— Вам что-нибудь известно о том, где Леллин и моя госпожа?
— Мы не будем отвечать.
— Считаете нас врагами?
— Мы не будем отвечать.
Вейни покачал головой, простился с надеждой узнать что-нибудь и прислонил голову к коре.
— Спите, — сказал кел и завернулся в плащ, слившись с деревом в одно целое. Кемейс тихо исчез в чаще.
Утром перед ними оказался другой кел и другой кемейс. Вейни изумленно глядел на них, не понимая, как они могли так тихо поменяться. Рох бросил на него исподлобья не менее встревоженный взгляд.
— Меня зовут Тирхен, — сказал кел. — Моего кемейса — Хайм. Мы поведем вас дальше.
— Мы — нхи Вейни и кайя Рох, — ответил Вейни. — Куда?
Кел пожал плечами. — Просто поведем.
— Вы вежливее, чем ваш предшественник, — сказал Рох и взял Вейни за руку, помогая ему подняться.
— Они были стражниками Мирринда, — сказал Тирхен. — Можно ли было ожидать от них радушия?
Тирхен повернулся к ним спиной и исчез, и некоторое время их вел Хайм. — Молчи, — тихо сказал кемейс, когда Рох хотел было заговорить. Они шли весь день с небольшими привалами, и под вечер Вейни опустился на землю и довольно долго лежал неподвижно, прежде чем отдышался и из глаз исчез туман.
Рох коснулся его.
— Сними доспехи. Я понесу их. Иначе ты совсем свалишься.
Он поднялся и принялся снимать доспехи. Рох ему помогал. Кемейс ждал, затем предложил ему еду и питье, хотя днем они уже ели.
— Мы пошлем за конями, — сказал Хайм. Вейни кивнул, чувствуя облегчение.
— Нет сведений, — спросил Вейни, — о том, что с моими спутниками?
— Нет. Мы знаем только о том, что происходит в этой части Шатана.
— Но ведь вы же общаетесь с другими. — В нем промелькнула надежда, быстро убитая мрачным взглядом Хайма.
— Последнее время хороших новостей мы не получаем, кемейс. Я понимаю твое горе. Я и так сказал слишком много. Вставай, пора идти.
Он поднялся с помощью Роха. Без доспехов идти было легче. Только с приходом ночи он окончательно вымотался и стал то и дело оступаться. Но вел их теперь Тирхен, не Хайм, и Тирхен не выражал желания остановиться.
— Пошли, — сказал он, — надо идти.
Рох обнял Вейни и поднял на ноги. Они пошли следом за Тирхеном и шли до тех пор, пока Рох сам стал едва не падать с ног.
Затем перед ними в свете звезд возникла поляна, где на шести конях их ждали четверо эрхендимов.
— Надо понимать так, что остановки не будет, — произнес Рох надтреснутым голосом.
Вейни не узнал никого из встреченных. Ему помогли усесться на неоседланного коня, и он поехал следом за одним из эрхендимов. Рох самостоятельно взобрался на другую лошадь, и они медленно тронулись в путь.
Вейни наклонился к шее лошади и расслабился. Инстинкт и привычка позволяли ему не упасть под копыта. Боль утихла, стала вполне переносимой. Ровная поступь лошади подействовала на него успокаивающе. Время от времени он засыпал, хотя однажды это привело к тому, что он поранился о низкую ветку. Он почти не обратил внимания на эту ссадину — на его теле их было уже более, чем достаточно. Путники словно тени двигались сквозь ночь и к утру добрались до другой поляны, где их ждали другие лошадей с другим конвоем.
Он не стал спешиваться — наклонился, схватился за гриву и перелез на другого коня. Сопровождавшие их почти сразу же двинулись дальше, не предложив воды и пищи. Вейни просить не стал, и им это было все же предложено в полдень, а до тех пор они ехали без передышки. Он ехал словно бы в тумане, тело все онемело. Конвой с ними не разговаривал. Рох был все еще здесь, на некотором отдалении — Вейни увидел это, когда оглянулся. Эрхендимы ехали между ними, и потому они не могли говорить друг с другом. Наконец он понял, что их не разоружили, и это было для него облегчением. Он понял, что у Роха по-прежнему оставались его и свои доспехи и оружие. Сам он ни на что уже не был способен и мечтал только о плаще — было очень холодно, даже в разгар дня.
Наконец он попросил об этом сопровождающих, вспомнив, что эти кел не той подлой породы, что Хитару, и не жестоки по своей природе. Ему дали одеяло, и он завернулся в него, затем ему предложили еды и питья, ненадолго приостановившись. Только два раза за этот день они ненадолго спешивались.
К ночи они опять поменяли коней и получили новых проводников. Вейни протянул обратно одеяло, но кел вежливо набросил его ему на плечи и уехал.
Эрхендимы, которые опекали их на этот раз, вели себя гораздо более вежливо, наверное потому, что их состояние вызывало у них жалость. Но на заре их снова безжалостно передали другим, и обоим пришлось обратиться к провожатым за помощью, чтобы спешиться.
Вейни перестал считать пересадки — все они слились в один сплошной кошмар. Он то и дело слышал посвист и разные звуки, доносящиеся из чащи, словно они ехали по густонаселенной местности.
Однако никто из стражей леса на глаза не показывался.
Деревья здесь были чудовищных размеров, но не тех пород, к которым они привыкли. Стволы казались стенами, кроны отбрасывали тени, создававшие в лесу подобие сумерек.
Там их и застала ночь — беззвездная мгла под навесом ветвей. Но они чувствовали запах дыма, один из коней заржал, и вдали раздалось ответное ржание.
Впереди замерцал свет. Вейни опустил руки на колышущиеся плечи коня и смотрел на мягкое мерцание, на скопище шатров среди огромных стволов, на игру красок в пламени костра. Он заморгал, разгоняя слезы усталости, затуманивающие видение.
— Лагерь Мерира? — спросил он человека, который вел его коня.
— Он посылал за тобой, — сказал человек, но больше не произнес ни слова.
До них доносилась прекрасная музыка кел. При их приближении она затихла. Люди отошли от большого костра и стояли черной линией теней вдоль дороги, которая вела в лагерь.
Эрхендимы остановились и велели им спешиться. Вейни соскользнул, держась за гриву. Чтобы идти, ему потребовалась поддержка двух эрхендимов. Ноги его подгибались, тело все еще подстраивалось под движение коня, и, казалось, земля под ним колышется.
— Кемейс! — услышал он крик и тут же оказался в объятиях маленького человечка. Он остановился, протянул дрожащую руку и прижал темную голову к сердцу.
— Как ты здесь очутился? — спросил он мальчика — из тысячи вопросов, которые не давали ему покоя, только этот он смог достаточно понятно сформулировать.
Гибкие ручонки не отпускали его, пальцы пытались цепляться за куртку, когда один из эрхендимов взял его и отнял от Вейни.
— Из Кархенда всем пришлось уйти, — сказал Син. — Пришли всадники. Все сожгли.
— Иди отсюда, дружок, — сказал кемейс справа. — Иди.
— Я ушел, — сказал Син. Руки его не разжимались. — Я ушел в лес и встретил кел. Он привел меня сюда.
— Сизар вернулся? Леллин?
— Отойди от него, — сказал кемейс. — Мальчик, тебе что сказано?
— Иди, — тяжело произнес Вейни. — Син, я больше не пользуюсь расположением твоего народа. Иди, как тебе сказано.
Ручонки отпустили его. Син поплелся позади. Вейни побрел дальше — в лагерь Мерира, ничего другого ему не оставалось. Его ввели в шатер, но Рох остался сзади. Он не понял этого, пока не оказался перед креслом Мерира.
Старый кел сидел, закутавшись в простой серый плащ, глаза его были печальны и блестели в свете очага.
— Отпустите его, — сказал Мерир, и они повиновались, а Вейни опустился на одно колено и с уважением поклонился старику.
— Ты весь изранен, — сказал Мерир.
Это было не то начало разговора, которого он ожидал от старого человека, чей внук пропал и чей народ оказался под угрозой, на чью землю напали враги.
— Я не знаю, где Леллин, — сказал он. — Я бы хотел отправиться на поиски его и моей госпожи, милорд.
Брови Мерира сдвинулись. Старый лорд в шатре был не один — его окружали мрачные вооруженные люди и кел, и среди них были старейшины, с темными от гнева глазами. Но лицо Мерира было хмурым от боли, а не от обиды.
— Ты не знаешь положения вещей. Мы знаем, что вы перебрались через Нарн. А после этого хейрилы, темные… вытеснили нас из этих мест. Не потому ли, что вы отправились на поиски Нихмина?