– Дренаж! – заорал он – Включай защиты!

Защитами у нас называют особые схемы, которые способны несколько уменьшать плотность засветок от облаков, но снижают дальность обнаружения, поэтому пользоваться ими нужно аккуратно и с большим разбором. О том, что защиты в РЛС есть, Гитлевич знал, о том, как ими пользоваться – нет, однако сомнения ему были чужды.

Я посмотрел на ИКО. Перелётчик из Шаталова был ещё километрах в 170, выключить защиты я по-любому успею, прикинул я, и зная, что наши разговоры пишутся на плёнку в трёх местах, «включил дурака»:

– Есть включить защиты! Какие прикажете включить?

Не ожидавшей такой лёгкой победы над строптивыми «облучёнными», Гитлевич проорал:

– Все, блянах, включай!

– Есть включить все защиты! – чётко, под запись выдал квитанцию я, и быстро перекинул с десяток тумблеров. Экран РЛС мгновенно очистился.

– Во-о-т, блянах, – удовлетворённо хрюкнул Гитлевич, – сами же хер догадаетесь, все я должен! Э! Э! Э! А где, блянах, цели?

– При подлёте к точке появятся, – успокоил его я, – согласно ТТХ при всех включённых защитах дальность обнаружения снижается на 50%.

Мне было интересно, как Гитлеревич будет выбираться из дерьма, в которое вляпался по личной инициативе, но внезапно события приобрели неожиданный оборот. На КП послышался знакомый бас командира полка:

– Где перелётчик? Где перелётчик, я вас спрашиваю? Где он?! Почему я его не вижу на ИКО?! Ах, вы управляли?!! А какого мужского полового члена, товарищ капитан, вам зашло в голову управлять РЛС? «Облучённые» наши её по 20 лет облизывают, и то разобраться нихера не могут! А вы кто такой? Что-о-о, вы ОБУ? Не-е-ет. Вы – не ОБУ. Вы – никто!!! И зовут вас – никак!!! А ну, собирайте шматьё и валите с КП, я вас с наряда снимаю нах!!! Да, бля, вот щас командир садят за ИКО и сам будет летать вместо сопливых капитанов, которые вместо того, чтобы писюна теребить, лезут станциями, бля, управлять! Вон!!!

Официально-ледяное «вы» командира звучало как череда пощёчин: он уже не считал Гитлеревича своим и не говорил ему «ты».

Гитлеревичу тогда командир под горячую руку влепил «неполное служебное соответствие», но от дежурств на КП не отстранил. Впрочем, судьба уверенно вела своего подопечного к цели, и крах капитана Гитлевича наступил через месяц. И опять в моё дежурство, только я в тот раз оказался не участником представления, а зрителем.

Готовясь на КП к предстоящим полётам, Гитлевич большую часть ночи не спал, а под утро решил подремать свои законные 4 часа до приезда группы управления. Обычно солдаты, завидев на рулёжке знакомый автобус, будили оперативного, и он, приведя себя в порядок, как положено, встречал командира в зале управления.

Но в этот раз всегда аккуратный Гитлевич забыл приказать сержанту, чтобы тот его разбудил. Всегда приказывал, а в этот раз забыл, чем сержант, естественно, и воспользовался.

В начале предполётных указаний командир и не заметил отсутствия в строю оперативного, но вот пришла очередь его доклада, а оперативного нет!

– Где оперативный? – удивился командир. Все молчат.

– Начальник КП! Где ваш оперативный?

Молчит и он. Командир начал звереть.

– Дежурного по КП в зал управления!

Кто-то метнулся в коридор и привёл сержанта.

– Товарищ полковник, сержант… по вашему приказанию…

– Кто оперативный? – прервал его командир.

– Капитан Гитлевич, товарищ полковник.

– Где он?

– Отдыхает…

– Что-о-о?!

– Так точно. Отдыхает, ну, спит…

– Поня-а-атно…– протянул командир, – умаялся, болезный… Не будить! Я потом сам.

На этом на карьере капитана Гитлевича и на нашем рассказе можно поставить точку.

Гитлевич вылетел из партии и с КП и осел на какой-то должности в учебно-лабораторном отделе, с которой спившихся капитанов выносят ногами вперёд.

Мир праху твоему, плохой человек.

Короткий вызов иль картель

Вторые сутки шёл снег. Невиданный, невозможный в этих широтах и в это время года снегопад завалил гарнизон истребителей ПВО. Казалось, на аэродром навалилась огромная, сырая перина, из прорех в которой, сделанных антеннами РЛС и шпилями громоотводов, падает мокрый, тяжёлый пух. Сначала люди, сгребая горы снега, удивлялись и весело шутили над странной прихотью погоды, но потом шутки кончились. Вся аэродромная техника была выведена из парков и работала круглосуточно; громоздкие, воняющие соляркой КрАЗ-ы-утконосы, роторные снегоочистители и бульдозеры вторые сутки не уходила в свои боксы, валившихся с ног солдат-водителей сменяли офицеры, здесь же дежурили топливозаправщики и авторемонтные мастерские. На лётное поле был выведен весь личный состав полка, ведь снегоуборочная техника не может работать на стоянках и в «карманах». Еду и горячий чай привозили прямо на аэродром. Люди и машины работали изо всех сил но, со снегопадом всё-таки справиться не могли. Сначала прекратили расчистку стоянок, потом бросили убирать рулёжные дорожки; о том, чтобы убирать жилую зону, заваленную полуметровым слоем снега, никто и не думал.

Когда из-за снежного месива стала непроходимой магистральная рулёжка, аэродром всё-таки пришлось закрыть, и это было плохо, потому что там, на высоте всего полутора-двух километров над тучами, было чистое, ярко-синее весеннее небо приграничья. Истребительная авиация ПВО – всепогодная. Пилоты должны поднимать в небо свои перехватчики в любую погоду – в дождь и в снег, днём и ночью, выполнить боевую задачу и уйти на другой аэродром, если нельзя сесть на свой, или катапультироваться, если посадит машину некуда. Конечно, воздушное пространство охраняют и дивизионы зенитных ракет, но в сильный снегопад дальность обнаружения их РЛС падает почти в два раза…

К исходу вторых суток на аэродром прибыл командующий округом ПВО. Вместе со свитой он проехал сразу на лётное поле и, осмотрев громадные сугробы, наваленные вдоль взлётки и снежную кашу под ногами, приказал вызвать командира аэродромной роты.

Пока искали ротного, командующий, ни с кем не разговаривая и не меняя позы, стоял на бетонке, похожий на скверный памятник. Командир полка и офицеры штаба округа тоже молчали. Наконец, из снежной мути показался роторный снегоочиститель. Из кабины выпрыгнул офицер и побежал к генералу.

Как и его подчинённые, командир роты не спал вторые сутки, охрип от крика и курения натощак, небритый, пропахший потом и соляркой, с покрасневшим, обветренным лицом, в стоящей колом, замызганной техничке и сапогах, он был похож на нерадивого солдата.

– Товарищ командующий, командир аэродромной роты по вашему при…

И тут командующий заговорил. Человек грубый и невежественный, он был известен сквернословием и хамским, пренебрежительным отношением к подчинённым. В выражениях он никогда не стеснялся, не терпел малейших возражений и любил повторять, что ранение в голову, полученное во время войны, нисколько не мешает ему командовать округом.

Сейчас нет необходимости воспроизводить его слова.

Капитан, стоя по стойке «смирно» и глядя командующему прямо в лицо, молча ждал, пока прекратится поток брани и оскорблений.

– Ну, чего уставился? – недовольно спросил генерал, заметив, наконец, непривычное поведение подчинённого.

– Товарищ командующий, – сорванным голосом произнёс капитан, – вы нанесли мне оскорбление, я вызываю вас на дуэль.

– Что-о-о?!!

– Я вызываю вас на дуэль! – холодно повторил капитан. Вы незаслуженно оскорбили меня, а другого способа защитить свою честь, у меня нет. Предлагаю стреляться на пистолетах.

На аэродром упала тишина. Снегопад заглушал гудение машин и скрежет лопат о бетон, поэтому было слышно, как снежинки с шуршанием падают на козырьки офицерских фуражек и, тая, стекают на лицо каплями тёплой воды.

Капитан и генерал молча стояли, глядя друг другу в глаза.

Внезапно командующий круто повернулся и, не произнеся ни одного слова, пошёл к своей «Волге». Захлопали дверцы и через несколько секунд капитан остался один. Устало ссутулившись, он повернулся и пошёл вдоль взлётки. За ним, рыча дизелем, потихоньку ехал снегоочиститель.