– От декадента слышу! – огрызнулась женщина, – вали отсюда! В белом венчике из роз!

Памятники зашумели.

– Тихо, товарищи памятники! – мощным басом перекрыл шум агитатор, горлан и главарь. Давайте быстро закроем вопрос и разойдёмся по пьедесталам!

– А в чем вопрос-то, батюшка? – кряхтя привстал с кресла тучный Крылов. – Может, того, в трактир ещё успеем заглянуть?

– Иван Андреевич, голубчик, побойтесь бога, ну какой трактир? Кругом «Макдональдсы» одни, да и что вы там делать-то станете?

– И то правда, ­– Крылов опять уселся в кресло.

­– Вопрос, господа, очень важный. Все вы слышали о Лужкове.

– Слышали, слышали, – неодобрительно зашумели памятники, – ещё как слышали, в кепке такой, градостроитель…

– Градостроитель у них Ресин – наставительно заметил князь. – В его честь даже архитектурный стиль назвали – «Ресинский ампир».

– Так вот, господа и гм… товарищи памятники. Градоначальник Лужков решил поставить на Патриарших прудах, вот здесь, на этом самом месте, памятник Булгакову.

– Ну и что? Нам же поставили, ничего, стоим, столицу украшаем.

– Так в этом всё дело! Они хотят здесь ещё и примус поставить, как символ сил зла!

– А почему это примус олицетворяет силы зла? – удивился Маяковский.

– Никто этого не знает. Но примус определённо будет. И ещё Иешуа посередине пруда. И сам Булгаков.

– Чертовщина какая-то!

– Верно изволите подметить, чертовщина. У господина Булгакова всё на чертовщине построено. Но мы сейчас не об этом. Москва есть Третий Рим. А четвёртому не бывать! Невместно, господа памятники, чтобы среди нас и примус поставили. Мало нам чудищ на Поклонной горе да у стены Кремлёвской, так теперь ещё и это!

Памятники зашумели.

Вперёд пробился плечистый, неопределённо одетый мужик. В руках он держал здоровенный булыжник.

– Я от имени пресненского пролетариата – мрачно доложил он. – Мы тут с товарищами посовещались и есть мнение…

– Господи, господи, опять вы за своё! Окаянные! Церкви сносили, колокола разбивали, а на пьедесталы трактора да паровозы ставить стали! Антихристы! Проклинаю! – завопил неопознанный памятник, по виду монашествующий.

– Товаг`ищи! – От группы вождей отделился один из Ильичей. – У фг`акции большевиков есть пг`едложение! – Вождь азартно размахивал пудовой кепкой. Памятники помельче и выполненные из хрупких материалов опасливо сторонились.

– Не будем забывать, что мы всё-таки памятники, а, следовательно, не сможем помешать установке этого, с позволения сказать, мемориала. Вот товаг`ищ с Красной Пресни – Ильич показал на рабочего – предлагает встать на путь индивидуального террора. Это неправильный, эсеровский подход! Удивляюсь, как это товарищ Шадр догадался лепить пг`есненского пг`олетария с эсера!

Мы, большевики, пг`едлагаем сменить тактику! Раз нельзя помешать, следует отомстить, обрушить на виновных тяжёлую руку пг`олетарского гнева! Нужно сделать так, чтобы господин Церетели изваял скульптурный портрет самого Лужкова. Чиновники, конечно, постараются установить его в самом людном месте, чтобы угодить шефу.

– Ну а мы, – тут бронзовый лик вождя лукаво прищурился, – мы тем временем постараемся договориться с голубями!

И тут памятникам было явлено чудо. Утренний воздух внезапно сгустился, и из него возник господин в добротном костюме, с ниточным пробором и моноклем в правом глазу.

Он с весёлым изумлением осмотрел собравшихся и громко сказал:

– Не волнуйтесь, господа, никакого примуса не будет, будьте благонадёжны!

– Откуда вы знаете? – спросил кто-то из задних рядов.

Господин снова засмеялся:

– Я писатель мистический!

Он поднял руку и над Патриаршими внезапно потемнело. С грохотом с неба рванула синяя молния и хлынул ливень, совершенно невозможный в это время года. Потоки воды понеслись к пруду, увлекая за собой листья и вчерашний мусор, заливая пустые столики плавучего ресторанчика.

Через четверть часа грозовая туча ушла мимо дома авиаконструктора Поликарпова, бывшего дома Тарасова на Спиридоновке, а ныне института Африки, и дальше, над стенами и куполами Новодевичьего – на запад.

А на Патриарших опять было пусто, только чугунный Крылов всё так же дремал в своём кресле. Начинался новый день, полный суеты и скучных хлопот.

Конец Третьей эпохи

– Тьма сгущается, силы врага растут, а наши – истаивают, лиходейские твари выходят из сумрака, энтропия нарастает…

При слове «энтропия» ясное небо надо Дольном замглилось.

– Это же тёмный язык физиков, Гэндальф Серый, негоже ему звучать здесь! – нахмурился Элронд.

– Не перебивай мага, Элронд сын Эарендила, плохо кончится, родной! – огрызнулся Гэндальф. – Над всем Среднеземьем безоблачное небо! Ну, пока безоблачное. Собственно, по этому поводу я и собрал здесь представителей всех демократических народов, надо обменяться.

– А чего обмениваться-то? – влез Боромир, – Белый совет, орки какие-то кольца волшебные, голова пухнет! Дать по нему кувалдой, и всех дел! А то можно в Торгсин снести, поднимемся нехило!

– Дал один такой, шерсть на носу, – проворчал в бороду Гимли, – отскочила ему кувалда в лоб, хорошая была кувалда, теперь таких не делают.

– А с мужиком-то что дальше было? – заинтересовался Мерри, который пролез на совет без спроса.

– Ну как что? – ответил гном, – после гномьей кувалды по лбу одна дорога, на Заокраинный Запад!

– А ну, тихо! – прикрикнул Гэндальф. – Хватит уже Фродо с Сэмом кольца в Мордор таскать, могут и не дойти, мало ли… Мы пойдём иным путём!

Захваченные странным порывом, эльфы, хоббиты, гномы и люди встали с мест. Над Дольном впервые в истории Среднеземья прозвучали бурные, продолжительные аплодисменты.

– Присаживайтесь, товарищи, – демократично сказал Гэндальф. – Позвольте, я изложу тезисы. Есть мнение, – тут он кивнул в сторону Валинора, – что самостоятельно мы проблему кольца не разрешим. Мы должны призвать Героя из иных пластов бытия. Только он сможет победить Врага.

– А ты сможешь наколдовать такого героя, а, Гэндальф? Вот здорово! – захлопал в ладоши Мерри.

– Кольцо сможет, – ответил Гэндальф. – А я ему помогу. Для того, чтобы победить зло, надо использовать силы зла.

– Ты что, наденешь кольцо? – удивился Мерри, – ты же говорил, что светлым нельзя…

– Туковская дурость! – стукнул посохом Гэндальф – конечно, нельзя! Кольцо будет резонатором моей белой магии, положим его в фокус магического зеркала!

– Чем-чем кольцо будет? – не унимался Мерри.

– Когда учебник физики на полке рядом с «Властелином колец» стоять будет, почитай, – отмахнулся Гэндальф, – не всё ж тебе по журналам с эльфийской порнухой лазать!

***

Для призывания героя быстренько осушили бассейн, на дно Гэндальф каминными щипцами уложил кольцо, а сам встал у бортика. Любопытные толпились за спиной мага – мало ли, вдруг заклинание отрикошетит или ещё что…

Гэндальф сосредоточился и что-то беззвучно прошептал. В бассейне начал сгущаться синеватый туман. Внезапно из тумана выступил здоровенный полуголый мужик с длинными черными волосами. За левым плечом виднелась рукоятка меча-двуручника, обмотанная кожаными ремешками. Мужик обвёл присутствующих льдистым взглядом синих глаз, прорычал: «Кр-ром!» и поволок меч из-за спины.

– Нет-нет, – поспешно сказал Гэндальф, – это не то!

Полуголый тут же заместился мужиком одетым, но с длинными белыми волосами. За спиной беловолосого виднелись уже два меча. Беловолосый обвёл присутствующих недобрым взором глаз с вертикальным змеиным зрачком и поволок мечи из-за спины.

– Да что ты будешь делать! – досадливо пробормотал Гэндальф, делая левой рукой колдовской пасс.

Третий мужик оказался с одним мечом, но в пижонской алой мантии и почему-то с красными, как у кролика, глазами. Он тоже не подошёл.

Четвёртый был похож на первого: такой же здоровый, с двумя мечами, длинные черные волосы были прихвачены золотым обручем с большим зелёным камнем.