Марк Антоний де Доминис был современником многих выдающихся европейских ученых и мыслителей, в частности Фрэнсиса Бэкона (1561–1626), Галилео Галилея (1564–1642), Томмазо Камнанеллы (1568–1639), Иоганна Кеплера (1571–1630), о которыми его связывали общие интересы в науке, хотя, к сожалению, не сохранилось каких-либо конкретных сведений о его возможных прямых контактах с кем-нибудь из них.
О его научном авторитете среди современников мы можем судить на основании косвенных фактов. Известно, например, что после изобретения Галилеем телескопа именно от Доминиса ожидали физического объяснения действия данного прибора. Ньютон в своей «Оптике» (1704, русский перевод 1927), называя Доминиса «знаменитым», обстоятельно рассказывает о его опытах с помощью фиала и стеклянных шаров, «наполненных водою и помещенных на солнце так, что были видны цвета обеих дуг» (полученной таким образом радуги, с. 133–134). В своем комментарии к данному отрывку из книги Ньютона выдающийся советский физик С. И. Вавилов писал: «Трактат де Доминиса содержал в себе, кроме теории радуги, первую попытку математической обработки традиционного воззрения на цвета как результат смешения темноты со светом. Выдержки из книги де Доминиса дал в своем переводе Гёте… Может быть, Ньютон хотел оттенить заслуги де Доминиса в ущерб Декарту, борьбе с которым посвящена добрая часть «Начал». Может быть, особенное почтение к де Доминису – традиция учителя Ньютона Барроу и сохранилось со студенческих лет» (Вавилов С.И. Комментарий. – Ньютон И. Оптика. М. – Л., 1927, с. 346–347).
Доминис уловил основное в отражении и преломлении луча света – хотя только В. Снеллом (1591–1626) к Р. Декартом (1596–1650), соответственно в 1621 и 1638 гг., строго математически был сформулирован простой закон преломления. Доминис заметил, что от угла зрения зависят размеры изображения, и внес тем самым важный вклад в теорию зрительной трубы.
Современные советские исследователи считают, что Доминис «сделал большой шаг вперед в развитии учения о цвете, и в частности в объяснении явления радуги» и «…весьма близко подошел к правильному объяснению природы радуги», называя ученого «непосредственным предшественником Декарта» (Г. П. Maтвиевская. Роне Декарт. М., 1976, с. 216, 232).
В другой своей работе – о теории приливов и отливов (1624) – Доминис правильно объяснял это явление влиянием Луны и Солнца в то время, когда еще не существовало теории гравитации. Как известно, эту точку зрения не принимал Галилей, хотя позднейшие исследования, разумеется на ином научном уровне, доказали ее справедливость. В последнем своем сочинении Доминис касался также проблемы формы Земли, считая ее шарообразной.
Сочинения Доминиса, направленные против абсолютной власти Рима, как и его постоянные выступления против засилья иезуитов, не могли не привлечь к себе пристального внимания римской церкви. Издание в 1617 году книги «О церковном государстве» и в 1619 году протоколов Тридентского собора и секретной переписки отдельных его участников с определенными комментариями вызвало ярость Ватикана.
Все сочинения Доминиса на латинском и итальянском языках вошли в Индекс запрещенных книг, многие из них после смерти автора были уничтожены. «Вероятно, сочинения его как злейшего врага папы уж очень усердно истреблялись иезуитами, которые, как известно, приобрели в этом деле замечательную специальность», – писал еще в 70-х годах прошлого пока киевский профессор И.И. Петров. Он же установил, что в начале XVII века сочинения Доминиса была переведены на украинский язык и использовались в борьбе против католической реакции.
Руками иезуитов были зажжены костры, на которых горели пользовавшиеся европейской славой ученые-гуманисты, не подчинившиеся слепой догме. В 1549 году по приказу инквизиции было извлечено из могилы и подвергнуто сожжению тело известного поэта и философа феррарца Палингения; в 1600 году после семи лет заключения был казнен Джордано Бруно, а спустя девятнадцать лет – его ученик и единомышленник Джулио Ванини. Неудивительно, что призрак костра преследовал Марка Антония Доминиса…
Научное наследие Доминиса начинает привлекать все более пристальное внимание исследователей. В 1967 году ему был посвящен симпозиум в Сплите, на котором в новом аспекте была представлена эта своеобразная и, несомненно, значительная историческая личность. В 1974 году общественность Югославии симпозиумом на родине ученого, острове Раб, отметила трехсотпятидесятую годовщину со дня его смерти.