День медленно проплывал перед его глазами, а он, совершенно отрешенный, все пытался собрать свои мысли воедино в звенящей голове.

Вечером к нему приехал Маркус и, найдя друга в крайне плачевном состоянии с бутылкой виски в руках перед телевизором, попытался промыть тому мозги.

— Что с тобой? — спросил Маркус, присаживаясь рядом.

— Все в порядке. Видишь, смотрю новости.

— Ты хотя бы отдаешь себе отчет, чем все это может закончиться?

— Чем, Маркус? Я потеряю четвертую степень власти и скачусь до третьей? Или они вообще лишат меня звания даниила?

— В том, что с ней произошло — твоя вина. Если она настолько бесит тебя, почему не отказался от опекунства?

Гийон оторвался от экрана и посмотрел на Маркуса.

— Что ты вообще здесь делаешь? Езжай лучше к ней. Утешь ее. Скажи, какое я ничтожество. Глядишь, обломиться тебе что-нибудь.

— Ты что несешь?

— Что я несу? Не ты ли у нас опекаешь ее? Или это я с ее головы пылинки сдуваю?

— Я всего лишь пытаюсь помочь ей.

— Ну, так и помогай! Чего ты от меня хочешь?

— Поговори с ней. Все зависит от ее показаний.

— И что я ей скажу? "Пожалуйста? Моя карьера в твоих руках?" Или, может, я сниму с ее рук двадцать семь швов?

— Откуда ты знаешь, сколько у нее швов?

— Сианна доложила.

— Ясно.

— Что тебе ясно? Я не стану с ней говорить. Завтра вся эта чертова дребедень закончится и она, наконец-то, избавиться от всех нас, а мы — от нее.

— Дурак ты, Гийон.

— Пошел ты!!!

— Сам туда иди!!! Думаешь, никто не замечает, как ты на нее смотришь? Изучаешь каждый день? Ты поехал ради нее черт знает куда, икать неизвестно что. Ты напился до чертей, когда она выставила тебя из своей комнаты! Ты даже не собирался спать с той шлюхой в бане! Ты ее не хотел!!! Ты думаешь, что мы сегодня ничего не поняли? Твою мать, Гийон, найди в себе силы признаться хотя бы самому себе в том, что ты в нее влюблен!

— Я не западаю на убогих.

— Ладно! — воскликнул Маркус. — Для тебя убогая, а для меня в самый раз. Нравиться мне спать с такими, как она. Фигурка аккуратненькая, даже есть за что подержаться. И сама ничего. Как думаешь, какая она в постели? Взбалмошная и агрессивная или близость мужика придаст ей кротости? Если мне понравится, могу потом тебе ее передать. Или пробужденные тебя не заво…

Удар в челюсть пришелся на конец предложения. Очнулся Маркус уже лежа на полу, в то время, как его друг громил собственный дом. Бутылка виски улетела в сторону лестницы, кофейный столик в окно, стулья из гостиной вслед за столиком.

Спустя несколько минут все стихло. Маркус приподнялся с пола и увидел, как Гийон спокойно открывает следующую бутылку спиртного.

— Мне в стакан налей! — крикнул он.

— Пошел ты! — последовал четкий ответ.

— Ладно, сам налью.

— Какого черта тебе от меня надо? Думаешь, я сам ничего не понимаю? Я с самого начала знал, что ничем хорошим это для меня не кончится. Она меня ненавидит. Постоянно пытается вывести из себя. Я вообще не могу с ней нормально разговаривать!

— А ты задумывался, почему так происходит?

Гийон подал наполненный бокал Маркусу, сидящему на полу.

— Не хочу я вообще об этом думать. Завтра все станет на свои места. Меня лишат опекунства, и Цемеи найдет для нее другого опекуна.

— А ты уверен, что именно этого хочешь?

— Да, Маркус.

— Не этого ты хочешь, Гийон. Совсем не этого.

— Заткнись и пей.

— Ты уже думал, что будешь говорить комиссии?

— Да. Я не стану опровергать ее рассказ.

— Ты не безразличен ей. Это все видят. Все, кроме тебя.

— Она ненавидит меня.

Маркус искренне рассмеялся его словам.

— Неужели? А за кем она в баню пошла? За мной, что ли?

— Я оставил ее одну и это ничем хорошим не закончилось.

— Да? Ну, тогда ладно. Согласен, что вид голой бабы верхом на тебе ее нисколько не взволновал.

— Ты хочешь, чтобы я поверил в то, чего на самом деле нет?

— Иногда вы напоминаете мне старую женатую пару, которые грызутся друг с другом по пустякам только потому, что это привносит в их жизнь недостающий перец. Ей двадцать семь лет. У нее не было мужчины и, естественно, это отражается на ее поведении. Нет ничего хуже неудовлетворенной женщины. А тут еще и мужик, которого хочешь, только и делает, что издевается над тобой. Вот она и бесится. И ты бесишься вместе с ней, потому что хочешь, а взять — боишься. Секс — вот ваша проблема.

— Это не проблема для меня.

— Ты когда в последний раз с женщиной спал?

— Не твое дело.

— Ты уже снил, как спишь с ней? Одно дело рассматривать постоянно, другое — видеть в снах.

— Тебе лучше заткнуться, Маркус.

— Переспи с ней. Этот поступок решит все ваши проблемы.

Гийон поднялся с пола и вперил взгляд в Маркуса.

— Пускай ты не веришь мне, Гийон. Сейчас не веришь. Посмотрим, что будет завтра.

— Ты что-то хочешь сказать?

— Я был у нее сегодня. Помог кое с чем. Она сама попросила, ты не думай.

— И чем же ты мог ей помочь, Маркус? — прошипел Гийон.

— Ничего такого, ревнивый засранец. Так вот, думаю, что завтра ты изменишь свое мнение об ее отношении к тебе. И если это не раскроет тебе глаза, тогда ты точно — последний идиот.

— Может, хватит оскорблять меня?!

— Все, замолкаю.

Гийону приснился дурной сон. Туалет, мраморный пол, кровь и осколки зеркала, которое разбила Кайлин. Посреди помещения лежало обнаженное тело девушки. Он узнал ее — она последняя жертва преступника.

— Кайлин? — завет он, не понимая, куда она подевалась. — Кайлин, где ты?

Он тихо открывает одну кабинку за другой, но там никого нет. Тогда он подходит к телу. Это она. Это Кайлин. Он прикасается к бледному лицу, и она открывает глаза, хватая его рукой за шею:

— Я умерла, глупый! — смеется она и отпускает его.

— Кто это сделал?

— Я не всех помню. Иногда я сама делаю это.

— Что именно?

— Умираю. Не всегда кто-то виноват в моей смерти. Иногда я делаю это сама.

— Ты умерла всего лишь один раз.

— Ты хочешь узнать, как меня не стало?

— Да, хочу.

— Ты задаешь неправильный вопрос, Гийон.

— А какой вопрос я должен задать?

— "Кто следующий?"

— И кто же следующий, Кайлин?

— Я, конечно! — отвечает она и отворачивается. Он протягивает руку и прикасается к ее лицу, но она больше не двигается.

— Кайлин! — зовет он и просыпается.

Вокруг было темно и тихо. Он понимал, что это — всего лишь сон, но отделаться от навязчивой мысли о том, что Кайлин все равно придется стать следующей жертвой, не давала его воспаленному мозгу покоя. Они ведь все равно не отстанут от нее. Слишком редкий дар, слишком необходимый.

С самого утра за Гийоном заехали двое младших даниилов и попросили проехать вместе с ними. Гийон был знаком с процедурой: большой зал заседаний, двенадцать человек с суровыми лицами и он посреди этого цирка, молча выслушивающий нравоучительные речи и показания свидетелей. А потом — линчевание.

В зале заседаний собрались все участники представления. Двенадцати членов комиссии — все даниилы четвертого уровня — и он, сидящий перед ними за столом.

— Где Ваша пробужденная? — спросил один из них, глядя на часы.

— Она постоянно опаздывает.

— Что ж, мы можем подождать.

Зал погрузился в тихий гул, пока через несколько минут дверь с грохотом не распахнулась и в нее не вошло главное действующее лицо. Гийон обернулся и остался сидеть в таком положении, молча взирая, как некто с гордо поднятой головой в сопровождении Ено шествует по центральному проходу помещения к трибуне для допроса.

Вошедшая молодая девушка была блондинкой. Ее остриженные до плеч волосы с неровной косой челкой, осветленные в белый стальной цвет, выгодно подчеркивали бледный оттенок кожи. Модная ярко-бирюзовая блузка с короткими рукавчиками и очень глубоким вырезом обтягивала объемную грудь и тоненькую талию. Плотные темные штаны облизывали ее ноги до самых щиколоток, акцентируя внимание на самом упругом месте ее тела. Девушка была обута в маленькие лаковые туфли-балетки насыщенно бирюзового цвета, идеально подходящие к оттенку ее блузы.