Где-то далеко пробило двенадцать. По темной Сене маленький буксир тащил за собой караван, барж. Хрипло пробасил гудок.

— Как видишь, события последнего времени принесли мне много горечи и разочарований, — заключил Бертон. — Мой ближайший сотрудник оказался негодяем из негодяев. Меня хотела предать женщина, как две капли воды похожая на ту, которую я любил. Я потерял лабораторию. Я вынужден был изменить свое имя, хотя у меня нет решительно никаких оснований стыдиться его. У меня хотят силой и коварством отнять то, что я собирался подарить честным людям от всего сердца, — мое открытие…

Друзья остановились и, опершись на парапет, глядели вниз на темную воду.

— Да! — вздохнул Мишель. — Если бы это рассказал мне кто-нибудь другой, я не поверил бы… Итак, Люсьена вывела тебя из магического дворца подземным ходом в соседний квартал. Но Мицуда, бедняга… Ему, вероятно, угрожают крупные неприятности?

— За него я как раз беспокоюсь меньше всего. У Мицуды много влиятельных друзей и клиентов в самой Франции и за ее пределами, даже в Соединенных Штатах. Они его вызволят.

— Но почему ты все-таки решил вернуться в Париж?

— Логика подсказывает, что нигде нельзя так хорошо спрятаться, как в Париже.

— Однако твои расчеты не совсем оправдались. Ведь ирландец-то тебя нашел, — заметил Мишель.

— Зато финал не оставляет желать лучшего. Знаешь латинскую поговорку: «Предупрежден — значит вооружен». Ночной разговор с ирландцем показал мне, что даже очень разные люди в критический момент жизни могут мыслить одинаково. Видимо, человеческой природе все-таки свойствен инстинкт жизненной правды. И это — радует.

— Я понимаю его поступок, — сказал Мишель. — Ведь он — ирландец, значит, все время служил чужому богу. И понимал это. Тяготился этим… Да, не каждый день приходится выслушивать этакое. Живешь и не представляешь, что рядом могут происходить подобные вещи. Но не унывай, старина, мы еще повоюем!

— Не сомневаюсь.

— А теперь ты, может быть, дашь мне представление о своем «Аргусе»?

— От тебя у меня нет секретов.

Бертон прочел Мишелю маленькую лекцию о слабых взаимодействиях элементарных частиц.

— Так, так! — сказал Мишель, оживленно встряхивая полуседой шевелюрой. — Мне многое стало понятным.

Согретый вниманием друга, Бертон рассказал ему кое-какие подробности о своей многолетней работе.

— Итак, тебе первому удалось сделать это необычайное открытие, — резюмировал Мишель. — Если с тобой что-нибудь случится, людям придется открывать это заново.

— Не придется. Я принял нужные меры. Все данные, касающиеся конструктивных особенностей установки для нейтринного дальновидения, я тщательно зашифровал и довольно нехитрым способом передал радиосигналами на радиотелескоп французского астрономического общества. Ты, верно, помнишь сенсационные сообщения газет о загадочных сигналах, дошедших на землю из созвездия Лебедя? Это была невинная шутка твоего покорного слуги. Теперь зашифрованные данные «Аргуса» находятся в картотеках государственной обсерватории. Над дешифровкой «космической» информации уже работает счетно-решающая машина «Эпсилон-8». Но никому неизвестно, что ключом к дешифровке служит научная работа Арнольда Дельфуса «Аппроксимирование нейтринных полей».

— Теперь это известно мне, — рассмеялся Мишель. — Скажи, ты осуществил трюк с «космическими» радиосигналами один?

— Нет, с Гюбнером. Но он помогал «вслепую».

— А ты уверен, что он не догадается со временем?

— Сейчас это уже не имеет значения. Сегодня я узнал о том, что Гюбнер казнен. Вот, прочитай.

Бертон вынул из кармана свернутый в трубку номер желтого еженедельника «Скандал». Они остановились под фонарем, и Шови начал читать:

"В маленькой, не очень опрятной, меблированной комнате в углу стоит на коленях человек. Он буквально был загнан в этот угол, поставлен на колени и в этой позе окоченел, привалившись к стене. Голова втянута в плечи, лицо со следами недавних ожогов почти сплошь забинтовано, видны только оскаленные зубы и оловянные бляхи открытых глаз.

Сверкают вспышки «блица», щелкает затвор аппарата — следователь фотографирует убитого. Судебно-медицинский эксперт обнаруживает на шее трупа, в области сонной артерии, глубоко ушедшую крохотную стеклянную ампулу. Она была выпущена из какого-то метательного приспособления; вскрытие покажет, каким ядом ее снарядили.

На столе на белой клеенке разложены предметы, извлеченные криминалистами из карманов убитого: бумажник, пистолет, пара сломанных сигар, зажигалка… Детектив достает из бумажника удостоверение личности на имя Франца Гюбнера, уроженца города Мюлуз в Эльзасе, пятидесяти двух лет. Итак, это тот самый инженер Гюбнер, который исчез во время недавнего загадочного взрыва в лаборатории телевизионной фирмы в Париже.

Деньги, довольно крупная сумма — целы. Целы великолепные карманные часы в платиновом корпусе с драгоценными камнями.

В руке покойного зажата бумага: «Агент гестапо Фридрих Кунц… За преступления, содеянные против французского народа… подлежит смертной казни».

Странная деталь: приговор датирован июнем 1944 года.

Здесь, несомненно, имело место политическое убийство. Полицейский комиссар высказывает предположение, что оно совершено членами тайной террористической организации «Мстители» в ответ на проект закона о прекращении преследования нацистских палачей за давностью срока преступлений…"

— Но я-то знаю, кто привел приговор в исполнение. Возмездие было справедливым, — сказал Бертон. — Ты помнишь «Валькирию», Мишель?

Мишель достал из кармана пачку сигарет и надорвал обертку.

— Дай и мне.

Спички ломались в дрожащих пальцах, друзья долго не могли прикурить. Половина сигарет просыпалась под ноги.

— Я буду чувствовать себя виноватым, если такое когда-нибудь повторится, — сказал Мишель, жадно глотая дым. — Но те, кто сжигал нас в крематориях лагерей смерти, вешал нас, пытал в застенках, топил в море, заняты сейчас составлением реваншистских планов, строительством военных баз. Страна, которая столько выстрадала под немецким сапогом, предоставляет свои территории для немецких военных маневров. Наше правительство, забыв уроки войны, усиленно заигрывает с министрами из Бонна…