Он подтащил один из чемоданов к свисавшей веревке, привязал конец и, взобравшись по ней на чердак, стал подтягивать чемодан. В тусклом свете фонарика чемодан, словно нехотя, тяжело всплыл к потолку. Потом Баракин снова спустился и привязал второй чемодан. Вскоре он так же, как и первый, пополз вверх.

Но на полпути случилось неожиданное: чемодан отвязался и с грохотом рухнул вниз.

Баракин замер на чердаке, потом нащупал в кармане пистолет. Каждую минуту в подсобке мог появиться сторож.

Но время шло, а в магазине по-прежнему царила тишина. «Здорово дрыхнет старикан», — переведя дух, с облегчением подумал Баракин.

Что же делать, спуститься за вторым чемоданом или уходить с одним? Баракин минуту колебался, но победила жадность. Делать «дело», так до конца!

Он соскользнул по веревке вниз и прислушался.

Потом осторожно подкрался к двери и, погасив фонарь, отодвинул тяжелую ткань.

В ту же минуту в лицо ему брызнул яркий сноп света. Баракин увидел совсем близко перед собой бородатое, морщинистое лицо с испуганными глазами, большие, со вздутыми венами руки, державшие старенькое ружье.

Не раздумывая, он выхватил из кармана пистолет и, почти не целясь, дважды выстрелил. И сразу после двух сухих и громовых ударов наступила тишина.

За дверью — ни криков, ни стонов.

Баракин лихорадочно прикрутил чемодан и дрожащими руками ухватился за веревку. С трудом поднялся он на чердак, втащил туда чемодан.

Ох, как оттягивали ему руки эти проклятые чемоданы, когда выбирался он с ними на крышу!

Задыхаясь, чувствуя, как сердце колотится уже под самым горлом, он спустился во двор и поволок чемоданы к подъезду дома. Едкий пот заливал глаза, но остановиться Баракин не мог: страх гнал его вперед.

Но вот, наконец, и второй двор, уже видны ворота.

За ними, в переулке, должен ждать Уксус.

Баракин дышал громко, прерывисто и хрипло: воздуха не хватало. Онемели руки.

Около самых ворот он споткнулся и упал, больно стукнувшись лицом об замок чемодана. Из носа потекла кровь.

Вот такой, перепачканный в грязи и крови, всклокоченный, с синяком под глазом, он и появился около машины, упрямо волоча по земле два громадных чемодана. Уксус сам торопливо закинул их в кузов, спрятал между ящиками с каким-то грузом, потом помог залезть туда и Баракину.

Машина рванулась вперед и, набирая скорость, вынеслась на широкую улицу.

Но на первой же площади дорогу ей преградил неизвестно откуда взявшийся в такое время регулировщик. Уксус предъявил права и путевой лист.

Молодой светлоусый старшина спокойно проверил документы. Уксус, холодея от страха, наблюдал за выражением его лица, но оно оставалось невозмутимым.

— Следуйте дальше, — коротко приказал регулировщик, возвращая документы, и мельком взглянул на Уксуса.

Машина судорожно дернулась. От волнения Уксус едва удержал в руках баранку руля.

В глухом темном переулке на другом конце города Баракин, прощаясь, сунул Уксусу вместе с сотенными бумажками завернутый в тряпку пистолет.

— Храни. Потом заберу.

Он занес чемоданы во двор и, вспомнив о чем-то, бегом вернулся к машине. Уксус приоткрыл дверцу.

— Денька два-три домой носа не суй, — хрипло приказал Баракан и с усмешкой добавил: — Хотя ты и чистый в этом деле.

У Уксуса от страха перехватило дыхание, он хотел было что-то сказать, но Баракин уже исчез.

Только подъезжая к гаражу, Уксус неожиданно вспомнил об одном-единственном месте, где он, пожалуй, будет теперь в безопасности, и облегченно вздохнул.

К комиссионному магазину на улице Гоголя оперативная машина подлетела, когда уже начало светать. Это был четырнадцатый по счету магазин, в котором за эту ночь побывал лейтенант Коваленко.

Петр устало вышел из машины. Острота первых впечатлений уже прошла, волнения улеглись, начало даже закрадываться сомнение: а точен ли вообще этот сигнал о краже?

Коваленко подавил зевок и, кивнув старшине Свиридову, направился к дверям магазина. А Свиридов, уютно устроившись на заднем сиденье, закрыл глаза: последние объекты они решили осматривать по очереди.

Первое, на что обратил внимание Коваленко, это на отсутствие сторожа. «Пошел, наверно, чайку выпить в подсобку», — решил он и громко постучал. Сторож не появлялся. Коваленко постучал еще громче и требовательнее. «Заснул он там, что ли?»

Когда Коваленко нетерпеливо забарабанил в дверь уже в третий раз, из машины высунулся встревоженный Свиридов. Коваленко прильнул лицом к стеклу двери. То, что он увидел, заставило его отпрянуть назад: в торговом зале, у дверей подсобки, лежал, раскинув руки, старик сторож, рядом валялось его ружье. «Убийство!» — пронеслось в голове у Коваленко.

…Через несколько минут в магазине уже собралась вся опергруппа во главе с Огневым: еще два сотрудника, эксперт, врач, фотограф, проводник со служебной собакой. Приехал и следователь из прокуратуры.

Давно в городе не происходило таких тяжких и квалифицированных преступлений.

Люди работали сосредоточенно, обмениваясь короткими замечаниями. Постепенно во всех деталях восстанавливалась картина и время происшествия.

С момента смерти старика сторожа прошло уже около двух часов.

Пожилой толстый эксперт в выпуклых очках тщательно обследовал найденную на полу гильзу от патрона, инструменты, которыми пользовался преступник, и брошенную им на чердаке одежду. Затем, тяжело сопя, он подошел к Огневу. Тот только что спустился с чердака и отряхивал костюм.

— Ну-с, каковы первые впечатления, Алексей Иванович? — спросил эксперт.

— Неважные, — Огнев покачал головой. — Пока можно сказать только, что действовал не новичок, был он здесь один, под конец сильно нервничал. Ну да это понятно. Стрелять пришлось.

— Много взял?

— Надо полагать. Вызвали сотрудников магазина, они точно подсчитают.

К ним подошел запыхавшийся Коваленко.

— Собака через два двора вывела в переулок, доложил он. — Там его ждала грузовая машина. Следы протекторов остались.

— Хорошие? — быстро спросил эксперт.

Коваленко досадливо махнул рукой.

— Откуда хорошие? Еле разглядели.

Коваленко ушел, а старик эксперт по праву давней дружбы тихо спросил:

— Ну, а кто бы это мог быть, как полагаешь?

— Есть у меня одна мысль, — задумчиво ответил Огнев. Может статься, крестник мой один тут руку приложил. Уж больно почерк схожий. И если так, — с угрозой закончил он, — то это последнее его дело в жизни.

Глава X

СТРЕЛЯТЬ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО

Незаметная, но крепкая дружба постепенно связала таких, казалось, разных людей, как Павел Григорьевич Артамонов и Огнев. Каждый из них открыл в другом качества, которых ему недоставало. Огнев, например, был всегда весел и жизнерадостен, легко и быстро сходился с людьми, располагал к себе, заражал своим неиссякаемым оптимизмом. И это привлекало сдержанного, суховатого Артамонова. А Огнев, в свою очередь, восхищался способностью Павла Григорьевича хладнокровно, неторопливо и до дна, до последней мелочи разобраться в любой обстановке, в любом человеческом характере.

— Ты просто как эта самая… электронная машина, — смеялся Огнев, легко и как-то незаметно переходя на «ты». Вложишь в тебя данные и получаешь абсолютно правильный ответ. К примеру, с этими парнишками ты в самую точку попал. Помяни мое слово.

— Вот если Витька Блохин придет, то да.

— Придет! Они теперь молиться на тебя будут.

— Нашел икону.

— А как ты думал? Я сам на тебя молиться готов. От них, знаешь, какая ниточка тянется?

— Тут, Алексей Иванович, дело не в ниточке. Дело в них самих.

Огнев кивнул головой.

— Верно. Об этих ребятах у меня с тобой еще будет разговор. Но и ниточка — это тоже не шутка, не забава. Она к преступлению ведет. И к какому еще!

В ответ Артамонов досадливо усмехнулся:

— И раскрывай его. Разве я против? Я только за. Но не смотри на работу нашу, работу дружин, лишь как на подспорье тебе. Не для того все это задумано.