—Не, третий этаж по–прежнему закрыт. Они говорят, что закончат ремонт только к началу нового учебного года.

—А как насчет нового закона о наказаниях? Я хотел узнать…

Тэк и Мелисса болтали еще минут пятнадцать, неторопливо шагая к станции метро. По дороге девочка рассказала Тэку школьные новости. Он думал, что ему будет больно ворошить прошлое, но все вокруг казалось таким знакомым, что он вскоре успокоился. Почти все утро Тэк издали наблюдал за своей бывшей школой. С помощью бинокля он разглядел, что делается в аудиториях; видел учеников, которые с понурым видом заходили в классы, садились за парты и, словно покорные рабы, исполняли приказания учителей — доставали тетради, открывали учебники, писали бесконечные тесты. Наблюдая за жизнью, которая для него осталась в прошлом, и за теми, кто продолжал жить этой жизнью, Тэк невольно вспоминал о том, чем он занимается сейчас, — сражается с педагогами, чтобы изменить жизнь к лучшему. Тэк и Мелисса расстались возле станции метро, девочка поехала домой, а Тэк остался стоять на краю тротуара, размышляя, чем бы ему заняться дальше.

Заметив на противоположной стороне улицы цветочный магазин, он перешел дорогу и решительно открыл стеклянную дверь. Цветочный магазин, расположенный в Двадцатом районе, не был похож на тот, в котором Тэку приходилось проводить большую часть дня, сидя на старом ящике для рассады. Здесь не пахло плесенью и сыростью, а вместо тусклой лампочки сияли красивые светильники; растения всевозможных форм и размеров напоминали сказочный лес, в воздухе витал чудесный аромат, от которого начинала кружиться голова. Расплачиваясь за букет свежих роз с нежными лепестками и острыми шипами, Тэк вдруг поймал себя на том, что улыбается кассиру.

Когда Тэк спускался в подземный переход, у него возникло странное ощущение новизны — он забыл, когда последний раз ездил общественным транспортом. Тэку захотелось затеряться среди толпы в гигантском лабиринте подземной железной дороги, где поезда, громыхая колесами, проносятся вдоль платформы и исчезают в тоннеле, а затем выбираются на поверхность и, взмывая высоко над Городом, мчатся по подвесным мостам и дорогам.

Тэк сидел в покачивающемся вагоне, внимательно изучал развешанные по стенам рекламные плакаты и смотрел, как мир за окном поезда стремительно проносится мимо. Наконец поезд прибыл на нужную станцию, двери открылись, Тэк выскользнул из вагона и вместе с потоком пассажиров направился к выходу.

Он беспрепятственно прошел через турникеты и быстро взбежал по ступенькам. Приятно было вновь оказаться на поверхности. Тэк полной грудью вдохнул свежий воздух и увидел прямо перед собой свою старую знакомую — Большую Реку.

«Привет! Как ты тут? Давно не виделись», — воскликнул Тэк, обращаясь к реке. Большая Река с мерным плеском продолжала катить свои волны.

Дорога до Ривертсайдского кладбища заняла совсем немного времени. Тэк помнил, родители часто говорили, что когда–нибудь дети похоронят их на этом кладбище. Несмотря на яркое солнце, сиявшее в высоком голубом небе, атмосфера здесь была гнетущей. Живые покинули это место, лишь редкий букет цветов или небольшой венок напоминал о том, что они иногда заходят сюда навестить мертвых. Тэк предположил, что родители похоронили Сюзи именно здесь. И не ошибся: побродив между надгробных плит, он вскоре обнаружил то, что искал. Однако он нашел и кое–что еще, неожиданная находка застала его врасплох — рядом с могилой Сюзи располагался второй надгробный камень, на котором было высечено его имя.

Тэк стоял над двумя могилами — сестры и своей собственной. Только сейчас, увидев эти холодные надгробные камни, он в полной мере осознал, что его старая жизнь навсегда ушла вместе со смертью Сюзи. Тэк положил розы на могилу Сюзи, затем, задумавшись на мгновение, нагнулся и вытащил из букета один цветок.

«Это для человека, который пока жив», — пояснил он, обращаясь к реке. Большая Река ответила ему вопросительным плеском.

Тэк старательно смел листья с обеих могил. Он и сам не заметил, как из уголка правого глаза выкатилась слеза, сбежала по щеке и упала на землю. Тэку показалось, что с его души свалился тяжелый камень. Он больше не плакал, больше не чувствовал ни гнева, ни горя, его больше не терзали страшные воспоминания. Он стоял, подставив лицо прохладному бризу, которым дышала река, затем опустился на колени. Здесь, над могилой Сюзи, Тэк почувствовал внутреннюю пустоту, и он знал: эта пустота означает невыполненное обещание. Провел ладонью по камню и представил, что его пальцы коснулись лица Сюзи. Тэк вспомнил, ради чего он присоединился к бунтовщикам.

—Я убью его, — спокойно произнес Тэк, обращаясь к Сюзи. Река у него за спиной стремительно несла свои черные воды. — Я обещал тебе убить его, и я сдержу слово.

Он поднялся с колен и бросил взгляд на реку, словно призывая ее в свидетели.

—Ты слышишь? — крикнул он во весь голос. — Я убью его! Запомни, я сделаю это!

С этими словами он повернулся спиной к реке и к могилам. Большая Река плеснула волной в берег, словно обещая запомнить слова Тэка.

—Что у тебя в руке, Тэйкан?

Тэк очнулся от своих мыслей и обернулся: перед ним стоял Зейд. Тэк быстро совладал со своим первым желанием — отпрыгнуть назад — и подавил второе желание — выхватить меч и разрубить Зейда пополам. Тэк напомнил самому себе, что не следует совершать опрометчивых поступков, он решил дождаться удобного момента, когда они с Зейдом окажутся один на один в каком–нибудь укромном месте; он убьет его так, чтобы у его товарищей не возникло подозрений. Несмотря на свою решимость отомстить Зейду, Тэку не хотелось уходить от бунтовщиков, к которым он относился с искренней симпатией, чувствуя себя частью их движения.

—Роза, — тихо пробормотал Тэк.

—Я вижу. И кровь на пальцах тоже, — саркастически хмыкнул Зейд. — Я имел в виду другую руку.

Тэк молчал. Зейд вынул из его кулака солнечные очки, и Тэк мог поспорить на что угодно — он видел, как изменилось лицо Зейда, — предводитель бунтовщиков узнал их! Значит, Тэку не показалось: эти очки не просто напоминали те, которые носил Юмаши. Зейд поднял голову и посмотрел на своего адъютанта. Тэк, помня, что ему надо изображать полное неведение, пытался придумать какую–нибудь невинную фразу, чтобы избежать дальнейших расспросов.

—Сколько народу погибло? — спросил он первое, что пришло в голову.

—Тринадцать человек, — бесстрастным голосом сказал Зейд, продолжая рассматривать солнечные очки. — Террорист явился в бар, когда там было полно народу.

—Думаешь, это сделал кто–то наших?

—Нет, Тэйкан, — Зейд задумчиво покрутил в руках очки. — Думаю, это сделал гораздо более опасный человек.

Неужели Зейд имеет в виду Юмаши? Тэк мгновенно отверг это предположение: свидетели говорили о мальчике со светлыми волосами, а у Юмаши волосы черные. Кроме того, зная философию Юмаши, который всегда проповедовал пацифистские взгляды, Тэк никогда бы не поверил, что его бывший наставник мог совершить нечто подобное. Но с другой стороны, такие незатейливые очки, которые носил Юмаши, вряд ли приглянулись бы кому–то из бунтовщиков, да и вообще, с какой стати они стали бы поздно вечером расхаживать в солнечных очках? Чтобы на месте взрыва оказались очки, как две капли воды похожие на те, что носит Юмаши, — нет, это слишком невероятное совпадение! И тут Тэк вспомнил слова самого Юмаши: «Трое из них были моими друзьями. Года два назад я занимался с ними примерно так же, как сейчас занимаюсь с тобой. Один умер, один ушел от меня, а третий… третий предал меня. Он пытался убить меня, хотя я с радостью сообщаю, что у него ничего не вышло».

Зейд сунул очки в нагрудный карман рубашки и склонил голову набок, словно обдумывая что–то очень важное.

Мозг Тэка тоже лихорадочно работал. Он никогда не задумывался о тех троих незнакомцах, которые когда–то были учениками Юмаши. Но теперь… теперь все изменилось. Не исключено, что в один прекрасный день Тэку придется лицом к лицу столкнуться с одним из них. Он прикусил губу. После окончания учебы и сдачи «выпускного экзамена» у Тэка было такое чувство, что ему под силу любой противник; но кто знает, выдержит ли он испытание, когда его противником будет человек, прошедший ту же школу, что и он сам?