– В каком смысле? – осторожно уточнила я.

– Да в самом обыкновенном, – откликнулся Андре, откидывая голову назад. – Девчонка встречается со мной из-за денег? Да. – Он передёрнул плечами, тем самым показывая, что такой вывод не слишком сильно его расстраивает. – Она старается вытянуть из меня как можно больше? Разумеется.

– Так почему же...

Я не закончила свой вопрос, но в этом и не было нужды.

– Ну, во-первых, хочу тебе напомнить, что я кое-что получаю взамен, – спокойно заметил Андре. – А во-вторых... – Он вздохнул, переводя взгляд на покачивающиеся на сквозняке занавески. – Эрта, мужчина должен быть в состоянии оплатить своей женщине такую ерунду, как ужин или купленная в лавке безделушка. И совершенно неважно, что эта женщина – не невеста и не любовь всей его жизни, – добавил он, предупреждая моё возражение.

– А то, сколько денег остаётся после таких безделушек у него самого? – осведомилась я. – Тоже неважно?

– Да, неважно, – резко ответил Андре. И, снова сбавив тон, добавил: – Тебе не о чем тревожиться. Я контролирую ситуацию и переходить определённые грани не собираюсь. Не думаю, что эта история продлится ещё долго. Ну что, мир? – спросил он с лёгкой ухмылкой, будто обращаясь к ребёнку.

– Да я с тобой и не ссорилась, – снисходительно сообщила я. – Делать мне больше нечего.

Обдумав впоследствии тот наш разговор, я зареклась вторгаться в чужую жизнь в попытках раскрыть людям глаза. Что мы, в сущности знаем, о происходящем у другого человека внутри? Действительно ли он не замечает очевидного? Или отлично видит всё то же самое, что и мы, и действует определённым образом в силу совершенно осознанного выбора? И соответственно нужны ли ему наши «откровения»?

Для Андре было важно почувствовать себя мужчиной, а это подразумевало в его представлении способность обеспечить для женщины определённые условия, независимо от обстоятельств. И именно ради этого самоощущения, а вовсе не ради Бекки, он готов был идти на некие жертвы, свидетельницей которых мне довелось тогда стать.

С горничной они расстались через несколько дней. Тем вечером они в очередной раз встретились в таверне. Я спустилась вместе с Андре и потому стала свидетельницей их разговора. Начался он с того, как Бекки, смахнув с ресниц слезинку, рассказала Андре о своей тяжёлой ситуации. Как оказалось, ей нечем было заплатить за номер.

Андре как сострадательный мужчина протянул ей белый носовой платок, и девушка поспешила промокнуть глаза.

– Бекки, – вкрадчиво произнёс Андре, – а как же твоя работа? До сих пор ведь твоего жалованья хватало на гостиницу?

Его обращённые к девушке глаза выражали искреннее участие, и только на самом дне зрачков посверкивали смешинки.

Ответ у Бекки был уже готов.

– Моя мама. – Она снова промокнула платком уголки глаз, аккуратно, чтобы не размазать по лицу макияж. – Он больна. Я покупаю ей лекарства и посылаю в деревню. Поэтому денег на гостиницу совсем не осталось.

Андре сочувственно поцокал языком.

– Твоя забота о матери заслуживает уважения, – заверил он.

Бекки скромно улыбнулась сквозь слёзы.

– Но к сожалению, кроме как уважением, я ничем не смогу тебе помочь, – развёл руками Андре. – Как ты хорошо знаешь, к себе я тебя пригласить не могу, поскольку живу не один.

Возможность оплаты для Бекки отдельного номера из собственного кармана он даже не упомянул, и девушка прекрасно поняла намёк. Улыбнулась, каким-то образом моментально избавившись от переставших быть нужными слёз.

– Что ж, я предполагала, что примерно так и получится, – без малейших признаков обиды констатировала она. – Где-то на этом этапе ты и должен был остановиться.

Запустив руку в волосы, Ребекка извлекла удерживавшую их заколку, что позволило прядям свободно откинуться на плечи.

– Хотя, пожалуй, мне даже немного жаль, – без особой грусти вздохнула она.

– Чего именно? – вопросительно изогнул бровь Андре. – Того, что я не оплатил тебе номер? На сколько кстати ты рассчитывала? Неделю? Месяц? Полгода?

– Ну какие полгода? – поморщилась Ребекка. – Откуда у писаря такие деньжищи? Я ориентировалась на неделю, в лучшем случае на две. И потом, я же сказала, что не рассчитывала и на это. Так что жаль мне другого.

– Любопытно.

Андре откинулся на спинку стула.

– Жаль, что ты всего лишь писарь, – объяснила свои слова Ребекка. – Если начистоту, то я была бы совсем не против пообщаться с тобой подольше.

Андре слегка прищурил глаза.

– А ты уверена, что если бы я не был всего лишь писарем, то стал бы с тобой общаться?

– Не знаю, – рассмеялась Ребекка. – Ладно, один-один. Не сердись. – Она накрыла своей мягкой рукой ладонь Андре. – Каждый крутится в этой жизни, как умеет. Ты продвигаешься по карьерной лестнице в мэрии, а я нашла свой способ. Знаешь, – она лукаво улыбнулась, – а было бы даже любопытно встретиться через пару лет и посмотреть, кто дальше продвинулся.

На сей раз настала очередь Андре рассмеяться.

– Интересно, – проговорил он, подаваясь вперёд, – и как же далеко ты рассчитываешь продвинуться? Какова конечная цель? Надеешься заполучить какого-нибудь барона или графа?

– Рановато строить такие большие планы, – передёрнула плечами девушка. – Хотя я бы, конечно, не возражала.

– Ну что ж, желаю удачи, – хмыкнул Андре, поднимаясь из-за стола.

Сыпанул на столешницу монеты, предназначенные для оплаты ужина на обоих. И зашагал верх по лестнице в свою комнату.

Настроение у него было не такое чудесное, как могло бы показаться со стороны во время их разговора. Сколь бы несерьёзным ни было его отношение к девушке, малоприятно бывает услышать в свой адрес «дорогой, ты всего лишь писарь, поэтому мне жаль тратить на тебя время».

– Если бы она знала, кто ты такой на самом деле, долго кусала бы себе локти, – заметила я, проскальзывая в дверной проём.

Андре скептически хмыкнул.

– Учитывая, что я – беглый заключённый, лишённый всех богатств и титулов, что-то заставляет меня в этом сомневаться, – заметил он.

Прошёл прямиком к своей кровати и лёг на спину поверх одеяла.

– И всё равно когда-нибудь она будет кусать локти, – упрямо повторила я.

Но Андре уже спал или во всяком случае делал вид, что спит.

Надолго Ребекка в нашей гостинице не задержалась. Очень скоро я увидела её за ужином с тридцатипятилетним торговцем, зашедшим сюда исключительно в гости к своему знакомому. Его собственный уровень жизни был несколько выше, и, не без его помощи, Ребекка вскоре поменяла место жительства, перейдя таким образом на новую ступеньку.

Мы с Андре снова стали проводить больше времени в обществе друг друга. Скучать не приходилось. Помимо всего прочего, как-то вечером, выходя из таверны, Андре заметил на стойке стопку из трёх книг и поинтересовался у распорядителя, что это такое.

– Один постоялец съехал и оставил, – равнодушно ответил тот. – Можно было бы продать, но уж больно они потрёпаны, и пятна на страницах. Так что собираемся выбросить. Но если хотите, забирайте.

Этим предложением Андре воспользовался, не раздумывая. Книги являлись вещью дорогой, почти предметом роскоши, и позволить их себе в нынешней ситуации он не мог никак. Так что теперь схватился за них с жадностью. И, хотя книги принадлежали к совершенно разным жанрам – исторический роман, любовный роман и трактат по философии, – проглотил все три, притом по два раза. Впрочем, не он один.

– Эй, помедленнее! – воскликнула я, когда Андре перелистнул очередную страницу.

– Что?

Андре непонимающе поднял голову. Его взгляд блуждал по комнате в поисках, поскольку он не успел засечь, откуда именно я говорю.

– Я здесь, – настойчиво произнесла я ему в самое ухо. – У тебя за спиной. Верни назад страницу, я не успела прочитать последний абзац. Надо же понять, произойдёт у них что-нибудь или нет.

– Точно не в этом абзаце, – заверил меня Андре, но страницу тем не менее вернул.

Не спеша поверить на слово, я быстро пробежала глазами последние строки.