Однако Кейд ничего этого не замечал. Он был занят рассказом и не меньше — а может и больше — собственными мыслями, которые не давали ему покоя, он вдруг почувствовал, что врет. Врет! И кому! Главе Ордена?
Сам того не подозревая, Кейд с первых же слов своего рассказа врал, умалчивая о важных деталях. Своими недомолвками он вгонял себя все глубже в ложь и никак не мог остановиться. Он старательно упускал все, что касалось девушки, помогавшей ему бежать. Он ни словом не упомянул о ней, рассказывая только о себе. Все же остальное было абсолютной правдой, и все‑таки Кейд чувствовал себя неуютно. Почему он стал врать Верховному Понтифексу ради какой‑то грязной мещанки в подвязке?
Он закончил рассказ описанием своих приключений в подземном коридоре, не забыв указать, что замок на двери сумел открыть Фледвик.
— Отлично, — тут же откликнулся Верховный, поторапливая Кейда, — и что же потом?
— Потом мы вошли в комнату леди Мойи… — Кейд поперхнулся, неловко покосившись на Верховного. Однако на невозмутимом лице не отразилось ровным счетом никаких эмоций
Леди Мойя вызвала охрану… и он, Верховный Понтифекс, олицетворение гордости и славы Ордена, тут же откликнулся на ее звонок… Кейд поднял глаза на точеное, гордое пожилое лицо.
— Тебя что‑то тревожит, Брат мой? — невозмутимо поинтересовался Верховный небрежным тоном, словно ничего не произошло. — Если мои объяснения как‑то помогут развеять твои сомнения и смятение, которые я вижу на твоем лице, то я с удовольствием сообщу тебе кое‑что. Леди Мойя — благословение этого места. Придворные — наши гости, и сопровождающее их окружение должно жить в привычных для них условиях. Так велит закон этикета. Они не могут поселиться в здании Конвента, приближенным ко двору не подобает жить с простыми Братьями Ордена. Так вот, леди Мойя здесь именно для того, чтобы создать такие условия и проводить все церемонии, связанные с принятием гостей. Ты и сам должен понимать: подобными вопросами мне, Верховному Понтифексу, не подобает заниматься.
Кейд почувствовал, как краска заливает лицо. Нет, он не хотел сомневаться в честности и порядочности Верховного Понтифекса. Без сомнения, он говорит абсолютную правду. Но оставалось одно маленькое “но”. Эта кокетливая, зазывная улыбка, которой она одарила его перед уходом. И еще, почему леди Мойя, всего лишь организатор проведения церемониалов, одним нажатием кнопки вызывает в свои апартаменты не простую стражу или охрану, которой так много в здании, а самого Главу Ордена. И что уж самое удивительное, что сам Верховный Понтифекс, словно какой‑нибудь караульный, бежит к ней по первому же зову…
В голове у Кейда была полнейшая сумятица. Он даже не знал, что ответить на все эти объяснения.
— Благодарю вас, сэр, что вы нашли время выслушать меня. Я все рассказал. Остальное вам известно.
Вероятно, на этом бы и закончился их разговор, но тут Фледвик напомнил о себе неуверенным покашливанием. Кейд тут же принялся рассказывать о данном старому учителю обещании о помиловании за содействие в секретном и срочном деле.
— Совершенно правильно, — охотно поддакнул Верховный Понтифекс, и Фледвик облегченно расслабился.
Арль вызвал охрану. Когда в комнату вошли три Оружейника, он торжественно указал на Фледвика:
— Это бывший Наставник Клейн–дао, Фледвик Зитс, вы наверняка помните, что был отдан приказ уничтожить его на месте, как маньяка–убийцу. Однако, я нахожу, что этот приказ был отдан ошибочно Зитс — преданный гражданин своей Империи, который оказал содействие Оружейнику Ордена в очень важном и секретном деле. Он совершил незначительные проступки, но все они искупаются его покаянием и раскаянием. Принесите бумагу, я напишу ему помилование за отличную, преданную службу Императору.
Кейд украдкой взглянул на Фледвика и заметил, что тот старательно смотрит в другую сторону. Он и сам‑то не мог забыть комнаты леди Мойи, а уж старый воришка и тем более. Кейду хотелось отвести учителя в сторону и объяснить, что внешние формы не всегда соответствуют содержанию. Что Верховному Понтифексу, как главе Ордена, очень часто приходится иметь дело с придворными и даже дамами, но внутренняя его жизнь подчинена законам Клейн–дао И гордость Ордена никогда не позволит себе нарушить заповеди философии. Наверняка, отношения между Арлем и леди Мойей не были тем… чем казались на первый взгляд.
Вероятно, Кейд бы действительно сказал все это старому учителю, если бы был полностью уверен в правоте своих мыслей. Но увы, он скорее пытался убедить самого себя, и сомнения по–прежнему одолевали его.
Кейд молча ждал, когда наконец Верховный напишет помилование, а затем поставит свою размашистую подпись, которую он так часто видел на официальных документах и приказах. Один из Оружейников капнул на лист термопластиком, и Арль быстро приложил к нему рукоять оружия с печатью.
Такую же точно печать Кейд, в нередких порывах сентиментального рвения, прижимал ритуальным жестом к груди, губам и лбу, потому что до нее дотрагивались рука и оружие Верховного. Он снова почувствовал, что краска заливает лицо. Чтобы немного прийти в себя, он поднялся и без разрешения подошел к Фледвику.
— Теперь с тобой все будет в порядке, — тихо заметил он. — Я сдержал слово. Ты был неплохим спутником.
Коротышка посмотрел на него в упор пронзительным, но каким‑то грустным взглядом.
— Спасибо, что так говоришь. Я ни о чем не жалею. Наше путешествие было забавным, — он неожиданно хмыкнул. — Посмотрел бы ты на свою физиономию, в тот момент, когда я поймал кур! — конечно, это была вольность, но сейчас Кейд уже не мог на него сердится. Все позади, он добился своего. Теперь его жизнь вернется в привычные рамки ежедневных обязанностей.
— Мне очень жаль, — неожиданно грустно заметил Фледвик, странным, совершенно отчужденным тоном, которого Кейд никак не мог понять.
Наконец аудиенция закончилась. Оружейник передал Фледвику подписанное помилование. Верховный с нетерпением дожидался, когда же старый учитель закончит поток благодарностей.
— Мои Оружейники, — наконец произнес он, когда Фледвик все‑таки умолк, — отвезут тебя на машине в Абердин. Думаю, тебе надо представить это помилование в ближайший Конвент, и тогда приказ потеряет силу. Без сомнения, тебе и самому не терпится поскорее уехать отсюда, так что задерживать тебя не собираюсь больше, — он повернулся к Кейду, — А ты, Оружейник, наверное, уже давно не спал на армейской кровати, — он жестом подозвал к себе молодого солдата: — Отведи нашего брата в Конвент к караульным. Утром ему понадобится полное обмундирование.
Кейд лишь растерянно отдал салют прежде чем выйти из кабинета Верховного. Арль только сухо кивнул в ответ.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Отведенная Кейду кровать в маленькой каморке была самой настоящей армейской и придавала уверенность в том, что наконец‑то все стало на свои места. Кейд вытащил из стенного шкафа спальный мешок, разделся, снова пристегнул к поясу ружье, надул мешок и забрался в него. На протяжении стольких дней он мечтал об этом моменте и думал, как безмятежно будет спать в такую ночь. Однако сон не шел. Кейд долгое время лежал в мешке, переворачиваясь с боку на бок не в силах заснуть. Как он сказал Фледвику? “С тобой все будет в порядке?” Странно спокойствие не приходило. Казалось, сам воздух был наэлектризован. Что‑то происходило у него под самым носом, а что, он никак не мог понять. Улыбка женщины, скучающий взгляд Верховного, короткий кивок на прощальный салют…
Кейд со вздохом выбрался из мешка и подошел к окну. Внизу, пятью этажами ниже, располагался замкнутый двор, образованный Внешним Кольцом Здания, следующим кольцом и переходами между ними. Все многочисленные окна, выходившие во двор были темны, но узкий серп месяца высвечивал бетонный пол внизу. Похоже, это изолированное крыло здания. Кейд долго стоял, всматриваясь в ряды черных окон, в силуэты переходов. Ему хотелось наконец успокоиться, лечь и уснуть. Но привычная обстановка только рождала тревожные мысли.