Я вздохнула.

Как праздновать, с кем? Неужели снова в одиночестве?

Новое место, новая квартира, новые знакомые, но никого из них нельзя назвать друзьями. Друзья – это те, кого ты рад видеть в любое время суток, кто принесет бутылку вина без предупреждения и ввалится в квартиру с вопросом: «ну, как оно?», и ты с удовольствием поделишься, несмотря на то, насколько хорошим или плохим это самое «оно» ни было в данную минуту…

Полезный курс, приятные ребята – верные и нужные товарищи в будущем, но не друзья, нет. К сожалению. А значит, видит Бог мою грусть, праздновать снова буду в одиночестве.

Вспомнился прошлый год.

И торт, будь он неладен. А следом вплыл в ноздри невидимый запах апельсинов и вкус последовавших за ним поцелуев. Хорошо было, ох, как хорошо. Тепло, нежно, трепетно. Тогда была в душе наполненность и ощущение нужности – единство двоих, которым следовало разглядеть собственное предназначение.

Не разглядели.

Шумели по проспекту машины. Переливались под фонарями их гладкие блестящие бока, отражали огни ночных витрин окна.

Я открыла рот и поймала в плен очередную снежинку. Еще несколько осели на ресницах и почти сразу же растаяли от выдохнутого в воздух пара.

Как он переживал по поводу шрамов на моих ладонях… Тихо кипел, злился, негодовал. Просто не знал, что последовало сразу после, а так бы негодовал куда больше. Не заметил одной маленькой детали: маленького круглого шрама на спине - входного пулевого отверстия. А если бы заметил, на сколько еще вопросов мне предстояло бы тогда ответить? И стала ли бы я ворошить «те» воспоминания?

Спина зажила, а душа нет. Больно. Очень больно.

До сих пор.

Холодный ветер рвался в лицо, хлестал по щекам, и дрожала земля от тех, кто бежал впереди, и тех, кто настигал позади. Хрип из собственных легких: «Ну, подождите же, подождите!» Стылая земля под подошвами, скользкая и шипастая, полная ловушек для обессилевших ног, и уносящиеся на полной скорости спины впереди. Собственная рука, протянувшаяся вперед в поисках опоры, в поисках того, кто подхватит, поддержит, поможет рвануть из последних сил. Но никто не обернулся. Пустота под пальцами.

«Вернитесь же, вернитесь!» – бессловесно хрипело горло.

Еще один рывок вперед, еще один шаг к спасению…

А потом последовал выстрел.

Он обжег спину, заставил рухнуть прямо на землю, лицом в застывшую от мороза грязь, - и боль. Много боли, рвущий на части алый цветок в теле и пропитывающаяся кровью куртка. Горячо и холодно. Страшно и спокойно. Распоротая камнем щека и нездоровый сип из горла.

Все. Конец.

Но вдруг спереди послышались шаги – кто-то вернулся. Вернулся! Я до сих пор помнила, как в опаленном болью сознании фениксом взметнулась надежда, вспыхнула ярким пламенем, почти ослепила от нахлынувшего на секунду счастья.

Они помогут мне, возьмут с собой, вылечат, залатают… Команда, боже, моя команда… ведь мы команда – спасибо! Господи, значит, ты все еще слышишь!

И следом выскальзывающий из пальцев пистолет.

Поднять голову сил не хватило.

Кто-то вернулся за тем, чтобы забрать оружие. Присел на корточки, грубо и жестко разжал мои сжимающие рукоять окоченевшие пальцы и бросился наутек.

Вернулись, да.

Но не за мной. За оружием.

Тот случай меня многому научил. Лучше бы не учил. Лучше бы тогда помереть.

Очередная снежинка приземлилась на рукав, и какое-то время я рассматривала ее крохотные ножки в свете фонаря. Блестящая, тонкая, красивая. Очередное чудо для того, кто когда-то остался жив. Зачем-то остался.

Нордейл. Спокойные уютные улицы - новая жизнь, новые места, новые дела. Только душа старая и круглый шрам на спине. И как его пропустил Дэлл?

Я горько усмехнулась.

Пусть этот день рождения я проведу в одиночестве, но зато без торта, без ложных друзей, без пули в спине и без последующей больницы. Одиночество не самое худшее, что может случиться с человеком. Нет, далеко не худшее.

Гораздо хуже, когда ждешь и не дожидаешься. Когда за тобой не возвращается тот, на кого ты очень надеялся. Когда за тобой, мать его, вообще никто не приходит.

Я зло выплюнула изо рта обломанную веточку, которую непонятно когда успела туда засунуть и вот уже какое-то время жевала. Почти изгрызла от горечи, заполнившей ум.

Если кто-то за тобой не возвращается, значит, он тебе не нужен. Значит, в очередной раз сам. Всегда сам.

Подумаешь. Не в первый и не в последний раз.

Бросив взгляд на выплюнутую на землю изжеванную веточку, я подхватила стоящий у лавочки припорошенный снегом пакет с продуктами, поднялась и быстро зашагала домой.

А позже той же ночью не удержалась… попросила, чтобы второе марта я провела не одна. Да, тогда небесный отец не услышал. Но, может быть, он услышит в этот раз?

*****

- Отпустите! Что вы делаете!!!

- Заткнись!

Грубые руки запихнули меня в салон автомобиля. Что это – черный джип? SUV? Не успела разглядеть ни знаков, ни лиц напавших. Лишь сумбурное мельтешение курток и обжигающе холодный воздух, ворвавшийся в легкие, приготовившиеся исторгнуть душераздирающий визг.

- Не смей орать, сука! Тихо!

Затянутые кожей перчатки сжали горло поверх шарфа. Вместо крика вырвался беспомощный сип. Звуки вокруг на мгновение заглушил грохот бешено бьющегося сердца.

- Эй, ты, не повреди ей башку. И пальцы тоже!

Вот и все. Стиснутая на заднем сиденье в чужой машине между незнакомыми мужчинами, я не смела пошевелиться, лишь дрожала, словно маленькая стянутая одеялом птичка.

Их было четверо – двое по бокам, водитель и один на пассажирском сиденье, в пальто и меховой шапке, вероятно главный. Потому что сразу после того, как он бросил водителю «поехали», повернулся ко мне и неприятно улыбнулся. На меня уставились маленькие цепкие глаза, плохие глаза, умные глаза.

- Не дергайся, девочка, целее будешь.

- Что происходит? Что вам нужно?!

Несмотря на предупреждение, я все же дернулась – больше по инерции, нежели из желания воспротивиться его словам. Не слишком-то подергаешься, когда вокруг ни сантиметра свободного пространства, а машина мчится во весь опор. Голова лихорадочно пыталась найти объяснение случившемуся: как так, ни друзей, ни врагов, всего месяц в Нордейле, и тут такое? Куда едем, зачем? Клейкий страх слепил внутренности в единый комок.

По меховой шапке плыл свет от вечерних фонарей, раз за разом высвечивая жесткий профиль с орлиным носом, острым подбородком и тонкими губами.

Сердце продолжало грохотать, вталкивая в кровь ощущение беспомощности.

- Не много нужно. Сделаешь одну работенку, там задачка-то от силы на пару минут, а мы достойно наградим и отпустим. Делов-то.

- Какую еще «работенку»?

Что-то внутри екнуло в нехорошем предчувствии.

- Увидишь, расслабься. Ведь уже едем, видишь? Значит, скоро.

Он снова улыбнулся, и мои волосы, казалось, встали дыбом прямо под шапкой.

Позвонить. Нужно незаметно позвонить Дэллу, единственному, кого я знала в этом городе и кто был способен помочь. Но как достать из сумочки телефон? Как успеть, если не поговорить, то хотя бы набрать выгравированный в памяти номер?… Дэлл все поймет без слов… он такой… он почувствует и отследит мое местонахождение. Но как позвонить?!

Нужно потихоньку расстегнуть замок, отвлечь внимание пустым разговором, незаметно просунуть ладонь внутрь и на ощупь…

- Забери у нее сумку! – раздалась отрывистая команда с переднего сиденья, и вожделенный предмет был тут же выдран из моих пальцев. В лицо впился взгляд злых глаз-бусин. – Думаешь, умная очень? А я ведь могу сделать очень больно. Хочешь проверить?

Я не стала отвечать. Подбородок дрожал, сердце тоже.

Встряла. Серьезно встряла. Но почему, за что?

Три дня до дня рождения. Твою мать, история повторяется. За что ты со мной так, жизнь?

- Открывай.

- Не буду.

- Будешь!

- Нет.

Знакомый магнитный замок - с таким я научилась работать еще месяц назад - мигал перед глазами единственной лампочкой. Красный прерывистый свет то вспыхивал, то гас, будто предупреждая: «не делай этого, не надо…»