Ромен Роллан — М. Горькому; 28 декабря 1934 г.Наиболее блестящими (похожими на блеск стали) данными духовного вождя обладает Мальро: у него, пожалуй не только самый мужественный талант, но и больше всего опыта отважной борьбы! Я опасаюсь только вспышек его лихорадочного темперамента «конквистадора»[868].
Еще в мае 1935 г. а Ромен Роллан после встречи с Ж. Р Блоком записал в дневнике: «Получается, что советская философская и художественная доктрина вовсе не притягательна для французских — просоветских — писателей. Мальро как будто был на этот счет достаточно резок в Москве. Но похоже, что вернувшись в Париж, он хочет показаться более просоветским, чем был там. Мотивация — в самолюбии и в условиях борьбы. <Ж. Р.> Блок, восхищаясь им, зовет его Кондотьером. У Мальро остались горестные воспоминания о жестоких испытаниях, которым он подвергся в Индокитае…. Тогда он, кажется, жаждал любой ценой богатства, теперь — власти. А поскольку Мальро интеллигентен, остроумен, проницателен, он выбрал тот лагерь, которому принадлежит будущее. Блок, ценя в Мальро скорее интеллигента высшего класса, чем писателя, говорит, что лицо его прекрасно, как лицо падшего ангела…»[869]
<b>Эренбург — Щербакову; 23 января 1936 г.</b>…Хотели также устроить публичную дискуссию о социалистическом реализме, так как эта тема очень интересует французов. Всё парализуется отсутствием средств. Членских взносов от нас ждут уже 5 месяцев. Все очень раздражены их отсутствием. Помещение организации не оплачено, секретарь ничего не получает и т. д. Потом сильно мешает параллельный характер работы местной организации МОРПа т. н. AEAR[870], или вернее «Дом культуры». Во главе стоит Арагон. Нелады у него по-прежнему с Мальро. Итак, для успешной работы необходимо: прислать тотчас же хоть небольшую сумму, установить единство организации, «объединить» Мальро с Арагоном, для чего надо Мальро указать на ответственность, доверье и пр., а Арагона попросить войти в единую организацию и отказаться от к<аких>-л<ибо> острых линий в тактике. Мальро не знает до сих пор, сможет ли он теперь выехать в Москву ввиду трудного положения в и<здательст>ве, где он служит. Он сможет выехать либо через неделю, либо не ранее <чем> через два месяца. В первом случае Вы вскоре его увидите и сможете с ним договориться обо всем. Во втором надо найти форму, в которой может быть сейчас все проделано без его поездки в Москву.
<b>Эренбург — Щербакову; 26 февраля 1936 г.</b>На 10 марта назначен большой диспут о соцреализме — защитники и противники. Присмотрите, чтобы Мальро не задержали несколько лишних дней, так как его присутствие необходимо: защитники могут быть не очень сильны, а противники достаточно коварны. Отсутствие Мальро будет истолковано как то, что он против соцреализма[871].
<b>Щербаков — Эренбургу; 23 марта 1936 г.</b>Первый вопрос, какой мне задал в Москве Мальро, был такой: «Я прошу от своего имени и от имени А. Жида объяснить мне — какие крупные разногласия разделяют советских писателей и Эренбурга».
На этот вопрос я ответил: «„разногласий“, которые бы разделяли советских писателей и Эренбурга — нет, ибо Эренбург сам советский писатель. Речь может идти о творческих разногласиях у ряда советских писателей с писателем Эренбургом. Эти разногласия были и есть, происходят они в рамках советской литературы». Так ответил я Мальро.
Признаться я не понял сначала вопроса Мальро. Стал он мне понятен через несколько дней, когда я получил Ваше письмо.
<b>Эренбург — Щербакову; 9 мая 1936 г.</b>Ваше письмо пришло, когда я был в Испании, и я не мог сразу на него ответить. Оно меня чрезвычайно удивило и огорчило. Я не знаю, что Вам говорил Мальро. Не думаю, что он мог сказать, что я перед ним или Жидом высказывал свои разногласия с советскими писателями. Я знаю Мальро, как честного человека, а не как лжеца. Очевидно, произошло недоразумение при переводе. Только так я могу объяснить происшедшее. Говорить о моих разногласиях с советскими писателями я не мог: во-первых, перед иностранцами я не буду говорить сейчас об этом (не такое теперь положение), во-вторых, я вообще не понимаю, что значит разногласия с советскими писателями — писатели бывают разные и одно дело Максим Горький, а другое Лев Никулин.
_______________________
Кольцов в ЦК ВКП(б) — Сталину, Андрееву, Ежову;3 марта 1936 г.Сегодня в Москву приехал Андрэ Мальро, являющийся теперь во Франции крупнейшим после Андрэ Жида писателем, работающим с нами. Несмотря на свою молодость, он чрезвычайно популярен и при этом очень активен как оратор и общественник-антифашист. Мальро организационно возглавлял во Франции борьбу за освобождение Димитрова и конгресс защиты культуры. Сейчас он нами выдвигается в качестве генсека Международной ассоциации писателей защиты культуры.
Мальро рассказывает интересные факты об огромной работе гитлеровцев во Франции с затратой большой энергии и средств по обволакиванию общественного мнения, печати, вплоть до толстых журналов и интеллигенции. Он заверяет, что, не будь летом нашего конгресса в защиту культуры, нечто в этом роде непременно организовывали бы прогитлеровские круги. В данный момент они ведут кампанию с якобы левых пацифистских позиций против Ромена Роллана, за его высказывание в пользу англо-франко-советского сближения.
Мальро пробудет в СССР 10 дней. С ним будут обсуждаться деловые вопросы международной работы среди писателей. Послезавтра мы едем с ним, как было условлено, к Горькому.
Мальро просит свидания:
1) с товарищем СТАЛИНЫМ
2) с тов. АНДРЕЕВЫМ
3) с тов. ДИМИТРОВЫМ (личная встреча)
4) с тов. КОСАРЕВЫМ
Поддерживаю его просьбу. Кроме того, рекомендовал бы предложить Мальро остаться до съезда комсомола, где его выступление имело бы определенный эффект. Он должен, правда, выступать
18 марта в Париже на диспуте о социалистическом реализме, но тов. Косарев мог бы убедить его перенести диспут.
Еще до 20 января 1936 г. Кольцов обратился к Горькому с просьбой принять его и А. Мальро для беседы 25–27 февраля[873]. Эта встреча состоялась в первой декаде марта и продолжалась три дня (7–10 марта), причем к Горькому Мальро отправился в сопровождении не только Кольцова, но и Бабеля[874]. В Крыму, в Тессели, где Горький завершал «Клима Самгина», были обсуждены различные проекты для реализации под маркой Ассоциации писателей. В частности — амбициозный проект «Новой энциклопедии» (Мальро предлагал, чтобы в СССР работу ее редакции возглавил Н. И. Бухарин; Горький с этим был согласен[875]). Олеографический рассказ об этой встрече есть в книжке Кольцова о Горьком, вышедшей в 1938-м: «Мы были у Максима Горького вместе с Андрэ Мальро, приехавшим из Парижа, чтобы ознакомить великого просветителя с проектом „новой энциклопедии“, который возник в международных писательских кругах <…> Ласково и гостеприимно, но при этом строго, подробно, придирчиво расспрашивал он Мальро — обо всем, во всех разрезах. Улыбаясь, Мальро выкладывал себя то как романист, то как знаток Китая, то как пропагандист среди французской молодежи, то как философ искусства, то как издательский работник, то как бывший археолог. Страсть Горького к фактам, к познанию была беспредельна»[876].
868
М. Горький и Р. Роллан. Переписка (1916–1936). М., 1996. С. 301.
869
Неизвестные страницы дневника Роллана (май 1935) // Диалог писателей. Из истории русско-французских культурных связей XX века. 1920–1970. М., 2002. С. 275.
870
См. примеч. 16 наст. главы (В файле — примечание № 617 — прим. верст.).
871
Ответа по этому вопросу ни от Кольцова, ни от Щербакова Эренбург не получил — в Москве предпочитали, чтоб Мальро задержался и выступил на съезде комсомола. 4 марта Эренбург писал своему московскому секретарю В. А. Мильман: «17-го здесь литературный диспут. Если А<ндре Мальро> не приедет, его надо отменить. Сообщите» (Эренбург. Письма. Т. 2. С. 202).
872
Большая цензура… С. 411–412.
873
Летопись жизни и творчества А. М. Горького. Т. 4. М., 1960. С. 562.
874
Вместе с А. Мальро к Горькому ездил и его младший брат Ролан, по возвращении в Москву поселившийся у Бабеля (см.: Фрадкин В. Дело Кольцова. М., 2002. С. 101).
875
Поварцов С. Причина смерти — расстрел. С. 126.
876
Кольцов М. Буревестник. Жизнь и смерть Максима Горького. М., 1938. С. 92–93. В этой книжице, в частности, описывалось, как по заданию Троцкого под непосредственным руководством Бухарина и Ягоды Горький был «зверски, подло, из-за угла убит за то, что защищает дело рабочего класса, за то, что ненавидит и презирает троцкистско-бухаринских изменников, за то, что он друг Ленина и Сталина», — Кольцову этот сталинский бред не помог, и в декабре 1938-го его арестовали; после пыток он подписал обвинение и был расстрелян, а все книги его изъяли из библиотек.