Ирод учредил совещательный совет, в который, как и на высшие административные должности, назначались эллинизированные евреи и даже чужестранцы. Хасмонейские цари опирались на традиционные народные институты, Ирод упразднил эти автономные учреждения, что фактически означало разрыв с авторитетом Торы как основы социального уклада жизни страны. В его администрации большинство управляющих были греческого происхождения. Ирод поощрял расселение римлян в Иудее, строительство поселений для чужеземных наемников царской армии усиливало влияние эллинских этнических элементов в стране и вызывало недовольство коренного населения.

По стране бродили воинские отряды, набранные из чужеземцев. Армия Ирода была преимущественно наемной, набиралась из фракийцев и галлов. Трудно сказать, по какому образцу — римскому или греческому — формировалась армия Ирода. Но суд Ирода по всем правовым терминам и по своей градации был греческим. Как и во всяком эллинском суде, в нем присутствовали его «родственники», люди, которые воспитывались вместе с его детьми, и четыре ранга «друзей», входивших в состав его главных советников. Его главный министр тоже носил греческий титул «управляющего делами царства», в котором сочеталась терминология греков и селевкидов, предполагалось, что он имеет отношение к финансовым вопросам.

Пропаганда греческого образа жизни шла при Ироде полным ходом. Если внутри страны у Ирода была негативная репутация, то евреи, жившие вне границ царства Ирода, относились к нему прекрасно. Куда бы он ни приезжал, ему устраивали восторженный прием. Он давал евреям деньги на постройку синагог, школ, заботился о больных, вдовах, сиротах, о культуре, науке, религии. Ирод опирался на огромную еврейскую диаспору, численность которой превысила шесть миллионов. После распада империи Александра Македонского евреи расселились по эллинскому миру. Здесь они получили широкое поле деятельности. При этом они не отказывались от своей веры — наоборот, язычники, глядя на них и проникаясь симпатией к предприимчивым и образованным евреям, обращались в иудаизм.

Но все же эллинское окружение мешало соблюдать предписания иудаизма. В результате образовалась группа населения, которую можно было бы назвать «сочувствующими» или «соблюдающими традиции».

Такие люди есть и в наши дни. Обращать в иудаизм силой противно еврейским правилам. На государственном уровне такого и не было, но, как считают некоторые историки, на индивидуальном уровне пропаганда иудаизма была очень распространена. Некоторые из ученых определяют практически всю сохранившуюся еврейскую литературу этого периода как «миссионерскую». Согласно другому подходу, еврейская литература, обычно рассматриваемая в качестве «миссионерской», на самом деле была направлена на укрепление религиозного сознания самих евреев. Первые христиане были «сектантами от иудаизма», утверждают эти исследователи, они выступали перед народом с проповедями, но этот факт не вызывал ни у кого удивления. Иудаизм того периода вообще не был единой религией, в нем существовало множество сект и течений. Не все из этих направлений одобряли обращение иноплеменников в иудаизм. Но часть из них все-таки видела в этом свой долг и преуспела в своей деятельности.

Ирод стремился ассимилировать представителей эллинской и вавилонской диаспоры с коренным населением Иудеи, как бы ставя их в пример. В знатных семействах диаспоры, особенно в таких больших городах, как Александрия, одобряли политику Ирода. Часть их переселилась в Иудею, и из их среды Ирод преимущественно назначал первосвященников. Например, род властителей Товиев буквально поклонялся всему греческому. Из вавилонской диаспоры происходил мудрец Гиллель. Гиллель и его род выдвинулись и заняли руководящее место в жизни страны именно благодаря Ироду, благосклонно относившемуся к тому, чтобы знатные семьи, не связанные в прошлом с Хасмонеями, занимали ответственные посты. Это возвышение выходцев из Вавилонии как бы подчеркивало связь Ирода с лояльным ему семейством Парфянской монархии.

На монетах Ирода надписи выбивались только на греческом языке. Большинство детей Ирода носили греческие имена. Многие иудеи одевались по греческой моде и придерживались соответствующего образа жизни, на могильных камнях имелись надписи на греческом. В то время из греческого языка иврит усваивал многие торговые термины, а сам он больше применялся в литературе, юриспруденции и в литургических целях. Языком менее образованного люда был арамейский. Но и в арамейском языке каждое пятое слово было греческого происхождения. Естественно, в ответ обострился еврейский экстремизм по отношению к «неверным». Найденные близ Мертвого моря свитки из Кумранской библиотеки содержат яростные нападки и отвергают малейшие контакты с этими «кичливыми язычниками».

При Ироде дворцовая атмосфера в целом была чужда евреям, хотя царь сохранял верность иудаизму. Ирод неуклонно следовал римской идеологии, преклоняясь перед Августом, что было для евреев наиболее отвратительно. Тенденции, господствовавшие в стиле правления Ирода — грубая физическая сила и показная роскошь, — во многом совпадали с римским стилем управления. Ирод действовал проверенным в Риме способом: как в свое время Цезарь, который, по словам Цицерона, не убеждал своих сторонников, «он употреблял более простые надежные доводы — он платил».

Великие стройки

С юного возраста Ирод верил, что человек способен спорить с природой, передвигать горы и разводить в пустыне цветущие сады. Он восхищался мастерством своих предков, которые вырыли в горах целые сети ходов, потайных комнат и хранилищ для воды. Для Ирода строительство было одним из способов заявить миру о себе, устрашить врагов величием своих сооружений, показать свое богатство и крепкую власть. Поэтому он смело изменял ландшафт Иудеи по своей прихоти. В еврейском понимании красота вещей является проявлением бессмертного, вечного начала. При виде совершенного здания, прекрасной природы следует возблагодарить Творца, создавшего такую красоту. Ирод был прекрасным архитектором, всегда сам принимал участие в проектировании, чувствовал строительный материал, умел вписывать свои замыслы в окружающую среду. В архитектуре он отличался гигантоманией, как, впрочем, многие диктаторы до и после него. Все древности Иерусалима, которые найдены при археологических раскопках в наши дни, прямо или косвенно связаны с Иродом.

У Ирода были дворцы и за пределами его царства, например, в Аскалоне — естественном порту Идумеи. Расположенный в плодородном, хорошо орошаемом прибрежном оазисе между двумя грядами окаменелых дюн, огражденный полукругом скал, завершавшимся крепостными стенами, этот небольшой город-государство оставался свободным анклавом внутри царства Ирода. Царь мог, если бы захотел, включить город в свои владения, но предпочел не делать этого.

Город, однако, пользовался привилегированным положением. Дворец в Аскалоне еще не обнаружен, но известно, что царь украсил его купальнями, фонтанами и колоннадами. Часть одной такой колоннады, колонного зала, ведущей к зданию Сената, можно видеть сегодня в раскопках здания на углу городского парка.

Себастия. Город-крепость Самария расположен в горах Центральной Палестины, на холме в окружении других гор. В 27 году до н. э. Ирод принялся за реконструкцию этого города, дав ему имя своего римского покровителя. Октавиан стал называть себя Августом, по-гречески — Себастос, и в результате Самария отныне должна была именоваться Себастией. В 63 году до н. э. Помпей отделил эту территорию от иудейского княжества и включил ее в римскую провинцию Сирию. Правда, позднее римляне поставили молодого Ирода во главе Самарии, а впоследствии ее воссоединили с его царством. Она служила коридором между греческими городами, расположенными к западу и к востоку от собственно иудейской территории. Но главные ворота были обращены на запад, откуда шло основное торговое движение.

Вот как описывает Себастию историк Майкл Грант: «К воротам с обеих сторон примыкали две башни, все еще существующие, а дальше круглые башни во множестве украшали стены окружностью в две с половиной мили, видимые от самого побережья. За стенами тянулись украшенные рядами колонн улицы, форум и базилика, а на восточном склоне среди оливковых деревьев можно разглядеть очертания стадиона. Но поскольку город закладывался в честь Августа, почетное место отводилось храму его и Рима имени. К храму, воздвигнутому на западном краю вершины на развалинах дворца Омри и Ахава и эллинского акрополя, по примеру других левантийских священных сооружений примыкал покоящийся на насыпной платформе передний двор. На платформе у подножия ведущих к храму ступеней стоял алтарь имперских божеств, статуи которых виднелись поблизости».