К этому дню Маргулис превратился в нечто, отдаленно похожее на самого себя прежнего. Он ложился и вставал с одной мысль – кто этот мерзавец? Что в нем такого? Разве он имеет что-то, чего нет у него?

Весенний вечер был теплым, и в открытые окна большого зала компании, где проходил прием, врывался теплый ветерок, придавая атмосфере более уютный настрой. Людей было достаточно много, в ожидании начала официальной части они переговаривались и обменивались новостями. Пробираясь сквозь толпу, Маргулис ощущал, что он неожиданно стал словно незнакомым для них всех, никто не бросался к нему, чтобы заговорить или поприветствовать. Никто не улыбался ему, стараясь привлечь его внимание. За всего лишь пару недель он стал ничем. И в этом так же был виноват тот подонок,  который сейчас, довольный, ожидает своего звездного часа.

Поднявшись на импровизированное возвышение тот самый пожилой член правления, мужчина преклонных лет, попросил минуту внимания и, произнеся достаточно долгую речь, суть которой ускользнула от Маргулиса, наконец-то объявил, что рад представить всем нового председателя правления. Люди зашевелились, заинтересованно глядя вперед. Маргулис подошел еще ближе, оказавшись почти в первом ряду гостей, стоявших около возвышения.

Откуда-то сбоку, из толпы в зале вышел мужчина и поднялся к оратору, аплодируя ему. Приветственно обняв его, он повернулся к стоявшим и произнес что-то вроде небольшой речи. В этот момент люди зашевелились, заслонив от Маргулиса происходящее. Он раздраженно протиснулся, расталкивая стоящих перед ним, и оказался впереди.

На возвышении, чокаясь бокалами с шампанским, стояли старик и новый председатель, рядом с которым стояла молодая женщина, судя по блеску кольца на её руке – его жена. Официанты, повинуясь отданному знаку, стали разносить шампанское гостям, наполнявшим зал звоном стекла и сладким запахом.

В этот момент новый председатель, приобняв жену, повернулся к залу. Кое-кто невольно зашептался, понижая тон. Лицо мужчины было сплошь в шрамах, искажавших половину его лица гротескной улыбкой. Но, на лице смотревшей на него Лии отражалось такое восхищение, будто он был самым прекрасным мужчиной. Маргулис глядел на них, и от него словно ускользали их лица. Этого не могло быть. Этого просто не могло быть.

Дорнот взглянул в толпу и, увидев его, приветственно поднял бокал, держа его в руке, на которой не хватало пальцев.