—Но зачем? — едва слышно выдохнул он.

—Потому что у нас достаточно сил, чтобы принять бой, — заявил Зейд. — Полиция вечно преследует нас, но они никогда не верили, что мы осмелимся вступить с ними в открытое противоборство. Мы ведем войну за контроль над Городом, и завтра вы увидите первое сражение этой войны.

—Но в открытом бою у нас нет шансов на победу! — воскликнул Тэк; уголком глаза он заметил удивленный взгляд Нони.

Зейд тоже вскинул бровь.

—Да, это правда, у полицейских гораздо больше сил и оружия, — начал свои рассуждения предводитель бунтовщиков. — И вполне возможно, завтра мы проиграем. Вероятно, многие из наших ребят погибнут.

—Но тогда зачем? Какой смысл посылать их на верную гибель? — не унимался Тэк.

Стоявшая рядом Нони не смогла сдержать вздох удивления.

—Потому что они хотят отдать жизнь за наше общее дело! — прошипел Зейд, и жесткая интонация в его голосе заставила Тэка поежиться. — Потому что, прежде чем умереть, они заставят педагогов содрогнуться от ужаса. И потому, что я так решил, их смерти будут на моей, а не на твоей совести, Тэйкан!

Глаза Зейда горели безумным огнем, верхняя губа поползла вверх, он стал похож на дикого зверя с оскаленной пастью. Никогда в жизни Тэк не видел такой ужасной гримасы на лице человека. Он невольно попятился. Мгновение спустя гнев Зейда утих, предводитель бунтовщиков расслабился и вернулся к своей обычной невозмутимости.

—Педагоги научатся воспринимать нас всерьез, — уже спокойно произнес он. — Завтра для нас наступит решающий день — либо мы выиграем, либо все проиграем. Вы оба можете идти. Жду вас к полуночи.

—Есть, сэр, — тут же откликнулась Нони.

—Есть, сэр, — вслед за ней повторил Тэк.

Зейд отвернулся и углубился в какие–то бумаги, разложенные перед ним на столе, словно ни Нони, ни Тэка вообще не было в комнате. Тэк развернулся и направился к выходу, Нони последовала за ним. Выйдя на улицу, Тэк остановился на крыльце. Солнце уже клонилось к закату, окрасив горизонт в багровые тона; приближающаяся ночь готовилась накрыть Город непроглядной тьмой. Тэк полной грудью вдохнул свежий вечерний воздух и повернулся к Нони. Она смотрела на него. На мгновение их взгляды встретились, затем девушка отвернулась и, спустившись с крыльца, растворилась в наступающих сумерках.

Тэк проводил ее глазами. Он уже собрался последовать совету Зейда отправиться в соседнее здание бизнесцентра, подняться в свою комнату и лечь спать, но, подумав немного, решительно тряхнул головой, развернулся и зашагал в противоположную сторону — туда, где находился бар бунтовщиков. Бар был расположен в двух кварталах от бизнес–центра, в заведении, организованном предприимчивыми бунтовщиками, торговали украденным пивом и прочими напитками по сравнительно низким ценам. С тех пор как Зейд собрал всех бунтовщиков в одном районе, бар стал единственным местом, где подростки могли раздобыть алкоголь.

Хозяева бара не получали официального разрешения Зейда на открытие своего предприятия, они даже не были уверены, что их предводитель знает о существовании бара. Правда, ходили слухи, что Зейду все известно, но он смотрит на это сквозь пальцы, понимая, что иногда его бойцам приходится выполнять такие задания, после которых им необходимо расслабиться. Что касается Тэка, то он взял за правило после каждого убийства вливать в себя достаточно алкоголя, чтобы избавиться от слишком навязчивых воспоминаний. Последнее время, кроме воспоминаний об обугленном теле Сюзи, его преследовало множество других картинок: меч, разрубающий человеческую плоть, кровь, сочащаяся из огнестрельных ран, бледное лицо человека, прижимающего руки к простреленной груди, толстый мужнина, заходящийся в безумном крике каждый раз, когда капля воды падает ему на лысину. Все эти люди были жертвами, его жертвами.

Тэк вошел в бар и направился к свободному стулу возле стойки. В заведении было полно посетителей, несколько клиентов оглушительно храпели, уронив голову на грязный стол, другие жадно хлебали дешевое пиво, проливая его на грудь, некоторые увлеченно болтали со своими приятелями.

Тэк опустился на стул и подал знак бармену:

—Пиво, любое, — Тэк кинул на стойку мятую купюру.

Бармен кивнул, вытащил из–под стойки бутылку теплого пива и поставил ее перед Тэком. Он сделал большой глоток, с наслаждением чувствуя, как горьковатая жидкость заливается в глотку. И вдруг у него за спиной раздался голос:

—Тэйкан! Эй, Тэйкан, привет!

Он обернулся: сквозь толпу бунтовщиков к нему продирался Стив. Тэк быстро прикинул: последний раз он видел Стива, когда они удирали от полицейского вертолета.

—Привет, Стив. Как дела? — Тэку пришлось приложить некоторое усилие, чтобы задать этот простой вопрос; проводя большую часть времени с Зейдом, он часто ловил себя на том, что ему стало трудно общаться с другими людьми.

—Ты уже слышал про завтрашний день? — воскликнул Стив; его глаза сияли от возбуждения.

—Ты имеешь в виду сражение?

—Ага! Здорово, правда? — Стив потер руки. — Наконец–то мы покажем этим педагогам, чего мы стоим на самом деле. Я ухожу вместе с первой группой.

—С первой группой? — Тэк нахмурился. — Я тоже. Во всяком случае, Зейд велел мне прийти в полночь.

—Класс, значит, будем сражаться бок о бок! — с энтузиазмом воскликнул Стив.

—Неужели тебе совсем не страшно? — спросил Тэк, удивляясь легкости, с которой Стив готов был расстаться с жизнью.

—Ты имеешь в виду смерть? — рассмеялся Стив. — Дорогой Тэйкан, если бы я думал о таких вещах, я никогда не пошел бы в бунтовщики. В моей жизни не осталось ничего такого, что заставило бы меня бояться смерти. Даже если завтра мне суждено погибнуть, я умру за правое дело, я заставлю педагогов содрогнуться от ужаса.

Слушая Стива, Тэк вспомнил слова Зейда. Все, что предводитель бунтовщиков сказал в момент гнева, оказалось правдой. Заливая алкоголем свой страх и болтая со Стивом, Тэк никак не мог отделаться от навязчивой мысли: что же это за Город, где такой парень, как Зейд, может захватить такую огромную власть и оказаться настолько правым… и в то же время настолько неправым.

Эдвард шагал по выложенной плитками дорожке Центрального парка. Ему нравилось смотреть на фонари: в прозрачной ночной дымке они были окутаны светящимся ореолом. Сегодня ночью Эдвард потихоньку ускользнул из приюта специально для того, чтобы прийти сюда — в Центральный парк Двадцатого района; сам приют находился в Восемнадцатом. Эдвард жил в приюте столько, сколько себя помнил, в том же Восемнадцатом районе он ходил в школу. Для Эдварда эта ночная прогулка была настоящим приключением: воспитатели в приюте были гораздо строже учителей в школе, поэтому в иной ситуации он вряд ли отважился бы на подобную авантюру.

Однако это была не просто ночная прогулка: Эдвард направлялся в Центральный парк с определенной целью. Сегодня он сделает первый шаг к осуществлению своей заветной мечты — мечты, которую он столько лет взращивал в своей душе, словно капризный цветок. Обладание властью и восстановление справедливости — разве не об этом мечтают все люди, живущие на земле? Однако мало кому удается осуществить свое желание. Эдвард хотел получить власть над теми, кто когда–либо обижал или унижал его — одноклассники, учителя, воспитатели, — все они ответят за свои преступления, никто из них не избежит его мести.

Но есть один человек, расправу над которым он прибережет напоследок, — Эдвард с наслаждением вдохнул ночной воздух, наполненный ароматом свежескошенной травы, — этого человека зовут Юмаши. От одной мысли о нем у Эдварда по спине пробежали мурашки. Однажды он уже пытался убить Юмаши… Эдвард поморщился: какую же боль и унижение ему пришлось пережить в тот злополучный день! Но теперь он будет действовать умнее, ни за что не станет лично вступать в контакт со своим бывшим наставником, по крайней мере до тех пор, пока вся власть в Городе не окажется в его руках. И вот тогда настанет время для окончательной расплаты.