Они ехали всю ночь, остановившись лишь один раз у высокой скалы, которая действительно могла быть зубом, вырванным из чьей-то огромной ужасной пасти. Тут они пересели на свежих коней. Мирддин погрузился в туман страха, боли и недоумения. Никто не разговаривал с ним, не заботился об его состоянии. Всё его тело превратилось в сплошной синяк, и каждый шаг коня вызывал новый взрыв мучительной боли. Однако он сжал губы, решив, что никакая боль не вырвет у него крик.
Они спустились с холмов. Рассвет застал их на одной из дорог, построенных римлянами. Только теперь Мирддин смог разглядеть своих похитителей. Они выглядели так же, как и люди клана Найрена, только с незнакомыми лицами. Из десяти человек восемь — обычные копейщики, какие могут служить вождю любого клана.
Но поводья коня Мирддина держал человек в искусно сшитом алом плаще, правда, изорванном и перепачканном. Его волосы цвета полированной бронзы спускались ниже плеч. Толстогубый рот скрывался в густых усах и щетине: видимо несколько дней его полных щек не касалась бритва.
Это был сравнительно молодой человек, с широкими плечами, на толстых руках блестели бронзовые браслеты. На боку у него висел меч римского образца, а спину закрывали полоски металла. Глаза покраснели: вероятно, он долго не спал; время от времени он зевал, чуть не выворачивая челюсти.
Сосед Мирддина слева представлял его полную противоположность. Это был худой человек в измятой, лишённой украшений кирасе. Шлем без шишака всё время съезжал набок, так как был ему слишком велик. Оружием ему служили меч и копьё с острым наконечником. И ехал он не сонно, а напряжённо, всё время оглядываясь по сторонам, как будто ожидал в любую минуту наткнуться на засаду.
Мирддин так устал, что еле держался в седле, но похитители не обращали на него внимания. Знания, полученные в пещере, не могли помочь ему определить, чего ожидать. Он знал только, что будущее не сулит ему ничего хорошего. Но он и не пытался представить себе, каким оно будет, это будущее. И не интересовался ни похитителями, ни местностью, по которой они проезжали. А местность для человека, родившегося в горах и проведшего там всю жизнь, выглядела очень странной.
К полудню дорога оживилась. Трижды отряды вооружённых всадников — саксов — уступали им дорогу. Несколько раз им попадались каменные здания, построенные по-другому, чем дом клана.
Мирддин хотел есть и пить, но ничего не просил у ехавших рядом. Однако когда они остановились у ручья, чтобы напиться и напоить лошадей, один из копейщиков набрал воды в деревянную чашку и поднёс к губам мальчика. Мирддин с жадностью выпил воду, и в голове у него прояснилось. Он взглянул на воина, менее зачерствевшего, чем его товарищи.
Копейщик был гораздо моложе остальных. Глаза его, бледно-голубые, смотрели с тяжёлым, мрачным выражением.
Мирддин продолжал глотать. Горло у него болело. Попытавшись заговорить, он испустил вначале лишь хрип.
— Спасибо… — начал было он, но тут к ним повернулся человек в шлеме.
— Придержи язык, дьявольское отродье, или мы загоним тебе в рот кол! — Он подъехал ближе. — Мы не нуждаемся в твоём волшебстве. — Рывком он натянул на голову Мирддина капюшон плаща, так что мальчик практически ослеп. — Дурак! — Очевидно, он обращался к копейщику, давшему Мирддину воды. — Ты хочешь, чтобы тобой овладели демоны? Этот колдун, хоть он и молод, может вызывать духов.
Мирддин услышал приглушённое восклицание, должно быть, своего благодетеля, и был доволен, что успел хоть немного попить, прежде чем вмешался один из руководителей отряда. Теперь он очнулся от транса, в котором находился большую часть ночи. Надеяться было не на что, но зато он начал думать. Как будто шок от внезапного нападения отбил у него способность рассуждать логично, а небольшая проявленная щедрость вернула эту способность.
Где искать помощи? В иллюзиях, с помощью которых он скрывал свои походы в пещеру? Хотя Мирддин был молод, знания его велики. И где-то в мозгу появилось ощущение, что вся эта история — часть того будущего, к которому готовило его зеркало.
Они называют его дьявольским отродьем. Он и раньше слышал эти слова, хотя в лицо ему этого не говорили. Кровь Найрена имела свои права в клане. Но поговаривали, что отец его не небесный повелитель, а демон. Разве не зачат он в канун Самейна, когда высвобождаются все злые силы? Не найди он пещеру с зеркалом, возможно, он и сам поверил бы в это. Но пещера была несомненным доказательством существования небесного народа, и там он узнал, что рождён с определённой целью. Вся его жизнь должна быть посвящена этой цели.
До сих пор у него не было врагов. Кланом правил Гвин, но Мирддин никогда не протестовал: его не привлекало будущее военного вождя. Всем давно было известно, что со временем он уйдёт с Лугейдом и будет изучать ведомые друиду тайны.
Так для кого же он может быть угрозой? Он размышлял над этим, пока они не прибыли в город, признававший власть Вортигена. Из разговоров своих похитителей Мирддин понял, что этот город и есть их цель. Неужто его захватили в качестве заложника? Но со смертью Найрена он потерял всякую ценность как заложник.
Очнувшись от своих мыслей, он попытался оглядеться. Капюшон позволял ему видеть только дорогу под ногами и основания каменных стен. Вначале его слух, привыкший к голосам и шумам небольшого посёлка, был совершенно оглушён. Мальчик с трудом отличал один звук от другого.
Лошади остановились; верёвка, связывавшая ноги Мирддина, упала. Тяжёлая рука сняла его с седла и грубо бросила на землю. Ноги не держали мальчика. Затем он почувствовал отвратительный запах. С него сдёрнули плащ, и Мирддин увидел, что оказался в каменной клетушке, с единственной скамьёй и узкой щелью в стене.
Ему развязали руки, но он их почти не чувствовал. Верёвки развязал человек в шлеме. Он толкнул мальчика в сторону скамьи.
— Теперь жди развлечения верховного короля, — проворчал он и ушёл, захлопнув за собой дверь. Мирддин оказался в полутьме.
Король. Мирддин не произнёс этого слова вслух. Есть лишь один король, хотя его власть опирается главным образом на саксов, которых он пригласил, вначале чтобы укрепить свою армию и защититься от набегов шотландцев, затем чтобы расправиться с теми, кто мог стать его соперниками. С самого раннего детства Мирддин привык к мысли, что Вортиген — предатель, человек, который повинуется приказам крылатых шлемов и перебил для их удовольствия своих близких родственников.
Чего же Вортиген хочет от него, Мирддина?
От напряжённого размышления голова заболела сильней. Мирддин молча сидел на каменной скамье, растирая распухшие руки, чтобы к ним вернулось кровообращение, и с трудом сдерживая стоны боли.
Он старался вспомнить всё, что знал о верховном короле. Последний слух, дошедший до горных кланов, гласил, что Вортиген собирается соорудить большую башню, которая затмит всё построенное римлянами.
Но бродячий однорукий торговец, рассказавший это, добавил, что строительство встретилось с трудностями, что тщательно уложенные камни на следующее утро оказывались разбитыми или разбросанными. По слухам, чьё-то волшебство побеждало все усилия строителей башни.
Мирддин прислонился головой к стене. Он так устал, что больше не мог сопротивляться сну, и погрузился во тьму, более тяжёлую, чем тьма тюремной камеры.
Проснувшись, он увидел мерцающий свет и на мгновение решил, что сидит перед зеркалом, а светятся прямоугольники и цилиндры в пещере. Открыв глаза пошире и пошевелившись на скамье, он понял, что свет исходит от факела, вставленного в кольцо на стене справа от него. Под факелом стоял человек и рассматривал мальчика.
Мирддин ощутил внезапный порыв радости. Такую белую одежду он видел лишь на Лугейде в праздничные дни. Впрочем, у этого человека не было золотой спирали, которую Лугейд носил на груди. Но ведь существует братство бардов. Значит, перед ним друг. А Мирддин знает слова, с которыми можно обратиться за помощью. Он собирался произнести фразу, которой его научил Лугейд, но первым заговорил незнакомец: