— Нет, — покачал голой Гийон. — Бумага только — и все.

— Ты сохранил копию?

Гийон обернулся к ней и приподнял одну бровь.

— Конечно, — ответила за него она и тяжело вздохнула.

Маркус в это время пристроился на заднем сидении и громко зевнул.

— Вы ничего не поняли, — сделала вывод Кайлин и отвернулась к окну.

— Пока — нет.

— Кем работал твой брат, что смог сделать такую капсулу?

— Не важно, кем он работал.

— Ты ничего не хочешь нам сказать? — уже без надежды в голосе спросил Маркус.

— Нет.

— Это — окончательный ответ?

— Да.

— С тебя сто кредитов! — засмеялся Гийон.

— Вы что, поспорили, расколюсь ли я сама?

— Естественно! — тут же подхватил Маркус.

— На твоем месте я бы так не веселилась, — огрызнулась Кайлин.

— А ты не на моем месте.

— Ты даже не представляешь, насколько ты прав.

— В твоем ответе следует искать скрытый смысл?

— Вы все равно ничего не сможете сделать, — вздохнула Кайлин.

— Возможно, — усмехнулся Гийон. — А, может, и сможем…

— Удачи, ребята! — вдруг истерически рассмеялась Кайлин и разорвала несчастный клочок измятой бумаги, что все это время держала в руках.

— Ну, раз ты платишь за химчистку…

— Плачу, черт побери! — закричала она. — Черт вас всех побери!!!

Они остановились в деревне в стороне от дороги. Это были дома старожилов, которые, отказавшись от всех благ современного мира, поселились в этом Богом забытом месте и, казалось, нисколько не сожалели о своем выборе.

Деревянные домики, выстроенные вдоль гравийной дороги, были сложены из брусьев. Ни водопровода, ни электричества, — вообще ничего цивилизованного здесь не было. У Гийона в голове даже проскочила мысль о том, что он попал в исторический музей, где, за довольно крупную сумму наличных кредитов, можно было попариться в бане и напялить на себя льняные рубахи.

Встретили их здесь, как ни странно, радушно, высыпав на улицу, так сказать, всей деревней сразу. Кто-то предлагал поесть, кто-то — места для ночлега, а один из селян, аккуратно распихав оппонентов, тут же протянул Гийону пятилитровую бутыль с прозрачной жидкостью, в которой плавали какие-то ягоды.

— Что это? — не понял даниил.

— Самогонка, — буркнула Кайлин, теснее прижимаясь к спине Маркуса.

— О, самогоночка! — потер руки Маркус. — А где капустка квашеная, где огурчики малосольные?

— Да тут все, тут! Пятьдесят метров пройти! — обрадовался мужик, наверное, больше от того, что нашел родственную душу в лице Маркуса, нежели от того, что заинтересовал клиентов, и поволок пробужденного за рукав куртки куда-то в сторону.

— А ночлег? — тут же запищала Кайлин, понимая, что ничего хорошего такое начало не предвещает.

— Да, всех положу, не переживайте! И в баньку сходим…

— Началось, — выдохнула Кайлин и поплелась следом за удаляющимся Маркусом и мужичком.

Гийона долго уговаривать не пришлось. Прижав к себе бутылку с ягодками, он подумал о том, что не все в этой жизни так плохо, как могло показаться вначале.

Через два часа на дворе у дяди Вани, так звали находчивого селянина, уже во всю шло массовое народное веселье. Пили, так сказать, всей деревней. И самое интересное, что все действо происходило на улице. Гостям выдали по меховому тулупу и быстро усадили за стол, который, неизвестно каким образом, местные женщины накрыли за десять минут.

Оказалось, что деревня эта — "Староозерное" — одна из немногих в округе, где, кроме всего прочего, жители вели собственное домашнее хозяйство. Сфера услуг была здесь довольно развита, насколько поняла Кайлин, а сами развлечения стоили не малых денег. Потому в "мертвый" сезон, каждый из жителей хотел урвать свой собственный куш.

Началось все с тоста за гостей, затем за хозяев, потом перешли на кузенов и сватов — они же соседи, — за дружбу, за любовь, за покойных родственников, за охраняемые земли, за остальные земли, за коренных, за пробужденных, а один из находчивых и изрядно подвыпивших молодых людей даже предложил персональный тост за Катерину, выговорив при этом ее имя без акцента.

Через два часа, не пьющая Кайлин поняла, что пора ретироваться, и попросила бабу Соню, женщину лет семидесяти, которая дяде Ване приходилась тещей, проводить ее в дом. Женщина девушку тут же поняла и, под общий гомон, увела из-за стола.

— Ты совсем ничего не ела, деточка.

— Спасибо, но я не голодна.

— Твои друзья, кажется, еще не скоро улягутся. Ох, уж эти мужики! Дай только повод! Да, ладно. Вот, смотри, все постелено. Холодно не будет.

— Спасибо.

— А я где лягу? — прохрипел Гийон, входя в маленькую комнатку следом за ними и придерживаясь рукой за дверной косяк.

— Под столом, — ответила Кайлин, присаживаясь на мягкую кровать, шириной не более полутора метров.

— Что ты так разнервничался, сынок? Тебе постелили рядом, за стенкой.

— Не пойдет. Она будет спать возле меня.

Баба Соня, внимательно изучив сначала Гийона, затем Кайлин, обреченно смотрящую себе под ноги и не выказывающую особых возражений, пожала плечами и изрекла:

— Все равно под тобой проснется! Так, какая разница, где стелить?

Спустя долю секунды баба Соня прошмыгнула за дверь, прикрыв за собой последнюю.

— Иди спать в другую комнату, — ответила Кайлин и начала стаскивать с себя сапоги.

— Я и на полу могу лечь, с меня не убудет.

— Ты? Джентльмен?

— Моя работа, дорогуша, — охранять твой тощий задок.

— Ну, так охраняй! За дверью!!!

— Я — не собака, чтобы под дверью ночевать.

— Все, иди. Уходи отсюда. Я никуда не денусь. Если что — закричу. Это я хорошо умею. Так что иди, пей дальше, — ответила она и махнула рукой в сторону, как какой-нибудь прислуге.

— Ну, ты и…

— Сука? Ты это хотел сказать?

— Так ты уже знаешь, как тебя зовут?

— Знаю. А теперь давай, проваливай отсюда.

Гийон все никак не мог вспомнить, каким образом он оказался совершенно голым в парилке дяди Вани вместе с Маркусом. Кто-то очень заботливый распахнул двери бани настежь, и речи ни о каком паре уже давно не шло. Гийона привел в чувства женский смех, который доносился из предбанника. Две совершенно голых девицы, лет двадцати, не более, крутились друг возле друга, хохоча при этом и отпуская не вполне пристойные для дам шутки. Одна из них, кудрявая брюнетка, вошла в парилку первой и тут же прыгнула к Маркусу на колени. Друг, пребывая в неадекватном состоянии, тут же уложил свои руки на ее грудь и сжал пальцы. Девушка оживленно заерзала бедрами и, выгнув шею, призывно рассмеялась, наклоняясь к Гийону.

— А ты, как я посмотрю, опытная барышня, — с презрением в голосе ответил Гийон.

— На тебя хватит, — засмеялась девушка и пересела на колени к Гийону.

Ее насиженное место на коленях Маркуса тут же заняла другая девушка, тоже брюнетка, и пробужденному даже не пришлось долго держать руки с сомкнутыми пальцами навесу.

— И что ты умеешь? — рассмеялся Гийон, поражаясь, что даже в такой глуши находятся девицы настолько древней профессии.

— А чего тебе хочется? — томным голосом произнесла незнакомка и положила руку Гийона на свое бедро…

Кайлин не могла уснуть. Навязчивые мысли о том, что ее брат все же умудрился натворить дел, не давала ей покоя. И, что еще хуже, она даже знала, каким образом он мог спрятать послание для нее.

В комнату кто-то постучал, и Кайлин, разъяренная тем фактом, что Гийон все-таки решил завалиться спать к ней, подорвалась с кровати и открыла дверь.

На пороге, нагло ухмыляясь, стоял тот парень, что поднимал за нее тост за столом.

— Чего тебе? — буркнула Кайлин, опираясь о косяк.

— А то ты не знаешь?

— Проваливай отсюда.

— Да, ладно тебе, — рассмеялся юноша, — твои мужики уже развлекаются в бане, почему же ты должна сидеть в одиночестве?

— В какой бане? — не поняла Кайлин и потерла уставшие глаза.

— В нашей. А ты тут совсем одна, и такая сочная…