Внезапно Волк вскочил и бросился от костра куда-то в темноту. Но через несколько мгновений вернулся и стал кружить у огня, негромко и возбужденно рыча и поскуливая.

– В чем дело? – шепотом спросила встревоженная Ренн.

Торак вскочил на ноги, внимательно глядя на Волка. В ответ на ее вопрос он покачал головой:

– Никак не могу понять, что он говорит… «Убей запах. Старая добыча. Уходи». Что-то в этом роде.

Оба всматривались в темноту, но, естественно, ничего не видели.

– Не надо было разжигать костер! – сказала Ренн.

– Теперь уже поздно об этом думать, – откликнулся Торак.

Волк вдруг перестал скулить и рычать, поднял морду и посмотрел в небо.

Торак тоже поднял глаза – и его благодушное настроение мигом испарилось.

На востоке, над черной громадой Высоких Гор, в небесах горел, словно глядя прямо на них, красный глаз Великого Зубра. Его невозможно было не заметить: зловеще алый, точно налитый злобой. Торак глаз не мог от него оторвать, всем своим существом чувствуя его давящую мощь. Красный глаз давал силы тому медведю, одновременно лишая Торака надежды и решимости.

И Торак не выдержал.

– Скажи, – повернулся он к Ренн, – как ты думаешь, сможем мы все-таки победить? Нет, правда?

– Не знаю, – честно призналась Ренн.

– И как нам раздобыть еще две части Нануака? Этот старый «зуб, камни превращающий в песок», и самый холодный на свете огонь, «таящийся во тьме снегов»? Что хотя бы значат эти слова?

Ренн молчала.

Торак заставил себя оторвать взгляд от горевшей в небесах красной звезды и снова сел у костра. Но ему все время казалось, что красный глаз сердито смотрит на него прямо из пылающих углей.

Рядом шевельнулась Ренн.

– Смотри, Торак! Вон Первородное Древо! Он поднял голову.

Красный глаз в небесах словно заслонила яркая пелена. Теперь в вышине разливалось переменчивое зеленое сияние. Потом зеленый сноп света вдруг изогнулся гигантской лентой, точно колышимой беззвучным ветром; зеленые сполохи пробежали по всему небосклону и исчезли, и темное небо затянула дрожащая бледно-зеленая дымка, на фоне которой раскинуло свои волшебные мерцающие ветви Первородное Древо.

Торак смотрел, не отрываясь; в душе его опять шевельнулась искорка надежды. Он всегда любил смотреть на Первородное Древо – особенно морозными зимними ночами, когда отец рассказывал ему историю о Начале Времен. Древо означало удачу в охоте; может, оно и Тораку тоже принесет удачу?

– Я думаю, это добрый знак, – сказала Ренн, словно прочитав его мысли. – Я все думала… а было ли это просто везением – то, что ты нашел Нануак? И почему ты свалился в воду именно в том месте, где на дне лежали глаза реки? Вряд ли это было случайностью. Мне кажется… тебе было предначертано найти его.

Торак вопросительно на нее глянул.

– Возможно, – неторопливо пояснила она, – этот Нануак нарочно подложили на твоем пути – чтобы ты сам решил, что с ним делать. Ведь когда ты увидел его на дне, ты вполне мог передумать, решить, что слишком опасно нырять туда. Но ты все-таки нырнул. Ты рисковал жизнью, чтобы до него добраться. А что, если… это просто часть испытания?

То, что говорила Ренн, показалось Тораку настолько разумным, что он даже несколько успокоился. А потом и уснул, глядя на зеленые соцветья, безмолвно вспыхивавшие на ветвях Первородного Древа, и не заметил, как Волк выбрался из пещеры и один отправился в Лес на поиски чего-то, ведомого ему одному.

Оставив Логово, Волк стал подниматься на вершину холма, нависавшего над долиной, чтобы получше разобраться в странном запахе, который принес ветер. Запах был сильный; пахло подгнившей добычей, как если бы часть ее оставили про запас и прикопали в надежном месте. Но вот странно: этот запах исходил не из одного места, а перемещался по долине!

Волк бежал и радостно чувствовал, что его лапы становятся все крепче, все сильнее по мере того, как каждая новая Тьма сменяется новым Светом. Он очень любил бегать и мечтал, что Большой Бесхвостый Брат тоже когда-нибудь это полюбит и научится наконец бегать быстро, а то он такой медлительный!

Уже почти добравшись до вершины, Волк прислушался; он слышал и грохот Большой Воды, и шорохи, которые издавал заяц, кормившийся в соседней долине. Высоко над головой сиял Яркий Белый Глаз с целым выводком маленьких детенышей. Все было так, как и должно было быть. Если не считать этого запаха.

На вершине Волк поднял морду и сразу же опять почуял странный запах. Совсем близко. Потом еще ближе… Волк рысью бросился вниз и вскоре нашел источник этой гнилостной вони. Испускавшее вонь существо еще и перемещалось с места на место.

Волк подошел поближе – нужно было как следует рассмотреть неведомую тварь, но постарался сделать это так, чтобы она не догадалась, что он рядом. Он очень удивился, обнаружив, что это вовсе не чья-то старая добыча, отложенная про запас, а вполне живое существо; у него было дыхание и когти, и двигалось оно, странно шаркая лапами и что-то рыча себе под нос; и с морды у него капала слюна.

Но что больше всего озадачило Волка, так это то, что он никак не мог уловить мыслей этого существа. Похоже, голова у него была не в порядке, что-то там раскрошилось, как старые кости. Волк никогда еще не встречал ничего подобного.

Он с тревогой смотрел, как неприятная тварь ползет вверх по склону к Логову, где спят бесхвостые, подкрадывается к ним все ближе, ближе…

Волк уже приготовился прыгнуть и прогнать странную тварь, но тут она вдруг встряхнулась и, шаркая лапами, побрела прочь. Но, уловив спутанные мысли этого загадочного существа, Волк понял, точнее почувствовал, что оно еще вернется.

Глава 18

Туман подкрался к ним тихо, как вор, и сразу украл долину внизу.

Когда Торак с трудом выполз из спального мешка, он увидел, что долина исчезла. Туман, это дыхание Великого Духа, поглотил ее целиком.

Торак зевнул. Волк и раньше часто будил его по ночам, бегая вокруг и требовательно коротко взлаивая. Сейчас, например, он говорил: «Запах старой добычи! Смотри внимательно». По мнению Торака, это было лишено всякого смысла: он уже несколько раз выходил посмотреть, но не замечал ничего, хотя вокруг действительно пахло падалью и его не покидало неприятное ощущение, что за ним следят.

– А может, Волк просто тумана не любит? – сонно предположила Ренн, поворачиваясь к Тораку, но не вылезая из мешка. – Я, например, его терпеть не могу. В тумане все становится совершенно не таким, каким должно быть.

– Вряд ли дело только в этом, – прошептал Торак, с тревогой глядя, как настороженно Волк нюхает воздух.

– Да? А в чем же?

– Не знаю. Мне почему-то все время кажется, что тут рядом кто-то есть. Но не медведь и не люди из твоего племени. Кто-то другой.

– Я не понимаю…

– И я тоже. Я же сказал, что не знаю, в чем дело. Но нужно быть настороже. – Торак с задумчивым видом подбросил дров в костер: нужно было немного подогреть то, что осталось от дневной трапезы.

Ренн встревоженно нахмурилась, все-таки вылезла из мешка и пересчитала имевшиеся у них стрелы.

– На двоих у нас четырнадцать стрел. Не очень-то много. Ты наконечники делать умеешь?

Торак покачал головой.

– Отец считал, что у меня руки еще недостаточно сильные, чтобы кремень колоть, и собирался на следующий год меня научить. А ты умеешь?

– Нет, я тоже не умею. Значит, придется быть особенно осторожными. Тем более что мы понятия не имеем, как далеко отсюда Священная Гора. И мясо нам еще понадобится, конечно.

– Может, сегодня что-то удастся подстрелить.

– В таком тумане?

Да уж. Туман был настолько густой, что они не могли разглядеть Волка, шедшего на пять шагов впереди. Такой туман лесные племена называют «морозный дым» – это ледяное дыхание Высоких Гор, от которого в начале зимы чернеют последние ягоды, а маленькие зверюшки начинают прятаться в норы.