И думала.

Думала, думала, думала…

Иногда обо всем сразу, от чего мельтешение обрывков мыслей, воспоминаний, предчувствий в голове напоминало старательно записанную стенограмму выяснения отношений в палате для буйнопомешанных. Правда, бывали у меня и редкие минуты просветления — в основном, ночью, когда неведомая сила вдруг стальной, туго скрученной пружиной подбрасывала меня с постели. Какое- то время уходило на то, чтобы вспомнить, кто я, где нахожусь и каким образом я вообще сюда попала. А потом наступала пора тех самых нескольких минут, когда я могла по-настоящему сконцентрировать мозги (как говорила мне в детстве бабушка Софья Абрамовна: «Возьми голову в руки!») и с безжалостной точностью рассмотреть ситуацию, в которую меня угораздило вляпаться под самый занавес. И поскольку за несколько месяцев тесного общения с Комитетом Государственной Безопасности при Совете Министров СССР моими преподавателями — что бы там ни говорили их капиталистические оппоненты — были как-никак весьма и весьма суровые и опытные люди, а преподносившиеся ими жизненные уроки обладали потрясающим свойством впиваться в сознание, печенки и память с остротой и надежностью наглухо вколоченного гвоздя, я уже не испытывала комплексов неполноценности и даже научилась — вот уж во что никогда бы не поверила моя бедная мама! — трезво анализировать (так мне, во всяком случае, это казалось) не только природу происхождения дерьма, свалившегося на мою голову в прошлом, но и неминуемые последствия, ожидающие меня в обозримом будущем.

Нет никакого смысла приводить в качестве подтверждений подробности изнурительных ночных выволочек, которые я сама себе устраивала. Ибо даже в сконцентрированном, полностью отжатом виде в них только теоретически можно было обнаружить легкое, уже почти не слышное дыхание агонизирующей логики — самая заурядная рефлексия зрелой женщины, замешанная на интуиции, любви, суевериях и патологических страхах. А вот вывод, к которому я неизменно приходила в финале, был, как назло, предельно ясным и до обидного тривиальным: при всем уважении к себе, я не могла не понимать, что в данный момент конкретно НИКОМУ НЕ НУЖНА!

Ни-ко-му!

И никто на всем белом свете, кроме моей матери и полностью обезумевшего от свалившихся на него забот Юджина Старка, не был заинтересован в том, чтобы 29- летняя журналистка Валентина Васильевна Мальцева (б/п, не замужем, не состояла, не имею, не привлекалась, была и неоднократно, но не по своей воле), безнадежно скомпрометировавшая себя в достаточно узком, но очень влиятельном и агрессивном кругу представителей целого ряда западных спецслужб как агент ненавистного во всем мире КГБ СССР, до конца дней своих самым бессовестным образом тратила кровно заработанные центы идеологически совершенно чуждых ей американских налогоплательщиков, обжирая почем зря национальную экономику великой страны в комфортабельном номере отеля «Мэриотт».

И вот что убивало меня окончательно: в данном случае никакой принципиальной разницы между соотечественниками-шпионами, отслеживавшими меня с маниакальной настойчивостью юных сборщиков металлолома и их американскими коллегами, упрятавшими меня в номер комфортабельного отеля, практически не было: если первые искали меня повсюду, чтобы немедленно, без церемоний зачитывания приговора и последнего слова уничтожить, то вторые старательно прятали, чтобы сделать то же самое, но только более цивилизованным способом. Все как в той популярной среди хозяйственных и бережливых людей радиопередаче, которая традиционно начинается очень страшной фразой: «Если ваша вешалка пришла в полную негодность, не торопитесь ее выбрасывать — она еще сослужит вам добрую службу в качестве…»

Такие вот, добрые советы на ночь!

В каком качестве меня собирались использовать люди, оплачивавшие мой номер в отеле, я могла только догадываться, потому что вариантов было достаточно.

Могла, но не хотела.

Ибо слишком хорошо понимала, что никогда не дождусь передачи, в которой диктор ласковым голосом сообщит многомиллионной аудитории слушателей, что после вторичного использования пришедшей в негодность вешалки ее, как это ни печально, все равно выкинут на свалку.

Впрочем, был еще один страшный результат моих ночных разборок с самой собой: в какой-то момент, со всей отчетливостью понимая бесперспективность и обреченность явно затянувшейся борьбы за собственное выживание, я мысленно представила себе картину, которая затем преследовала меня с подозрительной и от того тревожной настойчивостью: роскошный, выдержанный в теплых розовых тонах, интерьер моей гостиничной ванной, желтоватая пластиковая коробочка с несколькими блестящими лезвиями «Вилкинсон» на широкой матовой полке под огромным зеркалом и размытая струей горячей воды, в цвет интерьера, собственная кровь, стекающая по изящным чреслам раковины.

Полный цугцванг!..

5. КЭМП-ДЭВИД. РЕЗИДЕНЦИЯ ПРЕЗИДЕНТА США

Февраль 1978 года

Президент США Джеймс Эрл Картер принял директора ЦРУ в курительной комнате, примыкавшей к его спальне, на втором этаже элегантной резиденции в Кэмп-Дэвиде, которая, хоть и называлась по традиции «летней», на самом деле использовалась всеми без исключения хозяевами Белого дома круглый год.

Никто, в том числе и сам Картер (исключая, естественно, нескольких человек из руководства службы безопасности Кэмп-Дэвида, подчинявшихся непосредственно не ЦРУ, и даже не ФБР, а министерству финансов), так до конца толком и не знал, что именно входит в этот укрепленный с надежностью центра стратегических ядерных исследований комплекс зданий, подземных коммуникаций и вспомогательных пристроек… Эта резиденция, архитектура которой удачно сочетала в себе помпезность викторианского стиля и простоту студенческого кампуса, строилась и технически совершенствовалась в смутные времена растущей «угрозы с Востока», а потому представляла собой поистине неуязвимый командностратегический опорный пункт, охваченный в радиусе добрых двух десятков миль сотнями явных и скрытых постов электронного контроля и слежения. Проникнуть незамеченным на территорию Кэмп-Дэвида было невозможно ни при каких обстоятельствах. Базировавшиеся в непосредственной близости от летней резиденции специальный полк ВВС США и две базы противовоздушной обороны надежно контролировали воздушное пространство. Кроме того, в случае необходимости дальние подступы к летней резиденции президента США могли быть в течение двух минут наглухо перекрыты тремя батальонами морской пехоты и особым мотострелковым полком, имевшим на вооружении, вопреки существующим в Пентагоне нормативам, даже дивизион тактических ракет «земля-земля». Не случайно наиболее важные секретные встречи с главами или полномочными представителями иностранных государств американские президенты, послушно следуя рекомендациям экспертов по безопасности, проводили именно здесь, вдали от скопления людей и транспорта, в резиденции-крепости, только попав внутрь которой по-настоящему можно было оценить выражение «за каменной стеной»…

Джимми Картер — светловолосый, голубоглазый, без грамма лишнего веса пятидесятичетырехлетний мужчина странным образом сочетал в себе импульсивное обаяние несостоявшейся кинозвезды и неброскую, органичную сдержанность, которую 39-й президент США приобрел на службе в военно-морских силах. Явное несоответствие внешности и характера Картер, коренной южанин, уроженец Джорджии, использовал максимально. Его кажущаяся коммуникабельность и душевная открытость, широкая, белозубая улыбка и обаяние зрелого мужчины притягивали к президенту каждого, кто хоть на несколько секунд становился объектом его внимания. И мало кто догадывался, что Джеймс Эрл Картер, триумфально победивший на президентских выборах прошлого года и буквально очаровавший всю Америку, в работе отличался предельной лаконичностью, повышенной требовательностью к подчиненным и совершенно не терпел фамильярности. Мир общепринятых рамок, в который традиционно вписывались обычные для американского политического истеблишмента голливудские «флеш смайлинг», похлопывание по плечу и дружеские вечеринки в тесном кругу сотрудников, на которых мужчины позволяют себе за стаканом виски снимать пиджаки и даже закатывать до локтей рукава партикулярных голубых сорочек, Картер воспринимал как профессионально сколоченную декорацию, за которой маскировался его истинный характер. В работе и общении с близкими людьми Джимми Картер был сухим педантом, человеком без четко обозначенных эмоций, совершенно не умевшим и никому вокруг не позволявшим расслабляться, разряжать накаленную атмосферу, вовремя и к месту пошутить. Все, кто работал в прямом контакте с президентом, говорили примерно одно и то же: «С ним НЕИНТЕРЕСНО». Для Америки — узнай она вдруг истинное лицо своего президента — подобный вывод ближайших сотрудников Картера в одночасье стал бы его политическим приговором: в этой стране внешность президента, его общительность, обаяние, умение найти общий язык с людьми по традиции ставились неизменно выше, нежели аналитический ум, обширные знания и мудрость при принятии важных решений. Но Америка знала ДРУГОГО Джеймса Эрла Картера и потому, в отличие от сотрудников аппарата Белого дома, вовсе не считала случайным его появление в Овальном кабинете.