Охранник Замка, следящий за раскопками, сидит на каменной плите, венчающей кучу выкопанной земли. Девушка испытывает внутреннюю дрожь. К счастью, во время тренировок в ЦСБ ее обучали, как с этим справиться. Лучше всего переломить ее сразу.

— Пан Ян Скуржевский?

Мужчина отрывает взгляд от ведущихся внизу работ.

— Чем могу помочь?

Мышцы играют под загорелой кожей. Он сильный. И догадливый. Безошибочно чувствует опасность.

— Катаржина Крушевская, Центральной Следственное Бюро, — представляется девушка, предъявив удостоверение.

Брови мужчины ползут вверх. Удивление. И легкий страх. Это естественно у людей, пользующихся фальшивым тождеством.

— Мне нужно задать несколько вопросов относительно вашей предыдущей работы.

Тот слегка кивает. Догадывается? Похоже, что нет.

— Какой из них?

— В четвертом варшавском отделении Охранного отделения вы допрашивали некоего Кароля Вуйцика…

Иногда преступник, долгое время скрывающийся от ареста, испытывает немедленное облегчение и расслабление. С него тут же спадает напряжение. Она читала об этом.

— Пани понятия не имеет, что это была за сволочь, — усмехнулся мужчина. — Вы и вправду желаете говорить об этом? — Жестом он предложил девушке присесть.

Выходит, он и не боится того, что его разоблачили. Относится к ней несерьезно? Похоже, что нет… Наверное, он уже пережил столько, что ничего на свете не способно его тронуть. И лишь через какое-то время до нее дошло значение той улыбки. Так улыбаются люди, когда встречают коллегу по профессии…

— Вообще-то — нет, — ответила девушка. — В вашей жизни имеются более интересные эпизоды.

Мужчина задумчиво кивнул.

— Насколько глубоко вы докопали?

— До 70-х годов XIX века.

— Вон тот тип внизу, — мужчина жестом указал на Ольшаковского, который как раз объяснял что-то проходившим практику студентам, — ни за что на свете не желает поверить, что еще метр, и они доберутся до заваленных помещений флигеля времен саксонской династии. Это был такой низенький домик, в котором проживали слуги из замка. Во время строительства аркад лишь сорвали крыши, а помещения заполнили землей, рассматривая их в качестве дополнительной опорной стенки, защищающей от натиска обрыва, — пояснил охранник.

— Аркады Кубицкого? Но ведь это же был придворный архитектор Станислава Августа Понятовского[13].

— Верно. Как пани сама видит, работа в царской охранке не была моим первым занятием… И знаете, какую ошибку я совершил? Мне следовало бы стать археологом. Быть может, когда-нибудь… — Он внимательно глянул на неожиданную собеседницу. — Как вы меня идентифицировали?

— У нас имеется компьютерная система, позволяющая распознавать лица и сравнивать фотографии, — ответила та. — В действительно больших количествах. Миллион штук в секунду.

— Так вот как вы на меня вышли, — догадался мужчина. — И что планируете дальше?

— Не знаю. Жить с несколькими столетиями за спиной — это не преступление… Не можем мы привлечь вас к ответственности и за работу на царскую охранку, поскольку срок давности минул лет пятьдесят назад… Пользование фальшивыми документами, это, конечно же, серьезное нарушение закона, но мне на это наплевать. Вы ни разу не попали в полицейские картотеки, что, по-моему, указывает на то, что никакой вы не преступник… Скорее уже наоборот, вы постоянно выбираете такие профессии, в которых можете защищать жизни и имущество людей.

Тот какое-то время раздумывал.

— Но ведь вы не заскочили сюда просто поболтать. Вы руководствуетесь какими-то другими целями… Хотя, догадываюсь, что вы здесь не по службе.

— Я разыскиваю кое-кого. Вы в каком году родились?

— Точная дата мне не известна. Тогда к этому я не привязывал такого внимания. Думаю, что это мог быть 1576 год, возможно — 1578… Хорошо помню эпидемию чумы 1589 года, тогда мне было лет десять-одиннадцать. Эликсир я пил в 1610, то есть, биологически мне было около тридцати.

— Эликсир… — подхватила девушка.

— Из красной тинктуры, которую все называют философским камнем, — спокойно пояснил собеседник. — Я был слугой мастера Сендзивоя из Санока.

— И сколько же вас, бессмертных?

— Не надо пересаливать с тем бессмертием, — скривился мужчина. — Здесь речь шла всего лишь о продлении жизни. А сколько нас? Понятия не имею. Нас было шестеро. Ваша родственница, Станислава Крушевская, была самой младшей.

Девушка изумленно поглядела на него.

— Ну а кого бы еще вы могли разыскивать? — усмехнулся мужчина самими уголками губ. — Я ее помню. Милая телочка, вот только совершенно не соответствовала своему времени. Лучше всего, мне кажется, она чувствовала в веке XIX…

Вы с ней встречались?

— Несколько раз. Столкнулись друг с другом во время празднества по причине коронации Понятовского. Она была фрейлиной при дворе наместника Константина[14]. Еще знаю, что она проживала в Кракове в 80-х годах XIX века. Тогда она работала учительницей в частной гимназии для девушек.

— Я хочу ее отыскать.

Мужчина молчал, вглядываясь в дно рва. Археологи как раз открыли верхнюю часть кирпичной стены.

— Я не могу вам помочь, — ответил он наконец. — С ней я не виделся почти что сто лет. Даже не знаю, жива ли она… Жизнь ведь не столь простая, как кино… Мы не умеем распознавать друг друга и не летаем с мечами, чтобы рубить один другому головы… Нам, попросту, удалось обмануть кое-какие законы природы. И все больше мы погрязаем в бюрократии. Сто лет назад добыть документы никаких проблем не представляло… Сейчас же это постепенно делается невозможным.

— Она замечательно укрывается. Пока что не совершила ни единой ошибки… У меня практически ничего нет, так, мелочи.

— Быть может, вам поможет то, что она постоянно верна своей фамилии. Постоянно она возвращалась к собственному имени и фамилии, как только умирали люди, которые могли ее помнить… Если повезет, она и сейчас может ими пользоваться…

— Наши базы данных ее не отметили. — Девушка покачала головой. — Нет, видимо она их сменила.

Из сумки она достала несколько черно-белых компьютерных распечаток.

— Вот это двадцатые годы, — указала на увеличенный кадр. — Стояла в толпе с букетом цветов во время празднования годовщины обретения независимости… А это уже шестидесятые годы — юбилей варшавского Большого Театра. Вот тут ее фотограф случайно ухватил в очереди за мясом, времена оккупации…

— Да, она очень любила театр, — припомнил мужчина. — Очень страстно… Быть может, она все так же ходит на спектакли?

— Возможно… Ну что же, — девушка поднялась с места. — Можете спать спокойно. О вас я никому рассказывать не собираюсь.

— Базы данных, анализ снимков, выкрутиться будет все труднее… — вздохнул долгожитель. — Лет через двадцать сеть сожмется до такой степени, что придется скрываться там, куда цивилизация не добралась… Не слишком веселенькая перспектива. Я вас проведу.

Они прошли мимо раскопок. Археологи планировали поверхность, и теперь уже четко вырисовывались очертания нескольких небольших помещений и коридора, идущего вдоль крепостного вала.

— Вторая комната слева, — шепнул мужчина ей на ухо. — Моя. Быть может, в мусоре еще валяется моя любимая трубка.

Он провел девушку до ворот.

— Быть может, еще как-нибудь зайдете, — пригласил он. — Было очень приятно познакомиться.

Работа в школе довольно мило заполняет время. В свободные минуты Станислава сидит в Ягеллонской Библиотеке[15]. Девяностые годы — это истинная россыпь журнальчиков для различных психов. Теории Дёникена, гороскопы, статьи о религиозных сектах… полнейшее шаривари[16]. Очередные годовые комплекты «Неизвестного мира», «Не от мира сего», «Магии», «Четвертого измерения»… Она ищет информацию. Три года назад дух алхимика Сендзивоя[17] шастал в Новом Сонче. Одетый в старинный костюм своего времени, он бродил возле рынка, где его видело более десятка человек. И что заставило его показываться в одеяниях XVII века? Если, конечно же, это Мастер, а не какой-нибудь местный шутник? То ли он сошел с ума, или совсем даже наоборот. Он мог вычислить, что запас тинктуры у них заканчивается, вот и дает знать, где его разыскивать?