Но в результате следствия Люиню стало ясно, что собранных данных недостаточно, чтобы приговорить Леонору к смерти. Тогда он решил обвинить ее в колдовстве.

9 мая Людовик подписал указ о начале следствия.

Сначала судьи рассматривали финансовые махинации. Бумаги, сохраненные Леонорой, доказывали их размах и выявили причастность к ним Марии Медичи, которая, по крайней мере, прикрывала их своим авторитетом.

Второй пункт обвинения касался вмешательства Кончини в государственные дела. Действительно, в 1616 году Леонора способствовала отставке бывших министров Генриха IV и их замене на более послушное правительство. Но из документов ее процесса становится ясно, что она редко вмешивалась в собственно государственные дела — ее больше занимали домашние.

Леонору попытались обвинить в причастности к убийству Генриха IV, но и это обвинение, как и предыдущие, оказалось несостоятельным и не могло стать основанием для смертного приговора.

Тогда Люинь решил через Бельгарда напомнить судьям об их долге и заставить рассмотреть обвинение в колдовстве: Леоноре вменяли в вину то, что при ней находились врачи-евреи и она прибегала к помощи колдунов.

Врачом Леоноры с сентября 1612 года до его смерти в декабре 1616-го был португальский еврей Филотей Монтальто. В то время каббалистика, магия и колдовство считались единым целым, поэтому в происхождении Монтальто судьи могли найти основу, на которой будет строиться обвинение в колдовстве.

Подтвердить виновность в колдовстве должно было обвинение в использовании ритуалов заклинания злых духов. Леонору обвиняли в том, что она вызвала из Нанси в Париж монахов-амвросианцев, устраивающих странные ночные молебствия. Исповедника королевы отца Роже обвинили в принесении в жертву петуха, что было серьезным обвинением — его было достаточно, чтобы отправить на костер десятки людей. Но отец Роже доказал, что история с петухом была чистой выдумкой и уточнил, что амвросианцы из Нанси используют только очистительные ритуалы, должным образом утвержденные и разрешенные церковью.

Все это оказалось не слишком убедительным, и за неимением солидных доказательств оставалось обвинить Леонору в участии в шабаше ведьм. Леонора не смутилась — доказательств и признаний не последовало. Некоторые судьи в таких условиях отказались поддаваться нажиму со стороны Люиня и его друзей. Но судьба Леоноры была решена еще в первый день, поэтому суд обязан был вынести смертный приговор.

8 июля суд вынес смертный приговор, осудив вдову Галигаи за преступление против Бога; ей будет отрублена голова, сожжена вместе с телом, а пепел развеян. Леонора была готова к изгнанию из Франции, но совсем не ожидала смертного приговора. Выслушав приговор и получив отпущение грехов, она села в телегу, которая повезла ее на Гревскую площадь.

Огромная толпа встретила ее враждебными выкриками: «Дьяволица! Ведьма!» Леонора, твердо ступая, поднялась на эшафот и громко сказала, что прощает короля, королеву и весь народ. Теперь все запели Salve Regina. Палач срезал ей воротник рубашки, завязал глаза. Одним ударом отрубил голову и бросил в костер, пылавший около эшафота.

Ришелье в Мемуарах свидетельствует, что она удивила всех своим мужеством, а зеваки из толпы, во всяком случае, многие, стали оплакивать ее судьбу.

Людовик XIII предпочел в этот день уехать из Парижа, но, вернувшись, не мог найти покоя даже ночью: рассказ о казни, повторенный несколько раз придворными, постоянно всплывал в памяти.

Люиня угрызения совести не мучили. Он получил все имущество Леоноры, правда, когда общество выразило свое неодобрение, избавился от особняка на улице Турнон. Часть сумм, помещенных за границей, Люинь смог получить только после бесконечных переговоров, а от другой части ему вообще пришлось отказаться.

11 сентября 1617 года Люинь женился на очаровательной Марии де Роан-Монбазон — триумф «короля Люиня», который сыграет главную роль на французской политической сцене в ближайшие четыре года. Для Марии Медичи это будет тяжелое время.

Глава XI

ПРАВЛЕНИЕ ЛЮИНЯ

Люинь

Шарль д’Альбер де Люинь менее всего подходил для выполнения тех функций, которые ожидали его при Людовике XIII. В момент государственного переворота ему было 39 лет. Краснобай, как и все южане, но известный трус. Тем не менее в то время Люинь был единственным, кому доверял Людовик. Кончини пал, и его час пробил.

Один фаворит сменил другого. Однако Люинь предан своему повелителю. Когда король болен, он ночь напролет сидит у его постели. Затруднения с речью только усилили природную сдержанность короля — от этого он кажется робким, но, разговаривая с Люинем, изливает тому душу. Это его наперсник, друг, их отношения прямые и очень простые. Злые языки утверждали, что Люинь — «миньон» короля, который ему ближе, чем Анна Австрийская. Посол Венеции заметил, как «необычайное внимание и любовь» король проявляет ко всему, что говорит г-н де Люинь, поскольку «хорошо только то, что делает он». Мария Медичи, выведенная из себя его влиянием на ее сына, называет фаворита не иначе как «демон, который овладел королем, делая того глухим, слепым и немым».

Люинь красив, даже его враги признают его очарование и обольстительность. Он очень привязан к королю и ревниво относится к любому, кто хотя бы делает попытку заменить его при Людовике.

По словам его врагов, Люинь имел шесть недостатков: бездарен, чересчур тщеславен, скуп, нерешителен, никогда не держит слово и отличается полным отсутствием смелости. Все это правда. В 1621 году, когда Люинь управлял страной уже четыре года, нунций Корсини говорил о нем, как о неспособном разобраться в государственных делах, поверхностном, слабом, единственно стремившемся защищать свои личные интересы и увеличивать собственное состояние. Посол Англии говорил о невежестве, посол Венеции — о неразумности, легкомыслии, если не сказать — глупости. Герцога де Роана возмущали «предательство и вероломство его низкой души».

Как и Кончини, Люинь быстро разбогател. Его состояние огромно. Друзья Люиня советовали ему быть более сдержанным и не пытаться всюду совать нос. Но человеку безрассудному трудно следовать такому совету: несмотря на доброту короля, он все-таки выведет его из себя своим невежеством.

Несмотря на возвращение бывших министров, правление Люиня стало продолжением семи лет нестабильности, волнений и злоупотреблений, которые переживала Франция во времена Кончини.

Государственные мужи

Люиня окружали две группы людей: приближенные и министры. Первую составляли те, кто вместе с Люинем входил в малый совет короля и готовил государственный переворот 24 апреля 1617 года: оба брата фаворита — Кадене и Брантес, его кузен барон де Моден, но главное — активный Дежеан. Правда, братья и кузен — люди малозначительные — были больше озабочены увеличением собственного состояния, чем государственными делами.

Единственный, кто имел опыт ведения государственных дел, — это Дежеан. Желая выяснить мнение французского правительства по тому или иному вопросу, просили аудиенции у «Люиня и Дежеана». Великий труженик уходил из Лувра после полуночи. Активный и умный, рассудительный, он становится одним из вдохновителей политики, которая велась от имени короля Франции, достаточно ловким, чтобы сделать из Люиня своего друга. Доверие Люиня ударило ему в голову, и Дежеан пишет не задумываясь королю напрямую. Он так и не вошел в правительство окончательно, но все знают о его всемогуществе. Власть сделала его жестоким, высокомерным и грубым. Он хладнокровно провоцировал Люиня на ошибки.

Слишком самоуверенный, Дежеан принимал решения, даже не позаботившись ставить в известность Люиня. В декабре 1618 года Люинь был вынужден просить его не появляться больше в совете. Но в итоге его отстранение от власти стало просто необходимым в интересах правительства.