Потерпев неудачу в штурме, Баторий отдал приказ начать сооружать подкоп под стены крепости, надеясь взрывом облегчить ее взятие. План короля псковичи разгадали, и 24 и 27 сентября им удалось взорвать почти все подкопы (остальные завалились сами). Не удалось Баторию организовать и строгую блокаду города. Русским удавалось проникать за стены Пскова и снабжать осажденных необходимым. Постепенно в польском лагере воцарились уныние и ропот. Не хватало пороха. Плохо было с продовольствием. Наемникам не платили денег. Почти треть солдат переболела лихорадкой[283].

Сильный урон осаждавшим наносили и псковские воины, совершавшие многочисленные вылазки из крепости. Вокруг лагеря действовали партизаны. В довершение ко всему 4 октября ударил мороз и выпал снег. Литовская знать и наемники начали постепенно разъезжаться. По сведениям, полученным в Москве в конце ноября, войска Батория понесли тяжелые потери: 7 тыс. человек погибли или попали в плен, а 3 тыс. немецких наемников ушли из лагеря. В это же самое время «государевы воеводы сидят во Пскове здорово и безстрашно, и людям государевым убою нет и порухи над городом нет никоторые». Новую попытку прорваться в город Баторий предпринял 28 октября, когда его артиллерия начала пятидневный обстрел крепости. Затем снова последовал штурм. Героизм псковичей и на этот раз сорвал планы Стефана. Понеся тяжелые потери, осаждавшие вернулись в лагерь. В ноябре — декабре русские ратники активизировали оборону. Ведя точный и интенсивный огонь из пушек, они все чаще стали совершать вылазки из крепости. 4 января псковичи «многих добре славных, именитых, яко более восьмидесяти панов убиша, тако же и языков нарочитых в город ухватиша»[284].

Кампания, столь широковещательно объявленная Баторием, оборачивалась его полной неудачей. Отборные королевские войска не смогли взять не только самого Пскова, но и осажденного в конце октября Псково-Печерского монастыря. Спокойствие, стойкость и отвага русских воинов, включая посадских людей и их жен, вызывали удивление и восхищение у поляков. Королевский секретарь С. Пиотровский писал о Пскове, что «не так крепки стены, как твердость и способность к сопротивлению» русских воинов. О самоотверженности и упорстве их говорил и сам Баторий. «Москвитяне», по его словам, доказали, что в защите крепостей они превосходят все народы[285].

Героическая оборона Пскова — славная страница русской военной истории. В ходе обороны проявились лучшие качества русских воинов и всего населения, и прежде всего решимость сражаться за отчизну до последнего вздоха. Традиции Псковской обороны пережили не одно столетие. Их продолжателями были солдаты и моряки Севастополя в 1855 г. и городов-героев в Великую Отечественную войну.

1 декабря 1581 г. Баторий покинул лагерь под Псковом. Армия под командованием гетмана Яна Замойского некоторое время продолжала осаду города, но вела ее вяло. Все понимали, что кампания проиграна. Для Батория неудача под Псковом, истощившая денежные и людские средства Речи Посполитой, могла иметь самые тяжелые последствия. Поэтому он стал постепенно склоняться к миру с Россией.

Воспользовавшись походом польского короля к Пскову, вызвавшим уменьшение численности русских войск в Прибалтике, шведы активизировали действия в Ливонии. 4 сентября 1581 г. Делагарди штурмом овладел Нарвой. Вслед за ней пали Ивангород (18 сентября), Ям (28 сентября) и Копорье (14 октября)[286]. Успехи шведов обеспокоили Батория, который претендовал сам на Нарву и другие русские владения в Прибалтике. Назревал польско-шведский конфликт. Это также настоятельно требовало замирения с Россией.

5 октября 1581 г. в лагерь под Псковом прибыл А. Поссевино для участия в качестве посредника в польско-русских переговорах о мире. В письме 9 октября он рекомендовал Ивану IV пойти на мир ценой уступки всей Ливонии, обещая в компенсацию за это добиться содействия папы в получении Россией права свободной торговли со странами Запада через Польшу и Ливонию. Как показало дальнейшее, это обещание было чистым надувательством — никакого такого «права» Россия не получила. Но Грозный считал миссию Поссевино чуть ли не якорем спасения. Как и в предшествующие кампании, в 1581 г. Грозный показал свою полную безынициативность, не решаясь на открытое противоборство с Баторием. Он находился в это время в Старице, где его «гвардия» (Двор) насчитывала, по слухам, всего 700 человек[287]. Русские войска не только не предпринимали активных военных операций, но даже серьезно не поддержали псковичей.

Получив совет Поссевино и стремясь во что бы то ни стало закончить войну с Речью Посполитой, Иван IV 29 октября 1581 г. принял решение об уступке Баторию всей Ливонии в обмен на захваченные польским королем русские города. Со Швецией решено было войну продолжать[288]. Вопрос шел о владении Нарвой, т. е. практически об «окне в Европу». На рубеже 1581–1582 гг. начата была подготовка к походу на шведов[289]. Как только воеводы собрались в Торжке и Вышнем Волочке, царь отменил решение о походе и велел полкам стоять в Новгороде. Военные действия, проводившиеся отдельными отрядами, носили локальный характер. Тем временем посольство во главе с кн. Д. П. Елецким и печатником Р. В. Алферьевым 17 декабря возобновило мирные переговоры с польскими представителями. 15 января 1582 г. в Яме Запольском было заключено десятилетнее перемирие, согласно которому Россия лишалась Ливонии, а Речь Посполитая уступала ей завоеванные русские города (кроме Полоцка). Вопрос о Нарве в договоре обойден был молчанием[290].

Заключение Ям-Запольского перемирия царь Иван отметил очередными казнями. Немецкий пастор П. Одерборн писал, что «Иоанн осудил на смерть 2300 воинов, которые в Полоцке и в других крепостях сдались неприятелю. По заключении мира… велел их всех казнить или ввергнуть в ужасную темницу; велел умертвить и некоторых мирных граждан»[291].

После завершения посреднической миссии Поссевино возвратился в Москву 14 февраля 1582 г. и провел с Иваном IV публичные диспуты о вере, состоявшиеся 21, 23 февраля и 4 марта. На беседе царя с папским нунцием 21 февраля присутствовало до ста человек знати. Царь решительно отказался спорить о вере, тогда как Поссевино поставил целью склонить его к унии с католической церковью. В результате настойчивости Поссевино произошла перебранка, которая, правда, закончилась мирно. Во время второй беседы царь даже счел необходимым принести извинения Поссевино за то, что назвал папу волком и хищником. Поссевино предложили изложить в письменной форме расхождения между православной и католической церквами. Он это сделал. 14 марта Поссевино вместе с русским послом в Империю Молвяниновым покинул Москву. Неожиданно для церковных иерархов на соборе, состоявшемся в начале 1582 г., архиепископ ростовский Давид заявил, что одобряет все положения о христианской вере, изложенные Поссевино. Тогда было созвано новое заседание собора, на котором Давида немедленно обвинили в ереси (в «хуле» на Христа и богоматерь) и отправили в заточение в один из монастырей. Собор подтвердил незыблемость основных догм православия. В полемическом сочинении «Собор на предложение папского посла Антония Поссевина» сохранилась публицистическая версия происходивших событий. В нем рассказывается, что через некоторое время состоялся третий собор, на который приведен был Поссевино, говоривший те же речи, что и Давид. На нем «папежины посланники» были якобы посрамлены[292].