Когда «Возвращение из СССР» вышло из печати, в Москву из Парижа начали просачиваться первые суждения о книге; так, Эльза Триоле информировала Вс. Вишневского:
10 ноября: «Беспризорный Жид (Арагон — в Испании, Эрбар — на юге) написал о Союзе премерзкую книгу! Надеемся, что Испания образумит его, но так как несмотря на то, что у него прекрасные зубы, он начинает выживать из ума, самые простые вещи доходят до него медленно, и он сам нам ужасно надоел»;
24 ноября: «У нас все по-старому, неуютно. Жид елейно сукинсынит, Мальро в Испании, Муссинаки трудятся не покладая рук…»;
14 декабря: «…левая пресса на книгу Жида не реагирует никак. Это сильно раздражает Жида. Низкое качество книги не стоит полемики, и писать о ней это значит — делать ей рекламу… То есть нечем Жиду хвастать совершенно, недовольны как есть — все, кроме, очевидно, троцкистов. Их рука, хотя Жид протестует и сердится, когда ему это говорят. Последний мой разговор с Жидом был очень теплый, но в тот же вечер я получила книгу! С тех пор — не видела и в каких мы отношениях — неизвестно…»[904]
Книга «Возвращение из СССР» вызвала в Москве гнев. Первым выражением его стала хлестко написанная редакционная статья «Правды» «Смерть и слезы Андре Жида»[905] (3 декабря 1936 г.); затем выступила «Литературная газета» с редакционной статьей «Куда Андре Жид возвратился из СССР». «Слезливость, двойственность книги Жида выдает в нем человека слабого, неустойчивого, ограниченного и жалкого», — утверждала газета, высказывая предположение о пагубном влиянии на Жида все тех же троцкистов. Сообщалось также, что А. Жид только что подписал поздравительную телеграмму французских друзей СССР, направленную в Москву по случаю принятия Сталинской Конституции. «Не думает ли он, — вопрошала газета, — что этой подписью он восстановит доверие?» Было ясно, что доверие потеряно навсегда. Книги А. Жида сняли с производства, а уже вышедшие — изъяли из библиотек; из подготовленной к печати «Книги для взрослых» Эренбурга успели выкинуть патетический абзац о Жиде[906].
В ту пору в Москве находился Лион Фейхтвангер, и московские острословы опасались (в стихах), как бы «сей еврей не оказался Жидом». С Фейхтвангером, правда, все обошлось — его книжка «Москва, 1937» вполне устроила Сталина, была переведена на русский и отпечатана в Москве. Жида время от времени клеймили; персидскому поэту Лахути, тогдашнему любимцу Сталина, пришлось написать вторую статью об А. Жиде (в первой, напечатанной летом, он его восхвалял)[907]. В советской печати А. Жида бранили и его западные коллеги — Фейхтвангер и Роллан[908], но они-то, в отличие от советских пустобрехов, книгу А. Жида прочли. А через год, уже в связи с испанскими сюжетами, и Илье Эренбургу пришлось в газетной статье («Я не выдержал и в сердцах» — как он объяснит в 1961-м[909]) назвать Жида «стариком со злобой ренегата, с нечистой совестью»[910]. Разумеется, с «другого берега» Жид получал поддержку…[911]
Несомненным противником «отлучения» Андре Жида от антифашистского писательского сообщества был Андре Мальро. Иностранная комиссия Союза писателей СССР в 1937 г., отслеживая поездку Мальро в США для сбора средства в помощь республиканской Испании, фиксировала его высказывания, касавшиеся А. Жида. В частности, текст интервью, которое 9 марта 1937 г. Мальро дал левому американскому журналу «Нью массес». На вопрос: «Вы, понятно, знаете книгу Андре Жида „Возвращение из СССР“ и что она используется врагами Советского Союза. Каково Ваше мнение об этой книге и какова позиция Жида сейчас?» — Мальро ответил дипломатично: «Мнение, которое Жид высказал в этой книге, не окончательно. Я знаю, что он срочно пишет другую книгу на ту же тему. Как мне известно, название этой книги будет „Пересмотр“, что дает возможность предположить, что он имеет в виду пересмотр своих убеждений. Твердо я не могу сейчас утверждать. Нужно подождать, пока книга будет опубликована»[912]. Трудно сказать, заблуждался Мальро сам или вводил в заблуждение сознательно, но шквал советских враждебных откликов на книгу «Возвращение из СССР» поразил А. Жида, и он действительно начал работать над дополнением к ней. Текст, опубликованный им в июне 1937 г. под названием «Поправки к „Моему возвращению из СССР“», содержал и факты и формулировки, от публикации которых он прежде воздерживался. Если это и был «пересмотр», то в сторону еще более резкой критики режима Сталина. Вот всего два фрагмента:
«Критику и свободу мысли называют в СССР „оппозицией“. Сталин признает только одобрение всех; тех, кто ему не рукоплещет, он считает врагами. Нередко он сам высказывает одобрение какой-нибудь проводимой реформе. Но если он реализует какую-нибудь идею, то сначала убирает того, кто ее предложил, чтобы лучше подчеркнуть, что эта идея его собственная. Это его способ утверждать свою правоту. Скоро он будет всегда прав, потому что в его окружении не останется людей способных предлагать идеи. Такова особенность деспотизма — тиран приближает к себе не думающих, а раболепствующих…
Сталин боится только тех, кто честен и неподкупен <…>. Мне не по себе, когда я вижу ложь. Мой долг — ее разоблачить. Я служу истине, и если партия не признает ее, тогда я не признаю партию»[913].
Клеймо «предателя» было поставлено в СССР на Андре Жиде надолго. Первым, кто еще в хрущевскую оттепель написал в СССР об Андре Жиде по-человечески — был Илья Эренбург, посвятивший А. Жиду главу в мемуарах «Люди, годы, жизнь»[914]. Но о переиздании книг А. Жида, а тем более о переводе «Возвращения из СССР», тогда не могло быть и речи. Только когда до распада СССР оставался всего один год, эта книга вышла в Москве. Кажется, теперь спорить с ее автором не о чем — наши новые реалии лишь подтверждают его правоту. Впрочем, кто возьмется предсказывать российское завтра?..
А. Жиду за два месяца поездки по СССР удалось разглядеть и сформулировать многое. Иным наблюдавшим советскую жизнь изнутри на это не хватило жизни. Но теперь многое из подмеченного им выглядит едва ли не банальностью (конечно, если забыть, что прошло 70 лет).
Приведем, для примера, несколько суждений Андре Жида 1936 г.:
«Очень часто друзья СССР отказываются видеть плохое, или, по крайней мере, его признавать. Поэтому нередко правда об СССР говорится с ненавистью, а ложь с любовью»;
«В стране, где рабочие привыкли работать, стахановское движение было бы ненужным»;
«То, что Сталин всегда прав, означает, что Сталин восторжествовал над всеми. „Диктатура пролетариата“ — обещали нам. Далеко до этого. Да, конечно: диктатура. Но диктатура одного человека, а не диктатура объединившегося пролетариата, Советов. Важно не обольщаться и признать без обиняков: это вовсе не то, чего хотели. Еще один шаг, и можно будет сказать: это как раз то, чего не хотели»[915].
Через два года после Парижского конгресса, в 1937-м., многие поняли, что этот шаг сделан.
IV. Акт второй — Испания, 1937
Начнем с констатации: к 1937 г. штаб конгресса, руководивший аппаратом Ассоциации писателей, оскудел. Перечислим потери, их много, и они значительны. Умер Горький, умер Барбюс, был отлучен Андре Жид; трое самых энергичных и главных практических организатора Парижского конгресса (Мальро, Эренбург, Кольцов) с лета 1936-го отключились от непосредственной работы: они были заняты испанскими делами. Кольцова направил в Испанию Сталин. Эренбурга, настойчиво этого добивавшегося, послали «Известия» после того, как соответствующее решение приняло Политбюро. Мальро принимал решения сам. Эренбург, бывший все 1930-е гг. его близким другом и надолго расставшийся с ним в 1940 г., так написал о Мальро в мемуарах: «Это человек, который всегда живет одной страстью; я знал его в период увлечения Азией, потом Достоевским и Фолкнером, потом братством рабочих и революцией. В Валенсии он думал и говорил только о бомбежках фашистских позиций, а когда я заговаривал о литературе, дергался и замолкал… В Валенсии для Мальро это было не литературным сюжетом, а боевыми буднями: он воевал»[916].
904
Диалог писателей. С. 761–763.
905
Подвал на четвертой странице номера за 3 декабря 1936 г. начинался так: «Известный французский писатель Андре Жид много смеялся и много плакал, когда был летом нынешнего года гостем в нашей стране. Он смеялся от счастья и плакал от умиления <…> Но сейчас с еще не просохшими от радости и любви глазами, с непонятной торопливостью Андре Жид написал небольшую книгу „Возвращение из СССР“, в которой улыбки и слезы перемешаны с грязной клеветой на Советскую страну, на ее народы, на ее молодежь». Завершая статью, автор писал: «Как бы ни заменяла Андре Жиду манерность подлинную искренность, не может не испытать стыд этот старый человек, вспоминая о поцелуе, который он запечатлел на лбу писателя-большевика Островского. Знаток евангелия, Андре Жид знает, как называется поцелуй такого рода».
906
Этот абзац, впервые опубликованный в 1991 г.: «Андре Жид похож на монгольского врача, у которого узловатые крепкие руки, он мог быть хирургом. Встречаясь с ним, встречаешься с книгами, у которых теплые ладони, с соборами, которые ходят, с масками, которые душат. Я видел его за работой; тщательно, каллиграфическими буквами он пишет о своем сложном пути. Я видел его в нестерпимо знойный день, в пыли парижского предместья, среди камнетесов и поденщиц. Он стоял на подмостках, смущенно улыбаясь. Он подымал к небу ту руку, которая могла быть рукой хирурга, которая была рукой поэта и которая сжималась в кулак рабочего» (см.: Эренбург И. Собр. соч.: В 8 т. Т. 3. С. 570). «Книга для взрослых» была сдана в набор 21 июня 1936 г., подписана к печати 10 декабря 1936 г.
907
Лахути Г. Андре Жид // Литературная газета. 1936. 15 июля; Лахути Г. Неумный вояка // Литературная газета. 1936. 26 дек.
908
Фейхтвангер Л. Эстет о Советском Союзе // Правда. 1936. 30 дек.; «Ответное письмо иностранным рабочим Магнитогроска», напечатанное под большим заголовком «Ромен Роллан об Андре Жиде» // Правда. 1937. 11 янв. По этому поводу А. Жид в 1937 г., напомнив о высоком моральном авторитете Роллана времен его выступлений против мировой бойни («Над схваткой», 1915), написал: «Я думаю, что автор „Над схваткой“ должен сурово осудить состарившегося Роллана. Орел устроил свое гнездо, он в нем отдыхает». «Роман» Ромена Роллана с советским режимом оборвался с подписанием в 1939 г. советско-германского пакта, когда Роллан вышел из «Ассоциации друзей СССР», но еще в 1938-м он написал одному из корреспондентов: «Это режим абсолютно неконтролируемого произвола, без малейшего намека на гарантии элементарных свобод, священного права на правосудие и гуманность» (см.: Диалог писателей. С. 255).
909
Эренбург (2, 62).
910
Известия. 1937. 3 нояб.; об А. Жиде Эренбург писал и в статье «Великодушие и малодушие» (Известия. 1937. 28 дек.).
911
Например, 13 июля 1937 г. Н. А. Бердяев писал А. Жиду: «Пишу Вам, чтобы выразить свое восхищение Вашим мужеством, Вашей искренностью, Вашей преданностью истине. Все эти качества открылись мне при чтении грустных страниц Ваших публикаций об СССР. Я был уверен, что Вы увидите всю правду. Вы сумели посмотреть на все открытыми глазами…» // Диалог писателей. С. 361.
912
РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 11. Ед. хр. 266. Л. 19.
913
Жид А. Возвращение из СССР. М., 1990. С. 136–137, 153, 138.
914
А. Жиду посвящена 11-я глава 4-й книги воспоминаний Эренбурга.
915
Жид А. Возвращение из СССР. С. 64, 75, 90–91.
916
Эренбург (2, 163).