Разумеется, Инхам все отрицал. Он обвинил Рууда в фальсификации и подтасовке, захвате власти в ордене Святого Фавела. Герцог самовольно сменил руководство ордена, нарушив закон, предписывающий справляться о мнении арагонцев, и создал систему тотального шпионажа.

— Любого человека можно запугать той машиной слежки, запугивания, что ты создал! — упрекал канцлер Рууда. — Твоей подлости нет границ, выбивая показания пытками, заставляешь близких друзей клеветать на меня. Я не верю ни одному свидетелю в этой стране, они все могут быть не в себе после того, как побывают в застенках ордена, сама суть и смысл существования которого исковерканы!

Инхам знал, что король давно подумывал о законе, запрещающем пытки в разборе дел, не связанных с изменой государству, и метил в подготовленную почву. Эдрик нахмурился, но не решился прервать его.

Затем выступил Эй-Той. Глава разведки заявил, что согласен с канцлером, что свидетелям внутри Эрафии и правда можно доверять в таком деле с трудом, особенно после застенков ордена. Лорд-мэр Лантеи Стэнли высказался в том же духе. Инхаму показалось, чаша весов склоняется в его сторону.

— Пусть покажет хоть одного свидетеля, не человека и не орка, который бы указал на меня, — в голосе Инхама звучала победная уверенность.

Рууд встал и осмотрел всех присутствующих презрительным взглядом мутно-синих, зеркальных глаз.

«Сколько я могу унижаться перед этой мразью, — думал он. — Ваше величество, если бы вы были сговорчивее… Может, стоило бы и дать вам шанс…»

Вслух же герцог заявил следующее:

— Сэр Бэдивер, просветите господина канцлера по этому вопросу! У нас есть такой свидетель, который стоит всех эрафийских.

Советник по внешним связям встал и вытащил из-за пояса тонкий свиток. Катберт и король смотрели на него с удивлением. Считалось, что Бэдивер выступит на стороне Инхама как член старой гвардии. Канцлер сильно помогал ему прежде и практически протолкнул на нынешний пост. Тогда слово Инхама перевесило влияние таталийского лобби, и мало кто ожидал от Бэдивера столь скорой смены покровителя.

Итак, советник поправил бирюзовый браслет на запястье, осмотрел собравшихся и отвесил легкий поклон его величеству.

— Показания Ивора Итона, агента авлийской разведки, друида четырнадцатого дана, взятые мною лично во время недавнего визита в Рейхавен по рекомендации главы авлийской тайной службы, члена Совета Правды — Алагара!

Пришла очередь удивиться и Эй-Тою. Он знал Ивора лично, знал о его романе с дочерью Эдрика. Для него было необъяснимо, что при всех этих обстоятельствах честный и благородный, насколько этого допускало его ремесло, эльф помогает Рууду — тщеславному честолюбцу, который женится на Эльзе против её воли. «Здесь есть какая-то тайна. Мы чего-то не знаем, так и думал, надо было следить за ним в Авлии», — разочарованно подумал разведчик. Однако сейчас уже ничего нельзя было исправить. Он взглянул на Рууда — тот ел виноград, ловко орудуя длинными, унизанными перстнями пальцами. Глаза как у кошки. Он внимательно следил за сэром Бэдивером, на правом плече вице-канцлера сияла брошь с ярким изумрудом. Где-то я видел похожее украшение, но где? Нет, память подвела разведчика.

Советник меж тем продолжал:

— Я, Ивор Итон из Рейхавена, свидетельствую. В середине октября по заданию правительства я находился в предместье Энтибрасса, где имел разговор с человеком, представившимся как Карлос Мартинсон, вицемагистр ордена Святого Фавела. Он доставил меня под магическим прикрытием в некий дом за городом. Со мною встретился человек, представившийся как канцлер Эрафии Инхам Хорхе Ростерд, его описание полностью совпадает с портретным. Несколько монахов ордена в моем присутствии называли его канцлером. Он просил меня о помощи авлийской тайной службе для незаметной и неподконтрольной перевозки каравана с важным, как он сказал, грузом, из Энтибрасса через Лордарон в Кревланд. Когда он понял, что купить меня не удастся, канцлер перешел к шантажу, уверяя, что якобы за мной числится серия убийств на территории Эрафии. Угрожал раскрыть глаза на мою якобы имеющуюся измену Совету Правды. Будучи уверен в том, что это дерзкая ложь и подстрекательство, я покинул место разговора, применив силу и бежав от организованной погони. Возможно, я даже несильно ранил его.

На этих словах Рууд потер лоб. Он помнил, как при взрыве в том особняке кусок обгорелой доски действительно немного задел его. Да, маска, подаренная нойонами — отличная вещь. Но использовать её впредь нужно куда осторожнее.

— Достоверно известно, что канцлер тогда находился в отъезде, и никто, кроме его личной стражи, не мог указать, где он. Потому я заверяю, что меня пытался завербовать на незаконное как по эрафийским, так и нашим законам дело именно канцлер Инхам Хорхе Ростерд. Подписано — Рейхавен, десятое число первого месяца весны. Девятьсот восемьдесят восьмого года эпохи Авельда.

Эти показания я получил в присутствии высокопоставленных членов Совета Правды Авлии. С их печатями и подписями, — помахал увесистым свитком Бэдивер. Розовые руки дипломата с несколькими перстнями казались маленькими, почти детскими.

«И зачем я тебя продвигал, авантюрист? Поверил, что Рууд даст тебе размахнуться?» — думал старый канцлер.

— Ну что же, Инхам, — король говорил с некоторым надрывом, в его голосе чувствовались прощальные нотки, — что ты можешь заявить в свое оправдание? Твое последнее слово на этом совете.

— Я вижу, что дела мои плохи. Вижу, что заговор, ложь и измена пустили слишком глубокие корни при твоем дворе, Эдрик Грифонхат. Оглянись вокруг, ты вообще не знаешь каждого третьего за этим столом! Остальные же в любой момент могут оказаться оборотнями, — взгляд канцлера скользнул по Бэдиверу, тот потупился. — Ты сам гонишь от себя лучших, преданных, честных. Тех, кто верен стране, а не собственному кошельку! Сейчас в мирное время тебе легко вот так разбрасываться людь ми, лишать постов и званий по доносам, наветам, несправедливой и завистливой клевете. Я ещё раз хочу заявить всем здесь — я не виновен! Я согласен на глубокое магическое проникновение. Пусть меня как изменника отправят в Арагон. Я предстану перед взором тех, от кого не скрыться. Они посмотрят и увидят, что все обвинения, быть может, кроме одного случая с карнскими торговцами много лет назад, это ложь. Тонкая, изощренная и дорогая провокация против меня и против тебя, государь! Это оружие предназначалось восточной армии, оно было закуплено и свезено за государственный счет. В Кревланд его обманом пытались вывезти враги, но я никогда не отдавал подобного приказа. Я знаю, кого ты, Эдрик, хочешь поставить на мое место. Подумай, это может оказаться роковой ошибкой. Клеветник и лжец, отчаянно рвущийся к власти, — Рууд деланно засмеялся и эмоционально всплеснул руками, — это, по-твоему, тот надежный и верный человек, которому ты можешь вручить управление насущными делами? Сейчас все же тихое время, а если завтра война? — Бэдивер и Эй-Той больше не отводили от Инхама взгляды. Рууд что-то зашептал на ухо сидевшему рядом столичному губернатору. Тот чуть не прыснул со смеху. Эдрик был мрачен. — Если завтра война, и настоящий, жестокий, безжалостный враг протянет руку к трону Грифонхатов, уверен ли ты, Эдрик, что страну не предадут? Я — нет. Не берусь утверждать, что мой заместитель и прежний друг герцог Рууд предатель, но будь я на месте правителя другого государства, замышляющего агрессию против нашей страны, я бы действовал через таких, как он. Подумай!

— Хватит, довольно лжи и оскорблений! — раздались возгласы вокруг. — Иди на площадь и там с юродивыми проповедуй! Ваше величество, велите ему прекратить клевету!

— Вы все спите, а огонь преисподней уже дышит вам в спину! — пытался перекричать недовольных Инхам. — Все могут пожалеть о решении, что принимается сегодня!

Понимая, что ему не перекричать большинство, видя, как совет позорно превращается в какой-то базар, подобно ссорам черни, Инхам сел и закрыл голову руками под умолкающий говор врагов, ожидая решения.