Еще до получения этого письма Толстой знал об участи своего отрывка и 25—26 марта писал Черткову: «Бирюков рассказывал моим о участи отрывка из «Русского богатства». Мне неприятно печатать кастрированное, но если нужно, то мне очень радостно отдать его именно в этом уродливом виде».³⁰⁹

В ответ на это письмо Чертков 30 марта писал Толстому: «Открытое письмо ваше я вчера получил из Петербурга. Мне вообще понятно, что вам неприятно печатать кастрированное. И я не могу вас уговаривать продолжать делать это. Только я думаю, что хорошо, что опыт был сделан, и я уверен, что даже то, что было напечатано, сделает свое дело, и хорошее дело... Оболенский думает, что описание бала будет пропущено в виде отдельной статьи, и в таком случае контраст сохранится, и мысль ваша достигнет читателей. Если же и этот конец потерпит искажения, то, разумеется, не стоит тратить времени и сил на борьбу с такими наружными препятствиями. Кроме того скажу вам, что из ваших последних рассказов для лубочных изданий я окончательно убедился, что именно эта форма самая действительная. эти рассказы писаны собственно решительно для всех». (АТБ)

Здесь Чертков высказывает ту же мысль о сравнительной ценности теоретических и художественных писаний Толстого, какую он высказывал и ранее. Черткову всегда казалось, что в интересах наибольшего воздействия на читателя художественный рассказ предпочтительнее теоретического рассуждения. Еще 24 февраля, сообщая об окончательном запрещении печатания «Так что же нам делать» в «Русской мысли», он писал Толстому: «Знаете, — относительно этой статьи я остался того же мнения, как вначале, — что она хорошая — в настоящем смысле слова и что вы сделали доброе дело, написав ее. Но с тех пор мне часто пришлось наблюдать впечатление, которое она производит на самых различных читателей, и я понял, что если б вы теперь передали те же мысли, те же чувства в образах, в притчах, то произвели бы более сильное впечатление и неотразимо повлияли бы на многих, которые вашею статьею не вполне убеждаются. Против так называемой художественной формы изложения, когда она действительно художественна, когда содержание справедливо и когда оно написано под влиянием глубокого, искреннего чувства, — невозможно возражать» (АТБ). И в позднейших своих письмах Чертков неоднократно высказывался на эту тему в том же духе.

Отрывок «Жизнь в городе» закончен был в апрельской книжке «Русского богатства», затем в сентябрьской и октябрьской книжках зa 1885 г. была напечатана статья «Из воспоминаний о переписи», соответствующая главам IV—XI окончательного печатного текста «Так что же нам делать?», и, наконец, в декабрьской книжке зa тот же год — статья «Деревня и город», соответствующая главам XII—XVI того же окончательного текста. По сравнению с текстом «Русской мысли», а также по сравнению с окончательным печатным текстом, здесь много вариантов, частью объясняемых тем, что в «Русское богатство», видимо, был послан оригинал, отличный по своему тексту от тех, с которых набирался текст для «Русской мысли» и затем для пятого издания 1886 г., частью тем, что цензурные урезки и переделки отдельных мест в статьях, напечатанных в «Русском богатстве», были иные, чем те, которые сделаны были в пятом издании. Мелких, несущественных и нехарактерных, словарных большей частью, разночтений так много, что приведение их было бы слишком громоздко. Все более или менее значительные по объему или по смыслу варианты этих статей, а также такие, которые возникли в результате цензурного вмешательства, приводятся попутно при описании текста соответствующих глав пятого издания 1886 г.

В мае месяце первая половина статьи «Жизнь в городе» была напечатана в московском журнале «Детская помощь» (1885 г., № 7 от 11 мая). Текст статьи здесь буквально совпадает с той ее частью, которая напечатана была в мартовской книжке «Русского богатства». Статья предваряется двумя эпиграфами из Евангелия: «И спрашивал его народ, что же нам делать?...» и «Ибо легче верблюду...» В сноске к статье — заметка редакции: «Печатается с согласия автора, обещавшего «Детской помощи» свое литературное содействие».

Одновременно шла дальнейшая работа над «Так что же нам делать?». Как показывает текст рукописи, описанной под № 25, Толстой занялся переделкой текста, закрепленного в корректуре «Русской мысли», начиная с главы XVI. Кроме того, написана была первая редакция главы по содержанию соответствующей главе XXV окончательного печатного текста.

В первые месяцы 1885 г. Толстой вернулся к главе XVII своего сочинения, трактовавшей о деньгах. эта тема его очень занимала, и он долго и упорно работал над ней, о чем свидетельствует большое количество рукописей, связанных с этой частью статьи (см. рукописи, описанные под №№ 26—47). Одна глава, первоначально отведенная выяснению роли денег в человеческом обществе, разрослась впоследствии в целых пять (XVII—XXI), причем Толстой, видимо, к этой работе возвращался несколько раз уже после того, как отдел статьи, трактующий о деньгах, казалось ему, был закончен. Таким образом хронологически дело обстояло так, что после написания и отделки некоторого количества рукописей на тему о деньгах, Толстой переходил к следующим главам, а затем вновь возвращался к исчерпанной уже как будто теме и развивал ее дальше. Однако установить точную хронологическую последовательность рукописей, начиная с той, которая описана под № 21 и дальше, нет возможности. Можно лишь догадываться, что, например, рукопись, описанная под № 48, была написана раньше, чем ближайшие предшествующие ей в описании рукописи.

Такой процесс работы косвенно подтверждается соответствующими выдержками из переписки Толстого. В начале апреля 1885 г. Толстой писал Черткову: «Я занят всё статьей «Что делать», и всё об деньгах.

Очень странно бы было, по той внутренней потребности, которая во мне есть, выяснить это дело, чтобы это было заблуждение с моей стороны. А может быть».³¹⁰В мае месяце Толстому казалось, что он уже покончил с главами о деньгах. 15 мая он писал Черткову: «Еще я рад, что кончил нынче рассуждение политико-экономическое, освободился для продолжения и окончания статьи».³¹¹ Ему кажется, что следует вообще закончить работу над всей статьей, чтобы приняться за художественные рассказы для народа, как это неоднократно советовал сделать Чертков, и Толстой 17 мая пишет всё тому же своему адресату: «Думаю я, что должно мне кончить «Что же нам делать» и написать побольше рассказов для народа — хоть те из самых лучших тем, которые у меня записаны». В том же письме Толстой сообщает далее, что он решил, в числе других своих теоретических статей, теперь же печатать (в готовившемся С. А. Толстой пятом издании собрания его сочинений) «Так что же нам делать?», для чего обратился к священнику А. М. Иванцову-Платонову, либеральному духовному цензору и доброжелателю Толстого, с просьбой просмотреть его статьи и приспособить их к цензурным требованиям: «Перед отъездом из Москвы, —пишет Толстой — я был у Иванцова-Платонова... Он был у нас и выразил желание процензировать для печатанья в полных сочинениях: Исповедь, В чем моя вера и Что нам делать. Он, хотя и православный, находит полезным это печатанье. Третьего дня я снес ему эти статьи, и он сказал мне, что хорошо бы было напечатать еще выдержки из исследования подробного Евангелия, которое он давно читал».³¹²

Иванцов-Платонов, взявшись помочь Толстому напечатать перечисленные его произведения, решил для обезвреживания их в глазах цензуры, помимо некоторых изъятий в тексте, снабдить эти произведения своими примечаниями, которые составили целую тетрадь, озаглавленную «Примечания читавшего» (рукопись хранится в АТБ). Работа эта сделана была Иванцовым-Платоновым, судя по его письмам к Толстому и С. А. Толстой, хранящимся в АТБ, не ранее сентября — октября месяца. Толстой охотно принял те исключения из своих статей и те примечания, которые сделаны были Иванцовым-Платоновым. По поводу тех и других он писал ему, между июнем и октябрем 1885 г. (точная дата письма неизвестна):