- Скажите, а на чьи стихи эта песня?

Она не ответила. Тогда я сказала:

- Это стихи поэта Александра Коренева. – И добавила, сделав паузу. – Ныне покойного. Моего отца.

В этот момент из-за занавеса вышел Женя. Вот не думала, что слова мои произведут такое действие… Он ошарашено замер, такой бледный, потом побагровел, видимо расстроился, и воскликнул:

- Нет, это не его стихи! Это стихи Ионы Дегена, я перевел их с еврита, а Саше они просто… Э-э… они ему понравились, и он их записал.

- Эти стихи папа написал в 43-м году, - начала было я, - они вошли сначала в его первый сборник, а потом…

Но меня резко оборвали. А Евтушенко вскричал:

- Меня не интересует история вашего папы! Не мешайте вести вечер!

С первых рядов завопили:

- Уйдите, это же не ваш вечер!

Я из принципа не ушла. Вернее, ушла, но не сразу. Я встретила приятельницу и болтала с ней в фойе. А тут и представление закончилось, народ хлынул со второго этажа вниз, все бросились к столам с книгами, вмиг раскупили (наверно, сюда весь тираж был свален), и выстроились в длиннющую очередь за автографами. Женя пришел не сразу, долго переодевался. Он любит яркую, «театральную», одежду. А выступал в сером, стального оттенка, костюме. Я обсуждала события со своей приятельницей Жанной. Тут ко мне стал подходить народ и расспрашивать о поэте Александре Кореневе, и где купить его стихи (знала бы, взяла бы. Хотя, нет, ведь всего-то осталась одна книжка, остальные выпросила Маша, она влюбилась отца по стихам и фотографии. Маша – моя приятельница и соседка по дому). Про Машу я потом расскажу, она оригинальная личность. Или не расскажу. Не знаю. Невозможно же обо всем рассказывать. А сейчас – про историю стиха. Папа, молоденький еще лейтинантик, написал его в 43-м после боя, в котором на его глазах был убит совсем юный солдат. Он истекал кровью, лицо исказила судорога боли и ужаса, он был еще жив, а кто-то из однополчан уже стаскивал с него валенки. Папа плакал и не мог изменить ситуацию. После боя он написал в окопе этот стих на коробке от папирос:

Вьюга, ночь…

Вьюга, ночь... Поле, полное мертвых.

Поле боя метель замела.

Кровь фонтанами так и замерзла

На окоченевших телах..

На мальчишеских трупах застывших

Стынут конусы красного льда.

Мой товарищ, ты стонешь, ты жив еще,

Что ползешь через поле сюда?

Мой товарищ, спасти тебя поздно мне,

Ты в крови, ты людей не зови.

Дай-ка лучше, таща тебя по снегу,

Отогрею ладони свои.

Не кричи и не плачь, словно маленький,

Ты не ранен, ты только убит,

Дай-ка лучше сниму с тебя валенки,

Мне еще воевать предстоит.

В первом самом варианте стих назывался «Валенки». Не знаю, вставил ли Евтушенко его в свои сборники, или нет, надо бы посмотреть, надыбать надо где-то его книги, Маша советует подать в суд, но я не люблю судиться. Я не склочница. Да и сил нет. У меня такая куча своих недоделанных дел!

Я кое-что поняла о творчестве «раскрученных»: им же некогда творить, они все свое время и силы на «раскрутку» тратят, это адский труд. А творчество они тырют у талантливых «нераскрученных», которые либо уже умерли, либо живы пока, но социально незащищены, сидят себе, пишут в сырой холодной коморке, в полуобмороке от голода, но согретые музой и необузданной фантазией…

Интересно, сколько украдено у моих родителей? Признаться, я мало что читала из написанного ими. И не очень интересовалась их жизнью. Со своей-то жизнью разобраться не смогла.

Конец января, сижу за компьютером, за окном вьюга, ночь… Или утро уже… 4 часа, а я еще Рокки не выводила перед сном. Сейчас пойду… Он терпит, привык, хреново псу, когда хозяйка писатель, но что поделаешь…

А потом наступил депресняк. Мой роман не взяло ни одно издательство. Писать «в стол» - какой смысл? Я плюнула на все. И превратилась в апатичную телеманку. В настоящего «телепузика», который смотрит все подряд, похрустывая чипсами…

В сентябре 2007-го я получила премию за роман «В барханах песочных часов». Это было настолько неожиданно, что я не сразу пришла в себя… Конечно, это был уже совсем не тот замечательный роман, с которым я так носилась долгое время. Это был стилизованный под теперешнюю «печатабельную» прозу ширпотреб. Ведь я переписала роман заново в соответствии с издательскими правилами, то есть сделала то, что им нужно, но оживила юмором и эротикой. Сначала, в 2004-ом, был издана лишь 1-ая часть моего «Капкана на тень луны», в сокращенном виде, а потом он целиком, но уже под другим названием – «В барханах песочных часов» - попал на конкурс «Русский детектив» и получил премию 100 тысяч рублей.

После этого нахлынуло вдохновенье, я снова села за компьютер и принялась писать мистический триллер. Роман получился захватывающий, я его довольно быстро написала. Но неизвестно, возьмет ли его какое-нибудь издательство, у них ведь везде свои заморочки. А пока я создала в инете «Мой мир», и в своем блоге поместила небольшую справку:

«О себе.

Светящиеся точки звезд прожгли черноту неба, и новорожденные души прорвались в эту жизнь. Вместе с ними в ту зимнюю полночь вошла в этот мир и я. Старенькая уборщица закрыла форточку замоскворецкого роддома и сказала:

- Морозища-то какой, с праздничком вас со святым-то, сегодня ж божий день «Нечаянная радость»…

Наступило 22 декабря, в ночном небе сияло созвездие Кассиопеи. Впрочем, там было полно и других звезд и созвездий, но Кассиопея в тот период главенствовала. Земля находилась в зоне ее влияния.

Говорят, что младенцы не понимают человеческую речь, и видят все вверх тормашками. Неправда. Я все видела нормально, а не кувырком. И даже что-то понимала. Одного лишь не могла понять – того, что в жизни мне придется круто и солоно, но орала во всю глотку, видимо предчувствуя что-то.

Верно, что писателями становятся люди со сложными судьбами. В моей третьей книге «Не грусти, гад ползучий» есть автобиографическое эссе, в котором я упомянула о некоторых своих злосчастиях, хотя писала, в основном, о светлых моментах своей жизни. Уже в зрелом возрасте поняла – чтобы быть счастливой, не надо желать себе легкой судьбы…

Я росла в годы глубокого застоя. После окончания школы работала секретарем-машинисткой в Мингазпроме, и как-то раз, «подшивая» газеты, увидела в одной из них объявление о конкурсе на лучший короткий рассказ. Я с детства пописывала коротенькие новеллы о забавных житейских случаях. И вот я их все перепечатала и послала прямо с работы через «отдел экспедиции», чтобы вернее дошли. И очень удивилась, получив вызов в Литературный институт – ведь новеллы-то я посылала вовсе не туда, а в газету. Как все это в Литинститут попало, до сих пор для меня загадка. Но с той поры я поверила в существование прекрасных бескорыстных людей, которые потом не раз встречались на моем пути, храни их Бог. С того дня судьба моя резко развернулась в сторону творчества. Моим окружением стали писатели, художники, артисты, музыканты. Я стала ходить в театр, который рядом с институтом. Мой первый рассказ был напечатан в журнале «Знамя» - он находился тоже рядом с институтом. Я училась на семинаре прозы Ю.В.Трифонова, много писала. Моя первая книга вышла в самом крупном тогда в стране издательстве «Советский писатель», это было чудо, ведь молодых в те годы почти не печатали. Книга называлась «Белая ласточка», это был довольно большой сборник рассказов и повестей, и я взяла себе псевдоним Ольга Астахова, твердо веруя в магию слова. Решила, что такой псевдоним принесет удачу. Но удача оказалась недолгой. В те времена у меня появились новые знакомые, и я узнала много интересного об их жизни. О себе я ничего никогда не рассказывала, так как была чрезмерно застенчива.

Со второй книги я решила стать самой собой, Ольгой Кореневой. У меня вышли сборники «Предчувствие чудес», «Не грусти, гад ползучий», «Интимный портрет дождя», роман «Капкан на тень луны», и т.д. Но это уже позже, в нашу «демократическую» эпоху.