Нашим побуждением писать к вам было желание соединить вас с собою, как были соединены наши отцы, ибо мы, последователи одного и того же вартабиеда, находимся под его управлением и, имея одну веру с нашими отцами, мы должны иметь веру в Бога и надежду только на Него и быть милостивыми друг к другу.

Теперь же распространился слух, о котором я узнал только от мирян; не доверяя ему вполне, я все-таки отчасти верю ему. Я узнал о нем также и от епископа Цуртагского, находящегося в настоящее время здесь, и был поставлен в очень затруднительное положение. Наши знатные люди и знатные люди вашей страны связаны между собой — это правда, узами родства, но когда следует подтвердить клятву или сделать ее торжественной, то это делается посредством св. могилы мученицы цуртагской и уважаемой национальной Церковью, находящейся у вас; этим средством уничтожены все неприязни между ними.

Главным уклонением служит то, что вы запрещаете тем из наших, которые желают идти на поклонение св. кресту, и тем из ваших, которые желают идти на поклонение св. патриаршей и другим св. церквам. Это значит ставить преграды тем великим дарам, данным нам и вам самим Богом. Если и было несколько невежественных людей, то следовало усовестить их, научить их, наказать их, и восстание бы прекратилось, но не делать того великого зла, которое вы сделали. Мы хотели прислать вам епископов и учителей Церкви, знающих силу ереси и могущих заставить вас понять это и научить истине. В настоящее же время мы нашли достаточным измерить глубину ваших намерений посланиями, которые вы получите чрез знатных людей. Будьте здоровы».

Первые послания Авраама и Сумбата, думаю, получены были Кирионом одновременно. — Бдительный католикос не замедлил оправдаться перед сатрапом в самых верных показаниях.

 «Господину Сумбату, прославленному Богом марзпану армянскому, военачальнику дворян, повелителю рек и долин и начальнику армянских вартабиедов, и другим знатным людям вашей армянской страны молитвы именем св. знамения креста от Кириона, католикоса иверского, от моих викарных епископов, от князей Адарнасия и Ашоушана и равно от всех знатных людей моей страны — Иверии, шлю низкий и дружеский поклон. — Я видел писанное вами послание и был обрадован вашим поклоном и тем, что было написано, что вы с прискорбием и сожалением осудили скверное поведение и нечестивую веру некоторых особ, уклонившихся от веры и поведения наших отцов. За это доброжелательное распоряжение да обессмертит Господь Бог царя царей, который поручил подобное дело вашему преподобию, и да прибавит он новые почести вам, владыка владык, и вашим детям. Да преисполнит он меру! — Что же касается написанного о вере и того, что наши отцы и ваши были согласны между собой, что св. Григорий наставлял нас в православной вере, взятой им из Иерусалима, что он утвердил эту веру без заблуждений, которая есть вера наша и ваша, все это так. Но что этот Моисей понимает это иначе, чем мы и вы, и что вы хотели убедить нас в необходимости нововведений, — этому мы не хотим подчиниться, ибо мы не покинем того, чему учились. Наша Церковь и церковь цуртагская постановили так, — что же касается обрядов Церкви, то пусть все останется так, как есть. Но так как епископ, поставленный нами, знает языки армянский и иверский, то он и служит на этих двух языках. Большим сердечным горем было для нас то, что вы поверили словам одного человека — человека, не стоящего вашего внимания и доверия, не говорю уже о моем собственном к нему доверии — человека, который, кроме того, внезапно скрылся вследствие своих дурных дел и, как бунтовщик, нашел убежище у Варам-Чубина, который этим самым сделал уже преступление и чуть не заставил сделать преступление и всему городу и который, наконец, нанес большой ущерб Ирану. Вы поверили его словам, и он помешал вам прибегнуть ко мне. Да хранит вас Бог, и пусть он продлит жизнь императора, оживившего нашу страну».

Сумбат пришел от этого послания в какое- то сомнение относительно беглеца. Авраам, заметив в сатрапе перемену, не замедлил уведомить об этом Моисея, который спешно отправил к Сумбату довольно обширное оправдательное послание следующего содержания.

 «Господину Сумбату, сияющему почестями, Божией милостью сатрапу Персии, военачальнику дворян, от Моисея приветствие о Господе Боге. — Я видел противорелигиозные и нечестивые ответы, писанные так называемым католикосом, наводящим отчаяние на всю Иверию, на послания католикоса армянского и на письма вашей милости. Его преподобие католикос не испытывает сердечного огорчения относительно меня, ибо он слишком хорошо понимает и знает причину моего изгнания; что же касается вас, то он сильно боится, чтобы эти нечестивые послания, адресованные вашему величию, не внушили бы вам на самом деле сомнений насчет меня. Но, благодаря Бога, вы разумны и можете, несмотря на расстояние мест, добыть все необходимые сведения. Кроме того, Армения и Грузия так близки одна к другой, что их границы сходятся между собой. Большое число знатных людей и поселян переходят из одной страны в другую и могут дать вам сведения о том, действительно ли я таков, каким они представили меня вашей святости. Если бы я представил факт в ложном свете, если бы я обманул таких учителей Церкви, князей и страну, то можно было бы действительно сказать, что я заслужил подобное наказание, но он не может обмануть вас относительно меня. Итак, если вы прикажете сделать исследование, то я надеюсь на милость Божию и на то, что все, написанное вам обо мне — ложно. Более того, — во время моего изгнания я девять дней оставался у его дверей в Тифлисе, и он не позволил мне явиться к себе, и всякий знал, что его злоба не имеет другой причины, кроме веры. Через одного посланного я долго беседовал с ним и без малейшего опасения относительно его особы дал ему знать обо всем, что я видел и что мне было известно о нем. Он же, не дав мне никакого ответа и не допустив меня к себе, отправился в последний день в Мцхет; я же уехал среди белого дня, а не во мраке ночи, как то пишет он. День, в который он уехал, был седьмым днем. Я отправился в монастырь св. Иоанна Крестителя, поручив свою паству милости Божией. Что касается Варама, то я не был у него, и они не могут подтвердить своих слов; я же ссылаюсь на вас, ваша милость. Варам писал мне: «Я сильно огорчен, видя ваше удаление от вашей Церкви; вы должны по дороге заехать ко мне, ибо Церковь ваша имеет здесь значительную собственность, о которой вам следует позаботиться». Его преподобие католикос видел это письмо, которое я намерен показать вашей милости. Я там же ответил и сказал ему: «Отправляясь туда, я заеду к вам, ибо ваша вера и их вера одно и то же. Что же касается написанного им мне: «Он был изгнан за его дурные дела», то никто не грешен внутренне более меня. Только один Бог и я знаем грехи мои, он же не может сделать их явными. Что я изменил литургию, об этом уже известно. Что же касается несторианского епископа, поставленного им, то он не знает грузинских письмен настолько, насколько того требуется, не говоря уже о письменах армянских: это также уже доказанный факт. Пусть будет между тем известно вашему величию, что он слишком хорошо знаком со всей силой злости и что он только желает убедить вас и приостановить ваше рвение. Но ради Бога и вашей души употребите все возможные усилия. Кто знает? Может быть, Господь через посредство вашего величия ниспошлет избавление этой несчастной стране и вы получите благодарность от Господа и поздравление от людей.

 Я же, недостойный, в продолжение всей своей жизни не перестану молить Божественного Учителя о спасении души и тела вашей милости, его дорогом сыне, как бы о моем собственном. Будьте здоровы».

Сумбат, успокоенный оправдательным посланием Моисея, не замедлил прислать ему ответ, которым Моисей был ободрен в дальнейшем ведении дела.