Любой опрос общественного мнения показывает, что публичная порка — наилучшее средство для тех, кто совершает преступления с применением насилия.

(Если включить в опрос соответствующий пункт, они, скорее всего, так же выскажутся в пользу гарроты и выпускания кишок и будут так же неправы… или правы, если уж на то пошло.)

Ad питегат — софизм, который следует применять со страстью. В идеальном варианте это должно выглядеть так: вы произносите речь перед толпой в 600 человек, вооруженных пылающими факелами, перед домом спекулянта зерном в разгар царящего в стране голода. Даже если вы пишете свою речь на бумаге, не следует превращать ad питегат в лабораторный пересчет голов — постарайтесь вызвать в читателе праведный гнев на то, что такие очевидно справедливые взгляды, разделяемые столь многими, игнорируются властями.

Если ваши сторонники, к несчастью, находятся в меньшинстве, методика состоит в том, чтобы вспоминать дела минувших дней, когда они были в силе, или приводить в пример зарубежные страны, где вас поддержало бы большинство. Прекрасным местом, где можно найти такое большинство приверженцев самых эксцентричных идей, является Швеция.

Вы хотите сказать, что все шведы идиоты? Что люди, населяющие самую просвещенную страну в мире, не знают, о чем они говорят?

(Да, именно так.)

Argumentum ad populum

(аргумент к народу)

Argumentum ad populum вместо того, чтобы представлять релевантные данные, апеллирует к общественному мнению. Другими словами, он основан на предрассудке. Этот прием пользуется известной склонностью людей принимать любое утверждение, которое удобно укладывается в рамки их уже сложившихся мнений. Общественные предрассудки могут быть или не быть оправданы, но оратор, который выстраивает аргументы, целиком опираясь на них, виновен в совершении ad populum.

Рекомендуя Хиггинботтома, хочу заметить, что это человек, который по-умному вкладывает деньги.

(Мало кто считает, что его место — среди глупцов.)

Argumentum ad populum часто ничем не отличается от обычного воззвания к толпе: он полон кипящих страстей и предрассудков и зачастую больше напоминает массовую истерию, чем рациональное рассуждение. Ораторы, имеющие дело с людскими массами, делают карьеру на использовании доводов ad populum, специально выбирая слова, рассчитанные на то, чтобы поднять эмоциональную температуру.

Неужели мы допустим, чтобы улицы нашего древнего города заполонили лица чужеземцев?

(Предубеждения, на которые ориентируется оратор, — это ксенофобия и представление о том, что «лицам чужеземцев» не место на наших улицах, но никаких доводов он не предоставил.)

Пользующиеся этим приемом нашли для себя легкий выход: вместо того, чтобы выстраивать защиту на убедительных доказательствах, они прибегают к игре на эмоциях толпы. В этом нет никакой логики, однако такой подход может быть весьма успешным. Марк Антоний вполне мог бы организовать суд, чтобы наказать Брута и остальных убийц и восстановить цезаревскую систему управления. Вместо этого он поступил более эффективным образом: пользуясь тем, что люди склонны осуждать неверность и неблагодарность и испытывать теплые чувства к общественным благодетелям, он превратил похоронное шествие в беснующуюся толпу.

На протяжении нескольких столетий традиционными злодеями в доводах ad populum были землевладельцы и хлеботорговцы. Хотя в наше время их роль в обществе пренебрежимо мала, они настолько прочно закрепились в общественном мнении, что я подозреваю, можно и до сих пор вызывать у публики здоровое веселье, выставляя своих оппонентов богатыми помещиками и спекулянтами зерном. Исчезновение этих категорий оставило в доводах ad populum пустоту, лишь частично заполненную таинственными дельцами. Расплывчатость последнего понятия усиливается тем, что если сдача земли в аренду и торговля зерном были вполне почтенными и общепризнанными занятиями, то мало найдется людей, которые в графе «род деятельности» напишут «делец». В то же время их неуловимость придает им несколько мрачный и зловещий оттенок, благодаря чему слушателям легче поверить в их злонамеренность.

Я выступаю против организации городских зон предпринимательства, поскольку они сразу же превращаются в сомнительные кварталы красных фонарей, где всяческие дельцы и спекулянты чувствуют себя как рыбы в воде.

(Впрочем, здесь следует быть осторожным: кому-нибудь может понравиться, как это звучит.)

Чтобы ваш собственный софизм ad populum получился естественным, показывайте, что вы в целом выступаете в поддержку маленького человека, неудачника, местного жителя, а против вас — большие боссы денежные мешки из квартала финансистов и бюрократы на своих VIP пенсиях. Образ «богатых банкиров» в наши дни потерял свою действенность — большинство людей сравнивают их с местным банковским менеджером, который вовсе не так уж богат. Не забывайте использовать кодовые слова, когда апеллируете к предубеждениям, которые люди хотя и разделяют, но считают предосудительными. Например, о национальных меньшинствах всегда следует говорить как о «приезжих» или «чужеземцах», даже если они живут здесь дольше, чем вы сами.

Если мы позволим закрыть мелкие лавки, это будет означать, что наши потом и кровью заработанные деньги уйдут из нашего квартала к богатым дельцам на крутых машинах. Мелкая лавка — это плоть от плоти нашего, района, это место по соседству, где нам всегда рады, это объединяющий центр того общества, в котором мы выросли.

(Ради этого люди пойдут на что угодно, разве что не станут делать там покупки.)

Argumentum ad verecundiam

(аргумент к скромности)

Это апеллирование к ложному авторитету. В то время как совершенно в порядке вещей приводить в качестве свидетельства в свою пользу мнение того, кто имеет специализированные знания в соответствующей области, полагать, что эксперт в одной области может оказаться полезен и в другой, — ошибка. Если он не обладает уникальными знаниями такой эксперт является ложным авторитетом.

Сотни ведущих ученых отрицают гипотезу эволюции.

(Ближайшее рассмотрение показывает, что среди них лишь немногие буквально единицы, являются компетентными в эволюционной биологии.)

Знание — вещь специализированная, и мы вынуждены до какой-то степени принимать на веру взгляды авторитетов. В целом мы не склонны оспаривать взгляды тех, кто кажется нам более квалифицированным, нежели обычные люди. Когда в качестве поддержки какой-либо точки зрения приводится мнение человека, который выглядит компетентным специалистом, но им не является, можно говорить о софизме argumentum ad verecundiam.

Ошибка состоит в использовании материала, не имеющего отношения к обсуждаемому предмету. У нас нет никаких причин предполагать, что мнение квалифицированного человека стóит больше, чем наше собственное. Попытка заставить личную позицию отступить перед таким фальшивым авторитетом — это спекуляция на нашем почтительном отношении к его положению и достижениям в надежде воспользоваться этим отношением вместо предоставления доводов и доказательств.

Одеколон, которым пользуются звезды!

(Поскольку лишь немногим из нас посчастливилось обонять наших героев и героинь в жизни, их мнение по этому вопросу, возможно, представляет не настолько большой интерес, как то, что считают обычные люди, которые нас окружают.)

Мир рекламы наполнен доводами ad verecundiam. Те, кого считают достойными восхищения и почтения благодаря их достижениям, часто снисходят до нашего уровня, чтобы дать совет по более повседневным вопросам. Те, чьи таланты лежат в области исполнительского искусства, готовы поделиться с нами своим обширным опытом в области растворимого кофе и корма для собак. Лауреаты премии «Оскар» за непревзойденное мастерство в области кинематографии вдруг оказываются общепризнанными знатоками, способными толковать о таких вещах, как проблема нищеты в мире или американская внешняя политика.