В конце января 1890 г. в Ясной поляне гостил В. Г.Чертков. Уезжая, он, видимо, увез с собой автограф повести в Петербург, где вместе с И. И. Горбуновым переписал его и 20 февраля 1890 г. переслал Толстому его копию. В письме к нему, датированном этим числом, Чертков писал: «Посылаю вам переписанную новую повесть вашу» (АТ). Дальше в письме дается очень высокая оценка повести, сопровожденная упоминанием ее отдельных эпизодов. Последнее и убеждает нас в том, что в цитированных строках письма речь идет именно о «Дьяволе».

Написав начерно повесть, Толстой, как видно будет из дальнейшего, в течение очень многих лет не возвращался к работе над ней, хотя и не считал эту работу завершенной. В письме к П. И. Бирюкову от 17 января 1890 г. он писал: «У меня начаты еще другие художественные работы, всё на тему половой любви (это секрет), и я своим не говорю, и тоже низкое ремесленное занятие, т. к. я вижу, как полезно относиться презрительно» (АТ). В этом письме идет речь, несомненно, об «Истории Фредерикса — Фридрихса», позднее «Дьяволе», и «Коневской повести», позднее «Воскресении». Под 25—30 апреля того же года Толстой записывает в дневник: «Думал зa это время к повести Фридрихса. Перед самоубийством раздвоение: хочу я или не хочу? Не хочу, вижу весь ужас, и вдруг она в красной паневе, и всё забыто. Кто хочет, кто не хочет? Где я? Страдание в раздвоении, и от этого отчаяние и самоубийство».

Эта запись, не нашедшая себе отражения в работе над повестью, свидетельствует о том, что в конце апреля 1890 г. Толстой еще не думал о варианте конца повести, в котором Иртенев, вместо того чтобы покончить жизнь самоубийством, убивает Степаниду.

В копии автографа повести, сделанной рукой В. Г. Черткова и И. И. Горбунова, Толстым, как сказано, было проставлено заглавие — «Дьявол», сделано четыре поправки в конце текста, начиная с XIX главы (предыдущие главы им даже не просматривались, что явствует из того, что допущенные в них переписчиками ошибки не были исправлены и пропуски оказались не восстановленными), исключены два места из XX главы, главы XX и XXI слиты в одну и, наконец, написан заново вариант конца повести, в котором Иртенев (Толстой вернулся здесь к первоначальной фамилии героя повести) убивает не себя, а Степаниду. Судя по почерку, всё это было сделано одновременно или почти одновременно.

К какому времени относится работа Толстого над копией автографа?

В письме к Толстому от 6 февраля 1891 г. В. Г. Чертков, говоря о том, что его, как и его друзей — Е. И. Попова и М. Н. Чистякова, волнуют вопросы, затронутые в «Повести об Иртеневе», далее пишет: «Мы естественно иногда духовно беседуем о том, что нас больше всего мучает и расстраивает, и постоянно вспоминаю вашу повесть об Иртеневе; но у меня даже нет здесь черновой, которая хранится в верном месте, у моей матери в Петербурге. А потому обращаюсь к вам с просьбой, дорогой брат наш, дайте нам возможность вторично прочесть эту ужасную историю, прожить с Иртеневым все его страдания и усилить в себе ужас перед этою убийственною похотью — пришлите нам ту рукопись, которую я для вас списал. Я ее вскоре же верну вам, и доверьтесь мне, что дальше нас троих даже слух о существовании этой вещи не пойдет» (АТ). 10 февраля 1891 г. Толстой писал Черткову: «Маша^[445] послала вам статьи, которые вы хотели иметь». Возможно, что среди упоминаемых статей была и просимая Чертковым копия повести. Если это так, то, несомненно, Черткову послана была копия повести без поправок Толстого и без варианта ее конца. В исправленной копии этот вариант был переписан рукой H. Л. Оболенского и вклеен в нее, автограф же его долго оставался у H. Л. Оболенского и не был в руках Черткова даже в 1911 г., в период редактирования им «Посмертных художественных произведений» Толстого (позднее он поступил в Государственный Толстовский музей в Москве). Доверить же секрет существования повести Оболенскому Толстой мог не ранее, чем Оболенский стал ему близким человеком, т. е. не ранее женитьбы его на дочери Толстого — Марье Львовне или незадолго до этого. Женитьба же эта произошла в 1897 г.; да и почерк, каким написана копия варианта, — почерк зрелого, установившегося человека, а не девятнадцатилетнего юноши, каким в ту пору (1891 г.) был Н. Л. Оболенский, родившийся в 1872 г. Сомнительно, чтобы время написания варианта и время переписки его Оболенским было отделено одно от другого значительным промежутком. Основываясь на этих соображениях, можно утверждать, что второй вариант конца повести не мог быть написан ранее 1896—1897 гг. Но мы имеем все основания полагать, что и до середины июля 1898 г. он не был написан. Следует думать, что заглавие «Дьявол» было дано повести вслед за написанием варианта ее конца, в котором Иртенев так думает о Степаниде: «Есть дьявол. И это она. Он овладел мной. А я не хочу, не хочу. Дьявол, да дьявол». Этот эпитет, данный Иртеневым Степаниде, и подсказал, очевидно, заглавие. Между тем, замыслив напечатать эту повесть в пользу духоборов (см. ниже), Толстой в письме к Черткову от 14 июля 1898 г. называет ее не «Дьявол», а «Иртенев».

Полагаем, что вариант конца повести был написан почти через двадцать лет после написания всего основного ее текста. Такое предположение основывается на знакомстве с почерком автографа варианта. Это почерк очень отличный от почерка, каким писал Толстой в 1890-е годы и очень напоминающий собой почерк, каким написаны многие страницы его дневника за 1909 г. Как раз в этом году, под 19 февраля, Толстой записал в дневник: «Просмотрел «Дьявола». Тяжело, неприятно». Не к этому ли времени относятся сделанные Толстым поправки в рукописи-копии Черткова-Горбунова, написание варианта конца и установление заглавия повести? Почерк дневниковой записи 19 февраля и нескольких предшествующих и последующих записей очень сходен с почерком, каким сделаны поправки в копии и написан вариант, а написание слов «Дьявол» в копии и «Дьявола» в дневнике почти совпадают графически в мелких подробностях начертания букв. Нужно принять также во внимание, что под словом «просмотрел» Толстой нередко подразумевал не только простой просмотр рукописи, но и исправление ее.^[446]

Как видно из цитировавшихся выше писем Толстого к Бирюкову от 17 января 1890 г. и Черткова к Толстому от 6 февраля 1891 г., факт написания повести держался Толстым в большом секрете: автограф ее хранился не в Ясной поляне, а в Петербурге, у Е. И. Чертковой, сам же Чертков гарантировал Толстому максимальное соблюдение тайны. Все это обусловливалось тем, что повесть, внешне связанная с эпизодом из жизни знакомого Толстому лица — H. Н. Фридрихса, в значительной мере являлась автобиографической, связанной также и с романтическим эпизодом из жизни самого Толстого до женитьбы, известным С. А. Толстой и волновавшим ее и в старости.

Со слов сестры H. Н. Фридрихса, М. Н. Дурново, сообщенных нам через П. С. Попова А. М. Долининым-Иванским, H. H. Фридрихс, судебный следователь в Туле, по натуре человек очень добрый, мягкий и слабохарактерный, сойдясь с крестьянкой из села Кучина Степанидой Муницыной, муж которой ездил извозчиком в Туле, женился затем на девушке недурной собой, но недалекой. Женитьба эта была непонятна для семьи Фридрихса, так как он очень любил Степаниду, как и она его, и не любил жену. Через три месяца после женитьбы H. Н. Фридрихс убил Степаниду во время молотьбы выстрелом из револьвера в живот. Мотивом убийства была безумная ревность жены к Степаниде. Врачи объяснили преступление Фридрихса тем, что у него был солитер, болезненно действовавший на его психику, и тульский окружной суд оправдал его. Однако муки совести сильно угнетали убийцу; он очень изменился, стал соблюдать все посты, много молился и часто задумывался. В декабре 1874 года, через два месяца после убийства, уезжая от своей сестры из Тулы, он, выйдя на станции Житово, был раздавлен встречным поездом. Обстоятельства катастрофы неясны; она могла быть случайной, так как Фридрихс был очень близорук (носил очки), с другой стороны, из-за сильного мороза, был закутан в башлык и потому мог не расслышать шума приближавшегося поезда.