря. Как показывает практика, в моей жизни «долго и хорошо» — понятия несовместимые. Но все было настолько прекрасно, что я под конец даже перестала обращать внимание на недовольных студенток и одного недовольного студента. Меня, конечно, тревожило — чего это Эрденко так подозрительно на меня смотрит, но причин для беспокойства я пока не видела. Все поверили, что у нас с Марком роман.